Инкассатор

2.Январский погром.

Мои поездки по вывозу фонда филиала продолжались планомерно. В Крыму все чаще стали появляться лица с чужим диалектом, часто выпившие, с российскими флагами. Автобусы с краснодарскими номерами стояли в центре города за Домом Профсоюзов.

В народе ползли слухи о возможном перевороте в Крыму.

В новостях показали: крымский «Беркут» приехал из Киева без оружия, с собой привезли 3 покойных контрактника. На всеобщее обозрение горожан поставили гробы на площади Ленина в центре Симферополя.

После ВОВ слово «фашизм» приняло дух постоянного присутствия на устах граждан в Крыму. Неизвестные люди из России, политики Крыма наглавной площади Крыма стали созывать народ на митинг со словами «Фашизм не пройдет». Из новостей ТВ стало ясно: после избиения студентов «Беркут» возвращался в Симферополь.

Между Киевом и Симферополем автобусам перекрыли дорогу, вывели солдат, отобрали оружие, «сожгли автобус». Каким образом и на чем вернулись в Крым, не сообщалось.

Первые фейковые новости сильно отличались от прямого ТВ эфира и рассказов самих «беркутовцев» о добровольной сдаче оружия. Не допустить кровопролития, вернуться домой на автобусах в Крым. В прямом эфире побывавшие по приказу сотрудники «Беркута» рассказывали о вынужденном применении силы против безоружных людей по приказу свыше. Кто давал приказы! Фамилии и имена тщательно скрыты.

Мое сознание, как и сознание многих людей, оставалось в полном недоумении: где правда, а где ложь. «Правый сектор». Террорист «Саша Белый». Что в Киеве делал крымский «Беркут»? – вразумительных ответов от ТВ каналов не последовало. В крымском воздухе стала витать идея «Русского мира». «Спасение русских в Крыму от фашизма», «Ущемление прав русскоязычного населения», «Радиоактивный пепел».

Люди в полном смысле этого слова от происходящего ополоумели. Напряжение возрастало, вывозить ценности из Крыма стало опасно и практически невозможно. На улицах города, как в 1917 году, появился патруль с повязанными «георгиевскими лентами» на правой руке.

Несмотря на ситуацию в Крыму, в Киеве давления на свободу слова со стороны СМИ не было. Как и прежде, выполнялись обязанности.

С усиленной охраной ездили инкассаторы на маршруты. Ущемления в отношении языка – факт надуманный – поднят на свою волну российскими ТВ СМИ. Никто в Крыму не упрекал незнающего украинский язык. Общение исключительно на русском. Исключение составляло письменное делопроизводство государственных учреждений. В банковском учреждении г. Киева 90% говорили на русском. Не на «российском», на «русском» языке. Оно и понятно. Киев – это Колыбель Руси.

3. Западня.

17 января 2014г. мной получено распоряжение, оформлено командировочное удостоверение, получен для перегона бронеавтомобиль в г. Львов, документы и груз через Киев.

Ранним утром 18 февраля бронированный автомобиль тихо завелся…

Предстояла дальняя поездка в г. Львов через столицу Украины г. Киев.

Без охраны, сам, по четко утвержденному плану и маршруту движения, точками выхода на связь.

Расположившись за рулем бронеавтомобиля, еще раз проверил работу всех систем блокировки, защиты в случае нападения, сигнал тревожной кнопки, связь.

После непродолжительного прогрева, загруженный банковскими документами, слитками золота и серебряных монет, на припорошенной снегом дороге автомобиль, управляемый начальником инкассации, плавно тронулся от парковочного места возле дома. На пассажирском сидении стоял стакан для кофе, сумка с вещами и пистолет системы «наган», заряженный боевыми патронами. Включена камера заднего вида, включены все навигационные приборы, проведена проверка с оперативным дежурным в Киеве на точку отслеживания.

