Оценить:
 Рейтинг: 3.6

Реакция Путина. Что такое хорошо и что такое плохо

<< 1 2 3 4 >>
На страницу:
2 из 4
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
И я не знаю, что бы со мной было дальше, в какого бы политолога Маркова я превратился бы, если бы меня из этого общества просто за шиворот не вытащил мой друг Ольшанский (кажется, вы с ним знакомы, спросите у него) и не забрал бы в свой журнал, в котором можно было писать обо всем, кроме актуальной политики. Это был свежий воздух, на котором я быстро пришел в себя, и которым стараюсь дышать до сих пор, хотя это сейчас с каждым днем все труднее. Так вот, Эдуард, я вам желаю, чтобы и у вас нашелся свой Ольшанский, который так же, за шиворот бы вытащил вас из этой помойки на свежий воздух и сказал бы: «Дед, ты великий писатель, и даже если ты ненавидишь этих «буржуазных лидеров», зачем тебе присоединяться к чекистам из Следственного комитета и нашистким шавкам, которые борются с теми же «буржуазными лидерами», но на профессиональной основе, и дружески над тобой посмеиваются: «вот, добровольный помощник образовался, ему и платить не надо.

Таких добровольных помощников у них было – город можно из них собрать. И почему-то всех их в итоге судьба приводила вот туда же, в то караульное помещение, в котором пахнет калом и в котором сидит товарищ Маркин.

Орать я умею не очень, но вам хочется именно проорать в ухо: Лимонов, не ходите туда. Там Маркин. Там кал. Там плохо. Вам. Туда. Не надо.

И я нарочно сейчас пытаюсь разговаривать с человеком, годящимся мне в деды, в такой развязной форме. Я просто не знаю, какими еще словами вам это объяснить, чтобы вы хотя бы услышали.

И чего действительно боюсь – что нет таких слов, которые вы сейчас могли бы услышать. Что никак вам этого не объяснишь, потому что у вас всегда найдутся соратники, которые в любое время дня и ночи скажут вам, что вы на свете всех милее, всех румяней, белее, умнее, круче, и что вы всегда правы. Ну, вот помните, у Ельцина всегда был рядом охранник Коржаков, который ему так говорил, а потом еще появился пресс-секретарь Ястржембский. Благодаря таким соратникам Ельцин так и умер, будучи уверенным, что он великий человек, освободитель России и все такое. И я сейчас бы даже сказал вам – не будьте как Ельцин, Эдуард! – но ведь и это на вас не подействует, потому что вы же поддерживали Ельцина и в чеченскую войну, и на «тех самых» президентских выборах, то есть быть как Ельцин для вас – это, как я вижу, мечта. Поэтому я говорю вам: превращайтесь в Ельцина на здоровье и когда его преемник пустит вас к себе в приемную по какому-нибудь поводу – не забудьте сказать ему: «Берегите Россию».

Он не поймет, но вы все равно не забудьте, скажите.

Моя речь на Болотной

Есть стойкое ощущение, что эта Болотная – последняя. Ресурс «мы были и придем еще» исчерпан даже не вчера, и я не думаю, что я такой один – кто хочет персонально для себя подвести черту под довольно важным, но все же не более чем периодом в жизни.

Моя черта может быть, самая простая. Полтора года назад я выступал на Болотной – популярный журналист влиятельной газеты, статусный человек по какой угодно мерке. Я говорил с той трибуны тем коллегам, кто пришел митинговать, а не писать репортажи, что если вас, друзья, сегодня будет задерживать полиция, то не надо говорить ей, что вы здесь как журналисты, не надо трясти пресс-картами, не надо обманывать. Свое журналистское удостоверение я тогда честно оставил дома и очень этим гордился.

Сегодня журналистского удостоверения у меня нет вообще, я безработный маргинал, уже как бы и не журналист, но и не политик, конечно, а просто черт знает кто, и вряд ли мне будут рады на той трибуне, но если бы я вдруг на нее поднялся, то мне, я полагаю, было бы что сказать. У меня есть готовая речь для Болотной площади.

