Если не наступит завтра

Привыкший за год обучения в школе не задавать лишних вопросов Волк вышел из кабинета.

Вечером в специальном кабинете, где не было окон, а вместо мебели вдоль стен стояли стеллажи из стальных сейфов, заместитель начальника школы по оперативной подготовке вручил им довольно потрепанные загранпа-спорта с изрядным количеством пограничных штампов самых разных стран, а инструктор детализировал задание. Курсантам предстояло вылететь в Вену, там поочередно следить друг за другом, пытаясь, естественно, избавиться от слежки. Кроме этого, им следовало познакомиться с одним местным жителем и двумя приезжими, узнать об этих людях как можно больше, а потом изложить в рапорте. Напутству¬ющий их инструктор подчеркнул, что все трое должны быть людьми разного возраста и разных социальных групп.

– Ну конечно, тебе-то в Вене как рыбе в воде, у тебя с немецким языком полный порядок, – заныл Галь, как только они остались одни. – А у меня сплошные пробле-мы, терпеть не могу этот немецкий.

– Я думаю, наши начальники и этот аспект не упу¬стили из вида, – задумчиво сказал Волк. – Пойдем-ка лучше в кинозал и закажем фильм-путеводитель по Вене. Не помешает.

***

Красавица Вена очаровала молодых людей. Стояла ранняя теплая осень. Листва с деревьев еще даже желтеть не начала, и буйная зелень источала непередаваемые ароматы. В парке Штрауса, где из цветов был выложен гигантский скрипичный ключ, играла тихая музыка, летние кафе были забиты туристами. Галь и Зэев посели¬лись, в соответствии с инструкцией, в разных гостини¬цах. «Случайно познакомиться» они имели право только через неделю – при условии, что создадут для знакомства вполне естественные обстоятельства.

В первый же день Волк довольно легко обнаружил слежку своего напарника и избавился от нее без всяких затруднений. Потом сам был огорчен и даже несколько растерян, когда Галь, спина которого отчетливо маячила у него перед глазами, вдруг исчез, как растворился. При-ятели чередовались в слежке, умело используя все те ме-тоды и приемы, которым их обучили в школе, изобретали по ходу собственные. Свое задание они воспринимали скорее как игру, нежели серьезную проверку собственных возможностей – настолько легко им все удавалось.

***

В тот день Волк решил непременно съездить в част¬ную картинную галерею Рудольфа Леопольда, которая находилась в седьмом районе Вены. Об этой галерее рас-сказывали легенды. Поговаривали, что она насчитывает свыше пяти тысяч шедевров мировой живописи, которые оцениваются на сумму свыше ста миллионов долларов. Основу частной коллекции составляли полотна, в годы Второй мировой войны отнятые нацистами у евреев. Леопольд не признавал реституции – то есть возвраще-ния произведений искусства их законным владельцам, а в случае возникновения исков предпочитал расплачи¬ваться деньгами, а не картинами. Волк достаточно много читал о коллекции Леопольда и с утра решил отправиться в венский Квартал музеев, где располагалась галерея. Слежку за собой он заметил, едва вышел из гостиницы. Но это был не Галь. Тщедушный человек в неброском твидовом пиджаке попадался ему на глаза уже не в пер-вый раз, но всегда в центре города, где толпами гуляли туристы, частенько на глаза попадались одни и те же группы. Позже Волк и сам не мог дать себе ясного ответа, отчего он обратил внимание именно на этого субъекта. Скорее всего, сработала интуиция. Однако сегодня он уже не сомневался: никакого случайного совпадения. За ним следили, и следили достаточно плотно. Предпри¬нятые попытки избавиться от слежки ни к чему не при¬вели – преследователь возникал снова и снова. Он видел его то в зеркальном отражении витрин магазинов, то обнаруживал на противоположной стороне улицы, яко¬бы внимательно изучающим расписание автобуса. Волк решил не менять своих планов, а заодно проверить, как события будут развиваться дальше. Останавливая такси, он уже практически не сомневался, что от слежки так просто ему не избавиться.

