Современные революционные технологии. Стратегия, технология и тактика «цветных» революций

В целом, «Великий Отказ» можно охарактеризовать как «абсолютное отрицание» современного общества и современной «репрессивной культуры»[79 - Маркузе Г. Одномерный человек. – М.: «REFL-book», 1994.]. Т. Адорно писал: «После Освенцима любая культура вместе с любой ее уничижительной критикой – всего лишь мусор..»[80 - Адорно Т. Негативная диалектика. – М.: Научный мир, 2003. С. 322–333.]. Культурологи полагают, что лобовая атака на современную культуру имела целью развенчать ложные образы реальности, где все возвращается на круги своя, обслуживая власть. Культурная революция должна сломать духовно и изменить человека, и созданный в ходе революции новый человек должен был построить новое общество.

Полномасштабная культурно-социальная революция, таким образом, связана с быстрым и ненасильственным захватом существующих культурных и политических институтов, мобилизацией новых групп в политику и культуру – создание новых культурных и политических институтов. В общем, сначала терпят крушение культурные и политические институты старого режима; за этим следует мобилизация новых групп в политику и затем создание новых культурных и политических институтов

Культурная революция разрушает старый общественный порядок с его классами. Рождаются новые, более общие источники морали и ценности. Многие культурологи считают, что наиболее значительным достижением революции и является резкое изменение культурных ценностей и установок.

Революция связана с моральным обновлением. На смену типичным образцам поведения старого общества приходят новые образцы.

По мнению франкфуртцев, тотальная критика традиционной культуры и общественных устоев способствует возникновению депрессии и порождает «культурный пессимизм», ощущение полной безнадежности и отчаяния, когда люди, свободные и преуспевающие, начинают воспринимать свою страну как угнетателя, как общество, не заслуживающее любви и верности. Неомарксисты считали культурный пессимизм необходимым предварительным условием революционных перемен. В целом на начальном этапе культурной революции проводится очернение практически всех институтов государства. Скептическое отношение к традициям, моральным нормам должно стать отправной точкой культурной революции.

Даже техника и наука, по мнению франкфуртцев, выступают в современном мире не столько в качестве производительной силы, сколько в роли новой, всех подавляющей и подчиняющей идеологии, поэтому они должны быть подвергнуты отрицанию.

В арсенале теоретических средств «критической теории» общества довольно видное место занимает концепция «сексуальной революции», в основе которой лежит теории З. Фрейда. Уже в начале 1930-х годов, когда были опубликованы «Экономическо-философские рукописи 1844 г.» К. Маркса, представители Франкфуртской школы обнаружили, что вопросы, волновавшие молодого К. Маркса, во многом совпадают с темами, обсуждаемыми среди учеников З. Фрейда. Обнаружилось, что К. Маркс усиленно работал над фундаментальными проблемами сущности и существования человека, его свободы и рабства, отчуждения и преодоления отчужденных сил, смысла истории[81 - Маркс К. Экономико-философские рукописи 1844 // Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. В 50 Т. Т.42. – М.: Политиздат, 1981]. Подобно К. Марксу, З. Фрейд исходил из реальных человеческих потребностей, таких, как любовь и голод, прослеживал их судьбу во враждебной человеку среде. И К. Маркс, и З. Фрейд подчеркивали в первую очередь антагонизмы, существующие между отдельными компонентами общества или психики. Если марксизм представляет собой критику капиталистической системы хозяйства, то психоанализ – критику буржуазной морали. Франкфуртцы попытались соединить марксистскую интерпретацию общественного процесса с фрейдовской интерпретацией индивидуальной психологии.

Причем это не классический фрейдизм, сводящий все к подавлению сексуальности, к либидо. От З. Фрейда франкфуртцы оставили только само понятие бессознательного. В сфере бессознательного находятся не только сексуальные стремления, но также многочисленные страхи и желания, имеющие совершенно иную природу. Но для Франкфуртской школы принципиальный интерес представляло не индивидуальное, а массовое сознание. Поэтому в их работах акцент делается на юнговском понятии «коллективного бессознательного».