Я начал бы свою речь словами «Христос Воскресе!» – вряд ли другое приветствие было бы уместно в Светлую седмицу. Кроме того, я поздравил бы собравшихся с наступающим Днем Победы; шестое мая – это всего лишь три дня до девятого, уже можно поздравлять. Самая отвратительная черта «болотного движения» – это то, что, кажется, никто до сих пор вообще не думал, как встраиваются его ценности в общепринятый российский контекст. Посмотрите на фотографии с любого митинга – повсюду торчат партийные знамена, особенно оранжевые флаги «Солидарности» с понятным и приятным только ее активистам логотипом движения. На всех предыдущих митингах было (и на этом, конечно, тоже будет) мало российских флагов, а их должны были быть сотни, потому что – и об этом я тоже сказал бы в своей речи – «болотное движение», конечно, стало самым долгим и самым массовым, по нынешним русским меркам, патриотическим народным движением, и безумно жаль, что до сих пор никто не сказал простую вещь – что вот с декабря 2011 года люди регулярно выходят на улицы не «за честные выборы», не против забытого ныне Чурова (как говорят подростки – «Май эсс») и даже не против Путина, а за родину. За родину, за Россию, которую эти люди хотят видеть свободной и процветающей, и которые в своем патриотизме исходят из того, что свободной и процветающей она никогда не станет без серьезных политических перемен. Наш патриотизм, сказал бы я, всегда будет сильнее казенного, потому что, видит Бог – нам за него никто не платит, и мы тратим на него кто свободу, кто карьеру, кто спокойствие, потому что не можем иначе, потому что мы русские люди.

Может быть, при слове «русские» в передних рядах бы заворчали, и мне пришлось бы повышать голос, говорить громче, что – да, мы великий европейский народ, заслуживающий европейских государственных порядков в той же мере, в какой их заслужила любая другая страна к западу от бывшей советской границы. Мы не хуже поляков, албанцев или румын – тут в толпе, наверное, захихикают, но кто ж виноват, что такие вещи в 2013 году в России надо проговаривать вслух.

Потом надо будет сказать о лидерах. О том, что власть тратит серьезные силы и ресурсы на то, чтобы дискредитировать и выдернуть из политики оппозиционных лидеров, но наши лидеры не Удальцов, не Собчак и даже не Навальный, а – тут я бы произнес несколько имен тех наших соотечественников, которые ассоциируются со словом «свобода» – от Пушкина до Егора Летова, и сказал бы, что это они – наши лидеры. Здесь, чего уж там, есть элемент этакого постмодернистского плагиата, в нашей как раз военной истории уже была речь с перечислением «великих предков», которая, если верить современникам, возымела серьезный эффект сразу по произнесении, и даже обеспечила ее автора хоть и безосновательной, но устойчивой репутацией большого патриота – да, я считаю, что удачные трюки политиков прошлого заслуживают того, чтобы использовать их в современности, поэтому да, нужно перечислить имена. Кто здесь власть? Пушкин здесь власть.

Потом нужно будет сказать о нашем народе, бессовестно отнесенном пропагандой в лоялисты по умолчанию. Я был на «Уралвагонзаводе», я знаю, какими словами тот «образцовый» народ говорит о власти – за такие слова с трибуны Болотной утащили бы на 15 суток как минимум. Я сказал бы, что я верю в разум и волю нашего народа, и что именно он, а не кто-то другой должен решать, какой быть России, и что даже из благих побуждений игнорировать это – большое свинство. «Народ решает!» – это вообще отличный лозунг, мне он нравится, и я хочу, чтобы Болотная площадь его скандировала.

Еще я бы обратился к тем, кто в той или иной форме сотрудничает с властью в ее нынешнем изводе. Кто-то искренне верит, у кого-то семья, кто-то просто не задумывается ни о чем и тихо мотыжит свой участок, и его даже не смущает, что этот участок – метр на два. Всем этим людям я просто посоветовал бы представить – вот прошло десять лет, вообще все изменилось, и после тяжелого трудового дня ты разговорился с незнакомым человеком в баре за кружечкой пива. Болтаете, слово за слово, вспомнили 2013-й. «Ты где работал? Я вот на Первом канале, золотое было время». «А я в тюрьме сидел, «болотное дело», помнишь?» Вот просто представьте.