В галере народу оказалось битком и Волк уже было решил, что в этой толчее он сумеет ускользнуть от своего соглядатая, который уже был тут как тут. Но если учесть, что следил он, судя по всему, за ним уже не первый день, значит, ему не составит ни малейшего труда возобновить слежку позже. Следовало придумать что-то более дей-ственное. Решение пришло вскоре, и довольно неожи-данное, как только у Волка возникла некая ассоциация.

На весьма специфические занятия по воровскому делу курсанты школы всегда отправлялись, пересмеива¬ясь. И не столько потому, что шарить по карманам им до-ставляло удовольствие, а веселясь от предстоящей встре-чи с «инструктором». Им был бывший вор-карманник, небольшого роста сухонький старичок, ходячий кладезь всяких невероятных и очень забавных историй из жизни преступного мира. При первом знакомстве бывший вор представился странным именем – Березка. Однажды он поведал курсантам такую историю из собственной био-графии. Отбывая наказание в одной из тюрем, Березка был направлен в качестве садовника в дом начальника

тюрьмы. Скучающей от безделья хозяйке он с ходу на¬плел какую-то жалостную историю, и та, проникшись состраданием к несчастному, принялась собственноруч¬но варить кофе. Кончилось дело тем, что Березка, при¬хватив из хозяйского шкафа офицерский мундир началь¬ника с многочисленными медалями, был таков. Зачем украл мундир, он потом толком и сам объяснить не мог. Скорее всего, в тот момент на глаза не попалось ничего более ценного. Через несколько часов вор уже был в дру¬гом городе, в вокзальном туалете переоделся и, облачен¬ный полицейским офицером, не нашел ничего лучшего, чем отправиться в ресторан. В кармане мундира Березка обнаружил достаточно приличную сумму денег, что су-лило ему разнообразнейшие развлечения, к которым так тянулась истосковавшаяся в неволе душа. Погулял он на славу, но под конец ввязался в какую-то совершен¬но нелепую пьяную драку, которую, как потом с трудом вспоминал, сам же и спровоцировал, требуя, чтобы все мужчины, присутствовавшие в зале, выказывали ему особые почести, а дамы танцевали исключительно с ним, оставив своих кавалеров. В полицейском участке, куда его доставили, все выяснилось мгновенно – оповещение о побеге заключенного и краже им офицерского мундира уже было распространено повсюду. Во всей этой истории Березке было жаль только несчастную женщину – жену начальника тюрьмы, которая, по рассказам, была наказа-на своим строгим мужем офицерским ремнем.

И вот теперь здесь, в картинной галерее Леопольда, Волк, наблюдая за своим преследователем, поражался его внешнему сходству с Березкой. Цепь случайных, а может, вовсе и не случайных, ассоциаций привела Вол¬ка в итоге к принятию совершенно неожиданного реше¬ния. Оставалось только выбрать жертву. Но и за этим дело не стало – жертва словно сама предлагала свои услуги. Толстый джентльмен, потея и отдуваясь, то и дело извле-кал из кармана брюк огромный носовой платок, вытирал потную шею, лицо, запихивая потом платок куда попало и извлекая его через мгновения снова. Во время этих бес-престанных манипуляций Волк и заметил в заднем кар-мане брюк толстяка достаточно внушительных размеров бумажник. Переходя от одной картины к другой, Волк оказался за спиной толстяка. Извлечь из его брючного кармана бумажник и опустить его в пиджачный карман филера было делом мгновения. После чего Волк при-близился к полицейскому, стоявшему у входа в галерею, и зашептал ему на ухо:

– Обратите внимание на тех двух господ, что стоят сейчас слева. Вон тот, юркий, только что, на моих глазах, вытащил бумажник из кармана того толстяка, что рядом.