Это – фактический разрыв с фрейдизмом, для которого бессознательное всегда есть нечто индивидуализированное. Но исследование «коллективного бессознательного» требует по понятным причинам обращения к той или иной социально-философской концепции. Таковую франкфуртцы находят в марксизме, воспринятом в духе раннего К. Маркса как систематическая и всесторонняя научная критика капиталистической системы.

Общие положения фрейдо-марксизма, или неофрейдизма, воспринятые Франкфуртской школой, можно свести к следующему. Согласно теории Г. Маркузе, в подсознательных мотивах поведения человека происходит непрерывная борьба основных инстинктов, например, жизнеутверждающего эроса и инстинкта смерти (танатоса). Но человек в борьбе с окружающей природой и общественной средой вынужден подавлять, сублимировать, а затем преобразовывать проявление инстинктов, подсознательных мотивов и руководствоваться «принципам реальности». Неограниченное удовлетворение первоначального инстинктивного стремления к наслаждениям опасно для жизни человека в обществе, и поэтому он принужден «принцип удовольствия» подчинить «принципу реальности».

Человек ограничивает и видоизменяет удовлетворение своих потребностей в соответствии с «реальными» общественными условиями. Его потребности заменяются на более «культурные», подчиняющие человека обществу. Разум человека, его внимание и память, его способность к суждениям и оценкам превращаются из свободного проявления самосознания в «репрессивное» орудие подавления индивида.

Выход из этого положения франкфуртцы видят в распространении революции за пределы социально-экономических отношений, на область психологических основ поведения людей, на структуру их инстинктов. Необходимо освобождение сексуальности (предпосылки для которого уже созданы принципом производительности), благодаря чему рухнет большая часть репрессивных ограничений, и с помощью самосублимации сексуальности и сублимации влечения к смерти сформируется новый порядок, новая организация общества, новая культура, которая будет основываться на эротических, либидозных, но несексуальных связях индивидов друг с другом.

Своими исследованиями Г. Маркузе выдвинул идею «третьего пути» развития общества (некапиталистического и несоциалистического), могущего привести к созданию «нерепрессивной цивилизации», при которой деятельность и поведение людей будут управляться «жизненной энергией любви»[82 - Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Одномерный человек: Исследование идеологии развитого индустриального общества / Г. Маркузе; пер. с англ., послесл., примеч. А.А. Юдина; сост., предисл. В.Ю. Кузнецова. – М: ООО «Издательство ACT», 2002.]. Сами потребности и влечения людей, как глубинные истоки их социальной активности, претерпят социальные изменения, станут более благородными. В этом плане Маркузе говорит о революции потребностей и влечений, в результате которой появится новая культура, основанная полностью на принципах гуманизма, служащая благу и наслаждению человека. Ее он называет контркультурой, то есть открыто противостоящей современной, по его мнению, антигуманной культуре и исключающей какое-либо приспособление к ней.

Многие культурологи полагают, что идею «сексуальной революции» Г. Маркузе заимствовал у Г. Лукача и Вильгельма Райха. Так, Г. Лукач еще в 1919 году, будучи замминистра просвещения Венгерской республики (в правительстве Белы Куна), ввел программу сексуального воспитания в школах[83 - Дмитриев А.Н Марксизм без пролетариата: Георг Лукач и ранняя Франкфуртская школа. – М.: Летний Сад, 2004. С.109.]. Детей учили свободной любви и сексуальной вседозволенности, внушали им мысли об отмирании прежних норм поведения и института моногамной семьи, а также о незаконности религии, лишавшей человека всех чувственных удоволь-ствий[84 - Loewy M. Georg Lukacs: from Romanticism to Bolshevism. London: NLB, 1979. P.151.]. Предложение Лукача о пропаганде распущенности среди женщин и детей было направленно на уничтожение семьи – основы западной и христианской культуры. Через пятьдесят лет его идеи были с восторгом подхвачены бунтующими студентами Европы и Америки.

Немецкий ученый В. Райх считал, что современная социальная теория должна включать в себя высшие достижения теоретической мысли и их синтез. По его мнению, такой теорией может быть его сексуально-экономическое учение, основывающееся на «социальном фундаменте К. Маркса и психологическом фундаменте З. Фрейда» и являющееся массо-вопсихологическим и сексуально-социологическим. В. Райх полагал, что марксистски ориентированная революционная борьба пролетариата должна быть дополнена борьбой за сексуальную свободу, совершением сексуальной революции и осуществлением новой политики в области сексуальных отношений и воспитания.