А больше бы я ничего не сказал, и даже конца митинга не стал бы дожидаться, просто спустился бы со сцены и ушел, потому что есть еще какие-то слова, которые надо сказать уже не людям на площади, а самому себе. И вот этих слов я пока, к сожалению, не придумал.

Да, это политическая деятельность

«Родина, ты спятила», – пишет в блоге директор благотворительного фонда «Кислород» Майя Сонина, да и что тут еще напишешь, родина же действительно спятила, ну или, хорошо, не сама родина, а, по крайней мере, ее Истринская городская прокуратура, которая вынесла организации «Помощь больным муковисцидозом» «предупреждение о недопустимости нарушения закона».

Текст предупреждения Сонина публикует у себя в блоге, почитайте: прокуратура пишет, что защита больных муковисцидозом – это политическая деятельность, поэтому поддерживаемая иностранными фондами подмосковная организация должна зарегистрироваться как иностранный агент.

И даже если мы понимаем, что это какой-то районный прокурорский клерк переусердствовал, и на него уже наорали, и на самом деле никаких проблем у муковисцидозной организации больше не будет, все равно слово не воробей, и на это слово еще долго все будут реагировать.

И можно, как благотворительница Сонина, говорить, что родина спятила, или, чуть сдержаннее, рассуждать, что репрессивная риторика, звучащая сверху, на районном уровне всегда оборачивается атаками на «Помощь больным муковисцидозом», потому что каждой районной прокуратуре хочется иметь на подведомственной территории иностранного агента, которому можно было бы слать предупреждения. Можно просто иронизировать насчет того, какую еще деятельность надо признать политической: приюты для животных, спортивные клубы, укулелешные? Такой, как в Истринской прокуратуре, жирный случай унтерпришибеевщины, административного восторга и как это еще называется – такой жирный случай стоит считать настоящим подарком всем нашим колумнистам, и мы, конечно, много всего на эту тему в ближайшее время прочитаем и услышим. Но ни ирония, ни глубокомысленная аналитика, ни патетика не будут, мне кажется, исчерпывающе правильной реакцией на случай в Истре.

Потому что на самом деле истринские прокуроры, конечно, правы и, скорее всего, сами не понимают, насколько правы. Потому что защита больных муковисцидозом – это именно политика. Потому что иногда так бывает – наступает такой момент, когда политикой становится любая форма жизни, неподконтрольная власти.

Это обстоятельство можно игнорировать, не замечать его, делать вид, что можно оставаться вне – даже не «над схваткой», а просто вне. «Я объективен, я не политик, во власти тоже есть достойные адекватные люди, понять и простить» – ну, слышали мы все это миллион раз. До какого-то момента это допустимо, а потом вдруг становится лицемерием, что-то меняется, и вот у нас, кажется, уже изменилось. Попробуйте проговорить это вслух: «Я не политик, во власти есть адекватные люди» – вот сейчас, где-нибудь в промежутке между судами по «болотному делу» и по Навальному. Ничего не смущает?

Я не знаю, когда это произошло; может, после прошлогодней Болотной, может, чуть раньше, может, чуть позже, когда начались уголовные дела и суды, или когда Госдума превратилась в принтер. А может быть, только сейчас, когда Истринская городская прокуратура вынесла предупреждение организации «Помощь больным муковисцидозом».

Не считай дней, не считай верст и не думай, что ты далек от политики. Никто не далек.

В самое сердце

На панели закладок в моем браузере самая потертая, самая часто используемая закладка – это газета «Известия». Стоит признать, что сегодня это единственная русская газета, которую по-настоящему интересно читать.

