Крымский Джокер

– На каждые две кружки положена порция закуски. И исчез.

Ох уж мне этот мягкий сухой закон! Очередной дядя, доползший буквально по трупам своих предшественников до кресла начальника страны, вдруг решил, что народ многовато употребляет горючей жидкости. И нате, получите – водку по карточкам, тридцатиметровые очереди с милицейскими нарядами. По одной бутылке шампанского в руки под Новый Год. Ну, и закуску под каждые две кружки безбожно разбавленного пива.

Обсудив эту больную проблему, мы закурили по едкой «Беломорине». Тут же всей тяжестью и зловонием на меня снова навалился утренний будун. О, эти самые тяжёлые минуты ожидания, как верно подметил Венечка! Или как иронично написал мудрый доктор Чехов:

«Лучше пять часов прождать поезда на морозе, чем пять минут ожидать выпивки с похмелья».

Наконец пиво, с обильной неестественной пеной, было на столе. Воцарилось величественное молчание, нарушаемое лишь причмокиванием и звуками судорожно проглатываемой влаги. Не знаю, что в это время чувствовали мои друзья, но, вонзившиеся в организм после первых глотков, ощущения были испытаны мной не впервые. Ситуация стандартная – жесточайшее похмелье, отягощённое продолжительным ожиданием и нечистой совестью. В моём первом огромном глотке были собраны все мои утренние страдания, и мне пришлось пережить их вновь. Где-то в дремлющей пустоте вен ожил и залихорадил неровный пульс…. Второй, более спокойный глоток – момент очищения и прозрений. Окружающий мир стал принимать более отчётливые очертания. Целесообразности и чёткости в нём стало гораздо больше. После пятого глотка обычно у меня перестаёт ныть сердце. И, наконец, первая выпитая кружка восстанавливает прерывистое дыхание до нормы и можно спокойно, уже с наслаждением, закурить.

Вторая кружка частично возвращает память – это известно даже младенцу. Вернулась она и ко мне. Но от этого не стало легче – даже наоборот.

Я вспомнил, как посреди всеобщего разгула, я взял со стола огромный нож, и сказал, что немедленно сведу счёты со старостой этажа, постоянно стучавшей на нас коменданту. Дальше провал – и снова картина: я кидаю этот нож в чью-то дверь снаружи. А голос за дверью жалобно просит меня не делать этого. Мать честная! А куда ж я потом делся? И куда делся нож?

Когда я пересказал все эти кошмарные фрагменты друзьям, Лось меня немного успокоил, заявив, что сегодня утром видел старостиху в умывальнике. Целёхонькую. Но тут же снова испугал, сказав, что вчера, в самом конце, тоже поучаствовал в нашей пирушке и ясно помнит, как я исчез с огромным тесаком, а вернулся через полчаса уже без него. Картины страшной ночи стали рисоваться у меня в голове. Куда ж делся этот проклятый нож? Я, вздрогнув, залпом выпил третью кружку.

Хала сказал, что всё это херня, просто я его потерял где-нибудь на этажах. И завёл свою волынку про баб.

Оказывается, вчера ему попалась настоящая цыганка. Худющая, правда, как смерть, но прикольная. Он попросил её погадать ему оригинальным способом. Поставил её на коленки и дал в руки карты. И пока она, давясь от оргазмов, рассказывала ему, что ждёт его в будущем, он преспокойно шпилил её в настоящем. В другой позиции, юная гадалка умудрялась рассматривать Серёгины ладони и в конце сеанса поведала ему, что таких крутых парней она ещё не встречала, и что кони он двинет во время траха. А также приглашала заходить всякий раз, когда он снова захочет узнать свою судьбу.

Лось спросил, нельзя ли и ему погадать подобным образом. Он, вспомнив обряды Вуду, предложил привлечь к процессу предсказания судьбы ещё и живого чёрного петуха. Но Хала был противником зоофилии, так как был в школе юннатом, и поэтому нам пришлось сменить тему.