Согласно его концепции, сексуальное «освобождение» означало освобождение от защиты культуры[85 - Fadiman J., Frager R. Personality and Personal Growth. New York, Loadon, 1976.]. И это в сочетании с марксизмом давало поразительный эффект. В теориях Райха и Маркузе очень много общего. В. Райх пишет о тысячелетнем подавлении сексуальности в интересах авторитарного общества[86 - Райх В. Психология масс и фашизм. – СПб.: Университетская книга, 1997.], а Г. Маркузе о подавлении сексуальных инстинктов в интересах «господства»[87 - Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Одномерный человек: Исследование идеологии развитого индустриального общества / Г. Маркузе; пер. с англ., послесл., примеч. А.А. Юдина; сост., предисл. В.Ю. Кузнецова. – М: ООО «Издательство ACT», 2002.]. В. Райх говорит об авторитарной психической структуре, не позволяющей обрести свободу[88 - Райх В. Психология масс и фашизм. – СПб.: Университетская книга, 1997.], а Г. Маркузе называет это явление «психическим термидором»[89 - Давыдов Ю. Критика социально-философских воззрений Франкфуртской школы. – М.: Наука, 1977. С. 135–205.]. В. Райх призывает к сексуальному раскрепощению, а Г. Маркузе к «тотальной революции психической структуры». Как видим, изменена лишь словесная форма, суть одинакова.

Правда, сопоставляемые работы несколько отличались в выводах. В. Райх предлагал начинать сексуальное раскрепощение постепенно, предварительно подготовив помещения для половой жизни детей, а Маркузе призывает к тотальной революции сейчас же, так как современные производительные силы могут освободить человека от отчужденного труда[90 - Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Одномерный человек: Исследование идеологии развитого индустриального общества / Г. Маркузе; пер. с англ., послесл., примеч. А.А. Юдина; сост., предисл. В.Ю. Кузнецова. – М: ООО «Издательство ACT», 2002.]. В результате, по мнению Маркузе, возникнет «либидонозная мораль», «свобода от вины и страха», «освобождение эроса»[91 - Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Одномерный человек: Исследование идеологии развитого индустриального общества / Г. Маркузе; пер. с англ., послесл., примеч. А.А. Юдина; сост., предисл. В.Ю. Кузнецова. – М: ООО «Издательство ACT», 2002.].

Подобные взгляды Г. Маркузе стали провозвестниками и катализатором «сексуальной революции» на Западе, получившей в свою очередь воплощение в движении хиппи и студенческих бунтах 68-го года.

Итак, философы Франкфуртской школы разработали теоретические аспекты новых революционных технологий, пригодных для современного «индустриального общества». Они могут быть сформулированы следующим образом:

• технология и стратегия современных революций представляет собой «революцию в сознании» с элементами фрейдо-марксизма и нацелена на разрушение традиционных культурных, моральных и религиозных основ;

• культурная и политическая элита являются идеологами культурно-социальной революции;

• движущейся силой революции является не рабочий класс, который к этому времени превратился в «средний», а «внутренний пролетариат» – безработные, национальные и сексуальные меньшинства, а также радикальные слои студенчества и гуманитарной интеллигенции.

Философские взгляды франкфуртцев явились теоретическим фундаментом идеологии «новых левых» в США. Это массовое радикальное движение молодежи (преимущественно образованной) в западных странах как альтернатива «старым левым» – коммунистам, дискредитировавшим себя в глазах радикалов, и социал-демократам (из-за их переориентировки в сторону либерализма). В отличие от них, новые левые декларировали неограниченную индивидуальную свободу, неприятие всякого насилия над личностью со стороны государства и общества и, как следствие, полную правовую и моральную реабилитацию любых дискриминируемых групп: негров и других национальных меньшинств, женщин, коммунистов, атеистов, гомосексуалистов, наркоманов и т. д. Эти требования обосновывались смесью разнородных, в прошлом считавшихся несовместимыми доктрин: марксизма, анархизма, пацифизма, фрейдизма, экзистенциализма и других. Отрицая любую цивилизацию, базирующуюся на примате материальных ценностей (то есть и капитализм, и советский социализм), движение новых левых в период своего высшего подъема в конце 1960-х гг. поставило ряд западных стран (особенно Францию, США и Западную Германию) на грань социального и политического кризиса[92 - Франкфуртцы приветствовали движение «новых левых» за его конфронтационную политику и провозглашение «новой чувственности». Это движение должно было играть роль катализатора как для рабочего класса, так и для революционных сражений Третьего мира. События 1968 г. Маркузе считал «инстинктивным актом» освобождения. Студенты Парижа на демонстрациях несли плакат, на котором были написаны три заглавных буквы «М», означавших: Маркс, Мао, Маркузе.].