Прежде чем признаваться дальше, я выступлю с таким, как это называется в социальных сетях, дисклеймером и скажу вот что. О всяком более-менее заметном человеке ходят всякие слухи, и обо мне тоже ходят. Самым неприятным слухом о себе я назвал бы сейчас слух, согласно которому я то ли просился, то ли собираюсь попроситься на работу как раз в газету «Известия» – и это очень обидный для меня слух. С начальником «Известий» Арамом Габреляновым меня связывают давние и сложные, но все же вполне дружеские отношения. Впервые он позвал меня на работу восемь лет назад, потом еще несколько раз звал, и в принципе у меня есть основания полагать, что если я вдруг попрошусь к нему теперь, то он разрулит все необходимые в моем случае трудности со своими «громовыми» и «володиными», и уже следующую свою колонку в «Свободной прессе» я подпишу каким-нибудь сложносочиненным известинским титулом. Это обстоятельство меня в известном смысле даже греет, но в том числе и в связи с ним, с этим обстоятельством, я никогда не попрошусь к Габрелянову на работу. Мне кажется, это важный дисклеймер, на который стоило отвлечься, а теперь я продолжу про свои закладки.

Действительно, «Известия» сегодня – единственная русская газета, которую интересно читать, стоит читать и нужно читать. Если совсем грубо, то их стоит читать так же, как тридцать и больше лет назад стоило читать «Правду» – чтобы быть в курсе, что именно партия хочет считать правдой сегодня. Но это именно если грубо. Партийных СМИ, пропагандистских СМИ в России сегодня много, но «Известия» не стоят через запятую ни с «Российской газетой», ни с «Комсомольской правдой».

Года полтора назад, когда в социальных сетях возникла вдруг мода на Габрелянова, когда уставшие от Джигурды интернет-обыватели вдруг обнаружили, что есть на свете веселый армянин, который здорово ругается матом, – так вот, в те далекие уже времена некая начальница государственного информагентства, женщина с репутацией сугубо приличного человека, написала у себя в социальной сети, что ей смешно наблюдать за восторгами разных людей по поводу очередного матерного монолога Габрелянова, потому что она-то знает – в жизни он совсем не так крут, каким кажется в интернете. Она много раз наблюдала его на совещаниях в Кремле, когда кремлевские главпиарщики собирают всех главных редакторов и рассказывают им, как надо понимать текущий момент. И Габрелянов, по словам той начальницы (а я не вижу оснований ей не верить) на тех совещаниях не ругался матом и не говорил, что кто-то ранит его в самое сердце – напротив, был тише всех, молча сидел в уголочке, приходил всегда в пиджаке с галстуком (а приличные-то главные редакторы в Кремль ходят «по гражданке»), пропускал всех в дверях вперед себя, целовал женщинам руки – в общем, вот он какой на самом деле. С точки зрения чиновницы, переодетой в журналистку, такой Габрелянов действительно выглядит лоховато, но мне как раз это описание очень понравилось. Я бы разочаровался в Араме Ашотовиче, если бы он ходил слушать кремлевские инструкции в майке с надписью «Фак офф» – типа смотрите, какой я нонконформист, круче Макаревича! – и поглощал бы кремлевское блюдо, не молча в своем уголке, а по-фрондерски, мол, чмок-чмок-чмок, передайте Владимиру Владимировичу, что он не великий, а выдающийся, вот так! Описанная агентской начальницей модель поведения Габрелянова в Кремле кажется мне гораздо более симпатичной, чем поведение любого другого редактора, о которых я в контексте этих совещаний слышал.