А сменить её стоило, так как на пиве далеко не уедешь. После третьей кружки, мир плавно качнулся, и собрался камнем внизу живота. Резкая боль в мочевом пузыре напомнила мне, что пора отлить. Я встал, и размеренной походкой поднялся в сортир. В вонючей комнатушке, служившей когда-то гардеробом, я был атакован щуплым замухрышкой, который настойчиво предлагал мне купить у него коробок анаши. Отмахнувшись от него, я залез в кабинку и, облегчаясь, непроизвольно открыл все клапана своего заднего отсека. Тут я с ужасом почувствовал, что мимолётное планируемое облегчение по-маленькому грозится перейти в серьёзный продолжительный процесс.

Боже, только не здесь! Ни бумаги, ни салфетки, ни платка носового, мать его! Но природа брала своё, и пришлось мне взгромоздиться на заплёванный загаженный толчок, придерживая одной рукой штаны, а другой дверь. Восседая на толчке, я невольно вспомнил один смешнейший случай, произошедший со мной на втором курсе.

А дело было так.

Перейдя на второй курс, я получил подарок от тётки. Уж не знаю, какими способами ей удалось скопить сто рублей, но она достала через знакомых новенькие итальянские джинсы «Rifle», которые и были мне торжественно вручены в конце августа.

Я вообще довольно равнодушен к своему внешнему виду и к одежде. Но если всё новое и довольно престижное – я доволен.

И вот, первого сентября, я встал пораньше – мне надо было ещё добираться час на автобусе до Симферополя, а там ещё полчаса до университета. Тётка, запоздав с завтраком, быстро порезала салат из свежих помидор и сварила два яйца всмятку. Всё это я заполировал стаканчиком свеженького молочка. Нарядившись в новый прикид, я самодовольно взглянул в зеркало, и настроение у меня приподнялось. Вот студентишки-то обкефирятся. Скажу, что за лето заработал. Сам. Бу-га-га.

Я с трудом запихнул себя в первый автобус – толкучка была неимоверная. Схватился за какую-то ручку, и поехал. Неподалёку от селения с птичьим названием «Скворцовка», я почувствовал неладное внизу живота. Там что-то недовольно заурчало, и вдруг мне в бок словно вонзили спицу. Потом вторую. Я скорчился и моментально вспотел. Позыв немного ослаб. Но на время. Через полминуты скрутило не на шутку. Если бы я был новичок в этих делах, я бы попытался постепенно выпустить газы. И на этом бы погорел – навалил бы полные штаны к ужасу всех пассажиров. Но я давно знаком с приколами собственной задницы, и поэтому предательские советы внутреннего голоса, типа : «Пёрни – полегчает…» и так далее, я всегда, по возможности, гордо игнорирую.

Как точно выразился один знакомый проктолог, любивший автомобильные термины, – мне не мешало бы перебрать всё окончание желудочно-кишечного тракта, чтобы поменять там прокладки, сальники, вкладыши и прочую требуху. Но сейчас не об этом…

Тогда, в автобусе, я быстро оценил безвыходную ситуацию, в которой оказался. Пробиться к водиле, и попросить затормозить среди чистого поля – нереально. Пока буду ползти вперёд – потрачу последние силы, и может случиться непоправимое. Нужно попробовать дотянуть до железнодорожного вокзала Симферополя – и там рысью ломануться в клозет. Сказать, конечно, легко, – до Симферополя… Рысью…

Через десять минут дороги, мой внутренний счёт пошёл уже на секунды, каждая из которых сопровождалась невероятным сокращением сфинктера и пресса. И очередной волной холодного пота. Вот уже и железнодорожный мост. Я уже не ехал в автобусе. Я жил по схеме: внутренний толчок – испарина – зажим. Пока победа. Пока… А вот и железнодорожный вокзал. Автобус как в замедленной съёмке заруливает на стоянку. Я стараюсь не дышать. Давай, разворачивайся быстрее!!