Симферополь, Армянск и первая сигарета возле поста ГАИ. Неспешно двигался транспорт, развозящий утром продукты по местным магазинам.

Цюрупинск, Николаев…. Всего 4 часа следования. Скорость движения на трассе не превышает допустимой 90-110 км/час. Кофе и сигареты….Вот и солнышко вышло, осветило р.Ингул. Морознее, чем в Крыму. Мокрый снег на трассе, по которой медленно, как муравьи, едут автомобили, превращается в гололед. Дорога Николаевской области разбита, как будто только что по ней прошли танки. Как обычно, выругался, когда попал в очередную колдобину. В районе 13 часов дня проскочил г. Южноукраинск. Город атомщиков. Метель и лед.

Одесская трасса, по встречном направлении движется колонна БТР. Камера заднего вида заледенела от мокрого грязного снега, ничего не видно. Нужно проехать Белую Церковь , остановиться, почистить камеру заднего вида на любимой заправке, перекусить, выйти на связь и, как Штирлиц в фильме «17 мгновений весны», уснуть ровно на 10 минут. Дальше в Киев, сдать ценности и дела, ночь в Гостинице и во Львов.

Сон прервался внезапно.

Надрывающийся звонок начальника управления:

– Ты где? В Киеве переворот!

– В Белой Церкви.

– На Одесской трассе перекрыто движение БТР и военными.

Но как? 10 минут назад, проезжая Белую Церковь, ничего подобного не видел.

На встречном направлении из Киева машины стали собираться в очередь, за мной – никого.

Мокрая испарина выступила на лбу. Попутного транспорта нет, дальше ехать по пустой трассе. Второй звонок не заставил долго ждать.

– Получено распоряжение: в Банк не заезжать, направляться в сторону филиала на ул. Черновола.

– Как не заезжать? В машине ценные документы и слитки. Их надо доставить по предписанию на ул. Софиевскую.

– Пакет с ценной и важной информацией отдать лично в руки зам. председателя банка.

Сжимая волю в руках и нервы в здравом уме, отказываюсь выполнять распоряжение начальника Управления и продолжаю движение в центр Киева на Площадь Независимости.

Именно там находится Центральный офис Банка. Докладываю начальнику управления.

– «Задачу получил, исполняю».

* * *

Киев.

Движение становится медленным, в городе по радио передают 8– бальные пробки по 12– бальной шкале. Крещатик, Прорезная, Владимирская, стоят баррикады, горят покрышки.

Много гражданских, суетятся, бегают между армейскими полевыми палатками. Одеты как партизаны ВОВ, кто во что. Строительные каски на голове, щиты и палки в руках. Разобранная брусчатка главной улицы Киева Крещатик. В руках бутылки с зажигательной смесью. На углу Пушкина и Прорезной продают пирожки, за которыми стоят в очереди все, от военных до гражданских. По Владимирской пешим ходом движется колонна молодых людей и среднего возраста, кричат речевки, на украинском языке. Через бронированные окна ничего не слышно.

По радио сообщают о дорожной ситуации. Движение в центре перекрыто, меня словно не замечают. На площади Софиевской поворачиваю на ул. Софиевскую. Вот и Банк.

Приехал.

Открываю двери, страшный грохот чего– то взорвавшегося меня отрезвляет.

ВОЙНА! Да, это ВОЙНА!

Площадь Независимости в черном дыму.

Гарь стала проникать в салон автомобиля. Выхожу на связь с начальником управления, руководством банка и докладываю о прибытии в Центральный.

На филиал проехать не могу , вынужден заехать в Центральный.

В эфире повисла тяжелая пауза ожидания.

Жив и это главное. В Киеве.

Банк закрыт, никого не впускают и не выпускают.

Через 30 минут из банка выбежала молодая и красивая женщина с доверенностью, которой внутри автомобиля переданы упакованные ценности и пакет. Минут 15 находились в автомобиле: происходила передача ценностей.