И, собственно, модель поведения «Известий» в информационном поле – она ведь такая же. Я не могу представить себе корреспондента «Известий» в роли той несчастной телевизионной девушки в оперном антракте, которая, стараясь не заплакать, выдавливала из себя согласованные, пронумерованные и прошнурованные вопросы о «цивилизованном разводе». Нет уж (кстати, еще один дисклеймер – я совершенно ничего не знаю о том, как это выглядит изнутри и ориентируюсь только на свои читательские впечатления), это пускай телевидение и другие придворные газеты получают прямые инструкции, поведение «Известий» имеет совсем другую природу. Не знаю, кто это придумал – подозреваю, что все-таки не Кремль, – но отношения «Известий» с их хозяевами выглядят как такая интересная игра: и власть, и газета делают в этой игре вид, будто они не в позднепутинской России, а в голливудской, времен классических нуаров (и, стало быть, маккартизма, смайл) Америке. То ли для забавы, то ли в порядке эксперимента газету запустили внутрь периметра и выдали пропуск-вездеход – вот тебе в виде исключения свобода, работай, ищи свои сенсации. И «Известия» ищут, и находят. Ежесуточно в полночь, когда у них обновляется сайт, на сайте обнаруживается очередная сенсация – или про скорую отставку и назначение, или про новое уголовное дело, или еще про что-нибудь такое. У всех этих сенсаций общее одно: в них заинтересованы только «Известия», нет такого, чтобы Кремлю или, что сейчас имеет примерно тот же вес, Следственному комитету было важно довести до сведения читателей вот эту информацию. То, что власть хочет слить, она сливает иначе – гораздо чаще через менее одиозные СМИ, чем габреляновская газета. «Известия» стоит как раз любить именно за чистоту этой игры. Кроме них в нее не играет никто.

Немного другая, чем с новостями, игра – с колонками, но она тоже безумно интересна. Габрелянову (колонками у него заведует какой-то специальный еврей, но я его фамилии не помню) удалось собрать невероятный пул людей, всегда готовых одобрительно высказаться об очередной инициативе власти или наоборот, дать отпор любому, даже самому незаметному жесту любого оппозиционера – от Навального до последнего пользователя фейсбука. Вот не поленитесь сходить по ссылке – не знаю, что это за философ, но впечатления производит. Сенсация с Академией наук, растерянные комментарии академиков на новостных лентах, а в «Известиях» на сайте уже висит обстоятельный текст о том, как обнаглели академики, давно уже из ученых превратившиеся в богатых латифундистов. Готов биться об заклад, что здесь тоже не было вот этого, рисующегося в воображении обычного, все заранее знающего читателя – звонят автору и говорят, мол, старик, давай мочить академиков. Нет, наверняка он сам прибежал со своей колонкой через минуту после выступления Ливанова, не мог не прибежать, потому что в поле притяжения «Известий» собраны именно такие авторы. У одного – вот у этого философа – какая-то большая личная обида на академиков, у другого – такая же большая обида на белоленточное движение, у третьего – на литературную тусовку и так далее. В итоге, и это тоже невероятная для наших пропагандистских органов ситуация, образовался круг авторов, всегда готовых одобрить или раскритиковать что угодно не по «темняку», а по велению сердца. И это тоже уникальный и никем до сих пор толком не понятый феномен Габрелянова, нашего русского «гражданина Кейна», который всегда будет круче всех в какой угодно, хоть путинской, хоть навальновской, хоть в свободной России.

Прощание с «Единой Россией»

Бывают агонии, преисполненные величия. «Единая Россия» погибает жалко – ни пафоса, ни достоинства. Говорят, вот-вот объявят о преобразовании путинского Народного фронта в партию, и «Единая Россия», самораспустившись, войдет в состав этой новой партии. «Единой России» нет, есть, как сказал бы классик, колоссальная шайка, которая разбегается, когда речь заходит об ответственности. Трудно представить даже, кто персонально объявит о формальной ликвидации этой партии. Андрей Исаев, Сергей Железняк – кого сейчас вообще можно назвать лицом «Единой России»? Лица нет, лидеров нет, а партии-то на самом деле и не было никогда. Собирались на съезды задорого, сидели в дорогих костюмах и с айпадами – и голосовали за унизительный прочерк вместо первого места в партийном списке. Коллективный Никто, которого чья-то злая воля назвала политической партией (Партия! Как американские республиканцы, или как консерваторы в Англии, или как большевики в России, в конце концов. Вот эти ко всему готовые, кто назвал партией – их?), приходит к своему естественному состоянию. Не быть и не казаться – исчезнуть. Когда-то в «Единую Россию» массово записывали артистов и телеведущих. Помнит ли сейчас Сергей Безруков о своей партийной принадлежности? Помнит ли Волочкова, Якубович, саксофонист Бутман? «Партийные проекты» – было же совсем недавно, «этот мост построен в рамках партийного проекта «Мосты России»», «этот трамвай приобретен в рамках партийного проекта «Трамваи России»». Ничего теперь не написано ни на мостах, ни на трамваях. Как и не было ничего.