До спасительного туалета ещё минимум метров восемьсот открытого пространства. Медленно, как парализованный, я спускаюсь со ступенек на землю. Большие башенные часы бьют ровно восемь. И с каждым ударом, слёзы наполняют мои глаза. Шаги замедляются. И с последним ударом я начисто проигрываю! Терплю полное поражение от собственной задницы! Уже не сдерживаясь, я чувствую, как тёплый поток бежит по моим ногам, безвозвратно унося новизну новеньких джинсов. Проклиная и наслаждаясь, я бреду к уже практически ненужному туалету.

Здравствуй, День Знаний!

Потом была позорная обратная поездка в тамбуре электрички, где все курящие мужчины недоумённо принюхивались. Благо снаружи моя роскошная одежда не утратила свой впечатляющий вид. Запомнился ещё ошарашенный вид тётки – тебе же семнадцать лет…как ты мог…

Такие вот пироги с помидорами у меня на первое сентября получились.

Тут за ручку двери кто-то дёрнул.

– Выходи – дома надо срать! – заорал испитый женский голос.

Вот, твою мать, не успел! А тут как назло самый кайф ломанулся. Со звуковым сопровождением.

– Во, срань господня – ещё и пердит на всю ивановскую! – возмутился тот же голос. – Слышь, труба, хорош дудеть – выходи!

Я через силу заклинил бурный органический процесс, и, воспользовавшись почти пустой пачкой «Беломора» выполз из сортира.

Мадам, сорвавшая мне мероприятие, презрительно усмехнулась мне малозубой улыбкой, и, на ходу задирая юбку, проследовала в уборную.

Спустившись в бар, я увидел в заблестевших глазах Халы и Лося призыв: «Пора!». Пора продвигаться к более крепким напиткам. Благо бабло еще имелось в достаточном количестве. Да и денёк, так непросто начавшийся, обещал прикольную оконцовку. Как там у классиков: «Надо смазать краску будня…»

Когда я провозгласил своим собратьям по борьбе с зелёным змием этот девиз, Лось, всегда тяготевший к искусству, проблеял, подражая знаменитому барду: «…виногра-адную косточку в землю заро-о-ойте…» Это было немного не в дугу, но учитывая прилежность исполнения, сошло. Хала же, будучи от природы слабоватым в тонких материях, басом подтянул: «Чому же ты, боже мнэ крыла нэ дав…».

На этой мажорной ноте решено было с поэзией временно покончить, и перейти ко второй части марлизонского балета, а именно: раздобыть максимальное количество бутылок самого дешёвого креплёного винища.

Выбрав в качестве объекта для набега вино-водочный магазин на улице Чехова, мы тормознули машину, и несчастный водила стал свидетелем примерно такого разговора, отточенного нашей троицей давно и в многократном повторении.

Хала, взгромоздившись на переднее сиденье дряхлого «Жигуля», закурил «беломорину», и со зловещим прищуром спросил хриплым голосом у Лося:

– Так шо, Череп, ты базланишь, ноги делал он прошлый кон через проходняк?..

Лось, насупившись так, как только позволяла ему природа, отвечал писклявым подобострастным голоском:

– Ага, сквозанул гнида. Ну ничего – сегодня достанем фрайерка…

Водитель съежился, и стал нервозно покусывать губы. Хала нагнетал:

– Малый, а ты опаску взял?

Я не медлил с ответом:

– Слышь, Черва, а когда я без пики по городу тусняк лепил? Себе дороже…

Водила побледнел. Мы подъезжали к нужному месту. Хала небрежно бросил:

– Череп, разойдись с дядей краями по баблу!

Лось рявкнул на самое ухо мужику:

-С четвертака сдача будет?

– Да ладно, мужики, в следующий раз, – натянуто улыбаясь, сказал водитель, – я ж понимаю – времени у вас в обрез.

Мы величаво вылезли из старенького авто, и поплёвывая сквозь зубы в серый асфальт, отправились к магазину…»

* * *