– Стойте здесь и никуда не уходите, – скомандовал полицейский и, поправляя на ходу кобуру с пистолетом, направился решительным шагом в сторону указанных ему людей.

За дальнейшим развитием событий Волк наблюдал через окно уютного кафе на противоположной стороне улицы, где он лакомился дивным яблочным штруделем с цикорием. К зданию галереи, взрывая клекочущими звуками сирены тишину патриархальной Вены, подка¬тила машина с надписью «полиция», полицейский вывел потерпевшего и подозреваемого, и вся эта живописная группа укатила. Несколько недель спустя, когда этот эпизод разбирался на практическом занятии в школе, инструктор по методам наружного наблюдения испыту-юще спросил Волка:

– А простая мысль, что это именно мы установили за тобой контрольное наблюдение, тебе в голову не при-шла? Ты ведь сдал австрийской полиции нашего чело-века, и нам пришлось приложить немало усилий, чтобы замять эту историю без лишней шумихи.

– Никаких мыслей, кроме той, что за мной следят, а мне надлежит от слежки избавиться, я себе не позво¬лял, – твердо ответил Волк. – У меня не было связи с Центром, чтобы запросить соответствующие инструк¬ции, и решение я принимал самостоятельно, сообразуясь только с возникшей ситуацией. За мной следили, слежку я обнаружил и обязан был ее устранить, – Волк надмен¬но улыбнулся и добавил: – Пусть скажет спасибо, что я обошелся с ним вполне гуманно. Если бы мне не удался такой вариант, я бы его попросту ликвидировал.

Начальник школы, прочитав подробный рапорт ин-структора и выслушав его собственные комментарии, счел необходимым заметить: «Курсант действовал пра-вильно, нам его упрекнуть не в чем. По крайней мере, я теперь могу быть уверен, что в обстановке, когда под угрозой срыва окажется важное задание или его соб-ственной жизни будет угрожать опасность, он поступит не менее решительно».

***

Между тем венская командировка завершилась для Волка совсем не так безоблачно и внесла в его душу смяте¬ние. Среди трех людей, с которыми ему, по заданию школы, необходимо было завязать знакомство, оказалась аспирант¬ка одного из ленинградских вузов Эльвира Уфимцева. В це¬лях совершенствования диалектов немецкого языка, она приехала в Австрию вместе со своей ближайшей подругой и коллегой Натальей Лариной по так называемому обмену, жили обе в семье преподавательницы Венского универси¬тета, целыми днями бродили по улицам и музеям, охотно при этом общаясь. Зэев обратил на них внимание, когда девушки, громко переговариваясь по-русски, обсуждали, выпить ли им в «Аиде» по чашке кофе с пирожными, или пойти в музей. Зэев разрешил спор по-своему: «Позвольте, я предложу вам компромиссное решение. Я угощаю вас кофе с пирожными, а вы идете вместе со мной в музей».

«С какой стати?» – вспыхнула Эля. «С удовольстви¬ем», – откликнулась Наташа. Они были такими разны¬ми, но обе – такими милыми и непосредственными. Волк представился подругам начинающим радиоинже¬нером из Гамбурга, который в полном восторге от кра¬савицы Вены и уже подумывает о том, чтобы навсегда перебраться в этот дивный город. Подруги были весьма привлекательными девушками, если не сказать больше. Обе светловолосые, что называется, яркие. Наташа ему очень понравилась, высокая, стройная, что струна зве-нящая, но очарован он был Элей. Она чем-то напомнила Волку соседку-балерину, что жила в их ташкентском дво-ре, – такая же статная, с густой копной ржаных волос. Он даже пошутил однажды, что все Эльвиры отличаются красотой, на что Эля отреагировала тут же: «А вы многих Эльвир знаете?» – отчего заставила парня смутиться и пробормотать в ответ нечто невразумительное.