Философы Франкфуртской школы, потратив время и силы, создали блестящую теорию развития капитализма и современного общества. Но виднейшие западные политологи и идеологи по крупицам собрали и переработали теоретическое наследие Франкфуртской школы и использовали в борьбе за гегемонии в мире. Идеи ненасильственных революций, разработанные А. Грамши и франкфуртцами, были использованы при проведении «цветных» революций в Югославии, Украине, Грузии и т. д.

Часть 2

Стратегия и технология «цветных» революций

Глава 1. «Цветная» революция: теоретические основания

«Наша эпоха не просто революционная. Мы вошли в фазу новой метаморфозы всей человеческой истории. Мир стоит а пороге трансформации, которая по своим историческим и человеческим последствиям будет более драматичной, чем та, что была вызвана французской или большевистской революциями… В 2000 году признают, что Робеспьер и Ленин были мягкими реформаторами».

    З.Бжезинский

В современном мире существуют два варианта захвата власти – путем прямого военного переворота и путем «цветной» революции. Обычно военные перевороты проводятся в странах, где отсутствует какая-либо внутренняя оппозиция, с полной или частичной диктатурой. Но проблема в том, что военные операции против таких стран требуют больших материальных затрат, риска для исполнителей и обычно приводят к многочисленным человеческим жертвам. «Цветные» революции в этом отношении более выигрышны. Так, воодушевленный победами «бархатных» революций 2000–2005 гг., тогдашний президент США Дж. Буш сказал, практика минувших четырех-пяти лет убедила его, что свержение режимов путем вооруженного вторжения гораздо менее эффективно, если принимать во внимание необходимость последующего восстановления страны и общества, по сравнению с революциями. Дело не только в том, что такие народные восстания обходятся дешевле (на Афганистан и Ирак начиная с 2001 г. Вашингтон потратил до 300 млрд. долл., а на бархатную поддержку демократий за этот же период – всего 4,6 млрд. долл.), а прежде всего в том, что «цветные» революции не требуют заново создавать разрушенных войной структур государственного управления.

Кроме того, в процессе проведения военного переворота возможны многочисленные жертвы, причем среди гражданского населения, а это значит, необходимо объяснить мировой общественности, почему уничтожаются мирные граждане. В результате авторитет захвативших власть среди народа падает.

Украина, 2004 г.

Во время проведения «оранжевой» революции в Киеве власть практически «валялась под ногами», и взять ее было несложно, но в этот момент главное было не допустить силовых, противозаконных методов. Необходимы были выдержка и терпение. Взять власть, в смысле ворваться в министерские кабинеты, было не сложно. Гораздо сложнее было бы ею воспользоваться и удержать. Рычаги исполнительной власти действовали бы только в тех регионах, где победил В. Ющенко.

В результате силового сценария Украина получила бы незаконного президента. Такого главу государства не признали бы юг и восток Украины, где проживают основные сторонники Виктора Януковича. Подобное развитие событий грозило в дальнейшим расколом страны. Такого президента не признали бы не только в России, но и в большинстве стран Европы и Америки. На восстановление авторитета страны и ее лидера ушли бы годы.

И, наконец, два последних аргумента. Первый – при силовом сценарии никто не смог бы гарантировать, что не прольется ни одна капля крови. То, что оппозиция потребовала повторных выборов было правильно, несмотря на то, что это стоило времени и оттягивало долгожданную победу. Однако время – это цена необходимой Виктору Ющенко для легитимности. И поддержка 52 % граждан Украины дала новоизбранному президенту возможность начать осуществлять необходимые стране изменения. При этом осуществлять их, впервые за годы независимости, с опорой на народ.