Но когда Минюст выпишет ликвидационные бумаги, было бы здорово, чтобы кто-нибудь, как Зюганов двадцать лет назад, озаботился спасением ставшего никому не нужным бренда. Пойти в Минюст и зарегистрировать заново новую партию с тем же названием – говорят, сейчас это просто. Не позволят партию – общественное движение. Не позволят движение – просто инициативную группу, паблик «ВКонтакте». Пригодится; уже сейчас пора ностальгировать по временам, когда не было ни «болотного дела», ни атак на НКО, ни борьбы с гомосексуализмом, и когда такая ностальгия станет массовой, у возрожденной «Единой России» появятся неплохие шансы на новую политическую жизнь (не шучу совершенно, наверняка так и будет); может быть, нонконформисты двадцатых годов двадцать первого века будут носить футболки «Единой России» и распевать ее гимн, написанный Олегом Газмановым, который, кажется, тоже уже вряд ли помнит, что был в его карьере такой эпизод.

Но это все будет потом; сейчас «Единая Россия» разваливается, сама на своем сайте цитирует колумниста «Известий», указывающего, что «невзгода «Единой России», что гегемоном в ней стали лоснящиеся буржуа в костюмах от Brioni», сама прощается с собой, сливает себя. Придумавшие эту партию люди принесли в российскую политику «пацанскую бычку»; никто уже давно не вздрагивает от уголовной присказки «отвечать за слова» – но при этом главной миссией «Единой России» были именно серьезные слова, произносимые понарошку. Левые слова, правые слова, консервативные, либеральные – едва ли даже те, кто голосовал за эту партию, воспринимали всерьез то, что она им говорила.

«Единая Россия» научила нас, что если политик выступает с жестким заявлением, вносит законопроект, вступает с кем-то в спор, то это происходит только потому, что ему так велели в управлении внутренней политики Кремля. Глядя на нового политика, мы каждый раз не столько вглядываемся в его лицо, сколько пытаемся понять, где у него кнопка. Любое определение публичной политики из любого словаря разобьется о личный опыт любого россиянина, прожившего эти двенадцать лет с «Единой Россией» – «Единая Россия» уходит, оставляя после себя выжженное поле, на котором еще долго будет невозможно мирно играть по понятным и общепризнанным правилам с выборами, лозунгами, борьбой идей и прочими хорошими вещами, на этом поле лежат куски асфальта с прошлогодней Болотной, кроме них никакого оборудования, пригодного для политической деятельности, просто не видно; все испортила «Единая Россия»; то есть Путин, конечно, испортил. Это ведь его партия, и давайте постараемся об этом не забыть.

Закон Паука-Джигурды

Если не злить суд

Сидели с Поповым в учительской, пили, как и полагается, чай. Мы с Прилепиным, Андреем Архангельским и Мариной Степновой уже провели свои открытые уроки и собирались уезжать. У Попова традиция – каждый год, в октябре, приезжает кто-нибудь неместный и проводит урок. И вот мы обсуждали, кто будет в следующем году. Все уже были – тот был, этот был, вон тот тоже был.

– Лимонов только остался, Александр Евгеньевич! – говорит Прилепин, и понятно, что это шутка такая. Лимонов приедет, а в лицее уже ФСБ сидит и ждет. И никаких школьников. Посмеялись, но сошлись на том, что, почему бы и нет, в самом деле – если тот был, этот был, и только Лимонова еще не было. Почему бы и нет.