Эля притягивала взгляды всех. Открытая улыбка, ис-кренний взгляд не оставляли сомнений, что эта девушка любит и воспринимает окружающий мир во всем его ве-ликолепии и во всех его проявлениях. А может быть, мо-лодому человеку, влюбившемуся в Элю с первого взгляда, все это привиделось, сочинилось? Кто знает… Ведь даже самый мудрый из царей – Соломон изрек однажды, что, познав многое, не понимает всего трех вещей: дви¬жения орла в небе, движения змеи по скользкой скале вверх и движения от сердца мужчины к сердцу женщи¬ны. Волк был парнем, мало сказать, эрудированным. Он вполне доходчиво мог объяснить, как летает в небе само¬лет и движутся вверх и вниз любые предметы. Но третий постулат царя Соломона был ему неведом так же, как и гениальному правителю древнего необузданного пле-мени иудеев – сибаритов и сластолюбцев.

Наташа оказалась подругой верной и понимающей. Она без ревности и капризов восприняла тот факт, что молодой человек отдал предпочтение не ей. Лишь по-зволяла себе подтрунивать над Элей, когда та чересчур старательно наводила макияж перед свиданием да вместо неизменных джинсов надевала так шедшее ее стройной фигурке легкое черное платье с кружевной отделкой.

То ли очарование тихой ранней осени, то ли дивные Элины волосы, в которых то и дело вспыхивало солныш-ко, а может, ее ласковый взгляд так подействовали на

Волка, но ему вовсе не хотелось собирать установочные данные на эту нежную и такую доверчивую девушку. Но-чами, оставшись в гостинице один, он корил себя за не-уместную сентиментальность, а на следующий день спе-шил к Эле, брал ее за руку, и уже вдвоем они бродили по городу, сидели в неправдоподобно красивых его парках, забредая в самые укромные уголки.

– Когда ты приедешь в Ленинград, я покажу тебе Петродворец и Эрмитаж, – мечтала Эля и неожиданно спрашивала. – А ты знаешь, какой единственный из ле-нинградских мостов не разводится?

– Поцелуев мост, – отвечал он, не задумываясь.

– Ну, конечно, ты же все на свете знаешь. А вот Ната¬ша просила задать тебе вопрос, как было отчество сестер Лариных в романе Пушкина «Евгений Онегин»?

– Они были Ольга и Татьяна Дмитриевны. У Пушки¬на в одном-единственном месте это упоминается, когда сестры приходят на могилу отца, то читают высеченную на надгробном камне надпись: «Здесь похоронен Дми¬трий Ларин».

«Ну откуда ты все-все знаешь, о чем тебя ни спро¬си?!» – снова восхищалась пораженная его эрудицией Эля, а Волк корил себя за легкомыслие. И вправду: отку¬да простой радиоинженер из Гамбурга мог знать об отче¬стве сестер Лариных из романа русского поэта Пушкина, о том, что из всех ленинградских мостов не разводится только Поцелуев мост, где узнал он о последних раскоп-ках древней Трои и о том, что находится на холсте под изображением Джоконды, и еще об очень многом, о чем они бесконечно и беспечно говорили с Элей, и он забы-вал, что должен фиксировать, беспрестанно контроли-ровать каждый свой жест, каждую не только произнесен-ную, но еще лишь задуманную фразу. С этой девушкой ему хотелось быть самим собой, и чтобы она называла его тем именем, которое он и сам уже начал забывать…

***

Когда в его номере раздался телефонный звонок, он решил, что звонит кто-то из гостиничной обслуги – больше этого номера никто не знал. Но хорошо знако¬мый голос человека, имеющего право отдавать Зэеву команды, произнес: «Вылетай завтра, утренним рейсом».

– Один или с Галем? – задал он от растерянности во-прос, чтобы хоть как-то потянуть время, но в трубке уже звучали короткие гудки.