В отличие от военных переворотов, бархатные революции представляют собой более тонкий прием. С пропагандистской точки зрения они предпочтительнее военной агрессии. Они создают иллюзию, что «порабощенный» народ сам решил свою судьбу. К тому же это дешевле и не требует риска. Ошибочно считать, что бархатные революции могут победить в тех странах, где есть хоть какие-нибудь ростки демократии, существует оппозиции. Исторический опыт свидетельствует обратное. Несмотря на то что, в СССР и ГДР были мощные спецслужбы, система подавления инакомыслия, бархатные революции все равно там произошли.

Термин «бархатная» или «цветная» революция – порождение ХХ в. Это революция нового типа, без насилия и без явного столкновения крупных социальных сил, с использованием современных технологий. Она показывает, как беззащитно государство перед атаками именно в культурной и духовной сфере – если найдены уязвимые точки. «Бархатными» они названы потому, что предполагается, что они не закончатся большой кровью. Технология этих революций такова, что они способны нейтрализовать главную силу, которую государство готовит для отражения революции, – его силовые структуры.

Российский политолог С. Кара-Мурза пишет: «Ненасильственный характер действий оппозиции (особенно если их совершает «приличная» публика, как на банкетах либеральной профессуры) притупляет саму способность власти видеть угрозы, служит как «обезболивание» государства на первом этапе революций и мятежей. Государство перестает реагировать на сигналы, которые в нормальной ситуации повлекли бы самые решительные действия. Например, если оппозиция получает финансирование от иностранных государств для подготовки свержения существующей власти, то в случае привычных «силовых» действий оппозиции вроде устройства баррикад еще можно было бы ожидать активных действий по пресечению этих финансовых потоков. А при всех «бархатных» революциях финансирование оппозиции из-за рубежа ведется совершенно открыто, и власть стесняется этому воспрепятствовать.»

Технология «бархатных» революций использует слабость большинства современных демократических государств, в которых пусть даже частично существует некоторая свобода слова, печати, убеждений. В этих государствах населению и, что более важно, в умы сотрудников спецслужб и офицеров министерства обороны внедряется совершенно ущербная идея о недопустимости применения силы по отношению к тем, кто не совершает насильственных действий против существующей власти. Неумение противостоять невооруженной толпе парализует армию и органы госбезопасности. Толпа блокирует правительственные здания, а само правительство и силовые органы убеждены, что никаких насильственных действий предпринимать против толпы нельзя. Потому что это недемократично. Сергей Кара-Мурза полагает: «Эта неполноценность государственности была заложена, как программа-вирус, в механизм власти всех стран переходного типа…» Понятно, что Украина, Грузия, Киргизия были такими ущербными государствами.

* * *

Итак, мы выяснили, что «цветные» революции осуществляются народными массами и имеют полную видимость народного мятежа. Для начала революции обычно используют какие-либо значительные события в жизни страны. Например, выборы президента или парламента, национальные волнения и т. д. Политологи определили ряд различных условий, необходимых для победы «цветной» революции. Причем эти условия имеют системный характер и представляют собой связанные между собой социальные и политических предпосылки или кризисы. Основные из них:

• делигитимация режима и политический кризис в стране;

• раскол общества на две примерно равные части;

• территориальные противоречия;

• разложение армии и правоохранительных органов;

• активная поддержка из-за рубежа;

• предательство элит;

• слабость власти в столице и крупных городах государства;

• победа на выборах партии власти или кандидата от власти.

Набор условий имеет как различные, так и общие для всех «цветных» революций черты. Например, сильная финансовая и политическая поддержка из-за рубежа, предательство элит и высшего чиновничества была во всех «цветных» революциях. Сильные территориальные противоречия были на Украине (противостояние Восток-Запад) и в Киргизии (Север-Юг). Разложение армии и спецслужб имело место как во время грузинской «революции роз», так и при проведении «оранжевой» революции в Киеве. Но в то же время причинами революции в Грузии были результаты парламентских выборов, на Украине – президентские выборы, а в Ливане – трагическая гибель экс-премьера Рафика Харири.