Это было в октябре, и даже года ждать не пришлось – завтра, в пятницу, по ходатайству следователей из СК Тракторозаводский суд должен отстранить директора челябинского физико-математического лицея № 31 Попова от работы. Открытого урока с Лимоновым это, конечно, не отменяет, напротив – теперь даже легче представить, что в захваченную школу Следственный комитет привезет на открытый урок своего нового друга – да почему бы и нет? Так что урок с Лимоновым, может быть, даже и будет. А больше не будет ничего.

И даже не потому, что уголовное дело и Следственный комитет, Бог с ними. Просто – не бывает так, чтобы до школьного забора была современная Российская Федерация, и после забора тоже современная Российская Федерация, а внутри – что-то другое, хороший физико-математический лицей, например. Так не бывает. Неумолимый закон природы состоит в том, что Следственный комитет в самом широком смысле этого слова должен быть ровным слоем размазан по всей территории Российской Федерации. Никаких исключений.

Разгром челябинского лицея должен стоять через запятую с разрушением Дома Болконского на Воздвиженке и прочими понятными и привычными нам новостями, по поводу которых я давно уже придерживаюсь версии, что нет в этих разгромах, реконструкциях и прочем никакого рационального умысла, и даже никакого материального интереса типа «посадим директора и будем сдавать лицей в аренду». Ничего такого нет, я уверен. Есть – просто желание сделать так, чтобы здесь не было ничего хорошего. Зачем – черт его знает. Может, для того, чтобы не было жалко уезжать со своими миллиардами, когда придет время. Может, просто из вредности. Может, все они там сатанисты какие-нибудь, и условный Люцифер им велит – надо, мол, убрать Попова из лицея. Не знаю. Просто завтра Тракторозаводский суд отстранит Попова от работы.

Учителя хотели выйти к суду с плакатом (цитирую по их письму) «Россияне! Простите нас за самое лучшее образование в стране! В следующем году исправимся!» – но адвокат отговорил, потому что не надо злить суд.

Потому что если не злить российский суд, он, как известно, всегда примет справедливое решение.

Право на мемуары

С месяц назад, оказавшись, после некоторого перерыва, где-то между станциями метро «Театральная» и «Лубянка», я обнаружил, как там все изменилось – полностью пешеходный Кузнецкий мост, пешеходная Рождественка, новая плитка, какие-то кадки с деревьями, столики кафе и радостные веселые улыбающиеся люди, точно такие же, как в любой другой европейской столице. Не узнать, в общем, красавицу-Москву.

И, оставаясь где-то в душе членом Координационного совета оппозиции, я мысленно записал в протокол, что вот эти перемены – может быть, единственное осязаемое и зримое последствие всплеска протестной активности полтора года назад. Раньше бы это никому и в голову не пришло, а после Болотной власть, обнаружившая в Москве какое-то серьезное количество граждан с возросшими потребностями, рассудила, видимо, так – свободных выборов вы, конечно, не получите, но, так уж и быть, вот вам немножечко перемен, понаслаждайтесь пока ими. Назначение знаменитого Капкова министром по делам креативного класса – я уверен, и оно тоже стало следствием Болотной. Если вдруг когда-нибудь люди в Москве снова всерьез выйдут на улицу, и если Кремлю опять удастся их обмануть – в этом случае пешеходным сделают что-нибудь еще, Большую Никитскую какую-нибудь. Это работает.

Что работает еще? Да чего далеко ходить – накануне по телевизору показывали новую передачу Аркадия Мамонтова, теперь про геев, и в этой передаче он даже обозначает их словом «пидарас» – я передачу не смотрел, но почти дословно знаю все ее содержание из многочисленных пересказов в фейсбуке. Тот же самый принцип, что и со статьями Скойбеды, инициативами министра Мединского и прочими, того же порядка вещами. Разумеется, и это – тоже следствие Болотной, новый стиль пропаганды с победившим гопническим дискурсом в стиле ЖЖ середины нулевых. Тогда это было в комментах, теперь это в телевизоре и в самых популярных газетах.

<< 1 2 3 4 >>
На страницу:
2 из 4