Еще неделю назад курсант Волк даже и представить бы себе не позволил, что осмелится задать вопрос, столь грубо нарушающий инструкцию. Эк он расслабился. Но корить себя было некогда, Волк поспешно собирался, набирал номер телефона дома, где жила Эля, заклиная, чтобы она оказалась на месте. Она не стала переспраши-вать, какой причиной вызвана столь экстренная встреча, просто коротко ответила, что приедет через полчаса. Ему невероятно трудно было врать ей о той неотложной при-чине, что заставляет его срочно вернуться в Гамбург. Эля даже успокаивала, говорила, что ничего страшного не произошло, жизнь есть жизнь, и в ней полно неожидан-ностей, но по ее глазам Волк видел: девушка не верит ни единому его слову, так ему во всяком случае казалось. Он проводил ее до дому, а когда они прощались, Эля достала из сумочки плотный листок бумаги, сложенный вдвое: «Здесь мой ленинградский адрес и телефон».

– Я даже не заметил, когда ты успела это написать, – удивился Волк.

– А я сделала это перед выходом из дому, – спокойно ответила Эля. – Я же знала, что ты уезжаешь.

– Откуда? Я сам только что узнал и по телефону не говорил тебе об этом.

– Знала, и все, – она поцеловала его, надолго приль-нув к плечу, потом отстранилась и тем же ровным голо-сом добавила: – Иди первый.

Волк ушел, не оборачиваясь и не произнеся больше ни слова. Да и что он мог сказать этой чудной, такой чи¬стой и все понимающей девушке, прекрасно зная, что ни на письма, ни на телефонные звонки у него права не будет?!

***

От его отчета о знакомстве с ленинградскими аспи-рантками Элеонорой Уфимцевой и Натальей Лариной инструктор школы агентов-нелегалов не оставил камня на камне. «Кроме самого факта знакомства я не увидел в твоем рапорте ни конкретных людей, ни их характеров, ни даже толком изложенных биографий», – отругал его инструктор, а потом, помолчав с минуту, счел все же нужным добавить:

– Послушай, парень, в эту школу никто никого силой не загоняет. Ты сам выбрал свой путь. Я не знаю, можешь ли ты свернуть с этого пути сейчас, это решать не мне, но я свои соображения руководству доложить обязан.

Волк ждал вызова к начальнику школы, а сюда, как всегда неожиданно, приехал бригадный генерал.

– Рассказывай, – категорично потребовал он от кур-санта, но Волк упрямо молчал, не сводя с него своего не-мигающего взгляда. Молчание затянулось надолго, пока его не прервал сам Волк:

– Это будет мой первый и последний (на этом слове он сделал ударение) секрет. Если такой вариант непри-емлем, я готов принять любое ваше решение.

Повидавший на своем веку много жизненных колли¬зий генерал понимал, вернее, догадывался, что происхо¬дит в душе курсанта. Такое рано или поздно происходило со многими разведчиками, которые сознательно обрека¬ли свою жизнь на вечное одиночество. Он практически не сомневался, что причина кроется в одной из двух женщин (вот только какой? – все ломал голову генерал, так и не находя ответа), о которой Зэеэв не пожелал сообщать ка-кие-либо подробности в своем отчете. Умудренный опы-том генерал практически не сомневался, что речь идет не о мимолетной интрижке, а о внезапном, но от этого не менее глубоком чувстве. Но генералу предстояло принять решение, и решение непростое. Слишком высокую цену придется заплатить многим, если этот парень так и не на-учится управлять своими чувствами и эмоциями.

– Я отстраняю тебя от практических занятий до особого распоряжения, – приказал генерал. – Только общефизическая подготовка и читальный зал – это пока все, – генерал ждал, что курсант, на которого он возлагал столько надежд, захочет добавить что-то еще, но Волк молча удалился из кабинета.

Через две недели ему разрешили вернуться к заняти¬ям в полном объеме.

***