Сильнейший заговор на смерть

В ответ один из гостей потряс над своей головой прозрачным пакетом, полным бутылок со спиртным.

– Так чего ж вы на улице стоите? Живо поднимайтесь! – радостно выкрикнула Лариска, заслышав стеклянный перезвон алкогольной тары.

Как вы, наверное, и сами успели догадаться, с любовными утехами мне пришлось круто обломаться.

Шумной компанией новые гости поднялись наверх и пошло-поехало.

Вначале зашумели дети. Они принялись кататься по квартире на скейтборде. Из одной комнаты в другую, из зала на кухню, из одного угла в другой. Снизу данные перекрёстные катания (практически по голому бетонному полу), воспринимались не иначе как грохот движущегося по рельсам трамвая. И это в буквальном смысле, прямо над твоей головой.

Потом гости уселись за стол. Не поверите, но мы слышали едва ли не каждый тост, произносимый ими в относительной тишине.

– Давайте выпьем за придурков с улицы Химиков, уступивших нам квартиру фактически за бесценок! – вещал мужской бас.

– Нет-нет!.. Уж лучше выпить за стариков с Лермонтова, согласившихся перебраться в тевризскую деревеньку… – заверещал женский голосок.

После чего вновь началась истеричная веселуха, с музыкой, танцами и скрипом передвигаемых стульев. Для нас та массовка оборачивалась тряской стен и обсыпавшейся штукатуркой.

Однако очень скоро беспечный смех и неистовое выражение дикой радости, вдруг начали перерастать в короткие перебранки и шумную ругань. Закончилось же та внезапная конфронтация битьём посуды. Об пол, то есть, о наш потолок с раскатистым грохотом разбивались тарелки, блюдца, стаканы и иная посуда. То в одном углу нашей квартиры, то в ином, вдруг «рвались» одиночные заряды столового фарфора. В конечном итоге, на наш потолок разом ссыпалось что-то шумное и звонкое. Будто бы кто-то наверху разбил трёхлитровую банку с металлическими шариками, которые одновременно рассыпались над всеми помещениями нашей квартиры.

Здесь-то и выяснилось, что скандал был устроен хозяевами восемнадцатой квартиры, в то время, как гости, очевидно, пребывали сейчас в недоумении от развернувшегося там скандала.

Лариска орала на своего мужа отборнейшим матом, обвиняя последнего в жопорукости, тупизме, трусости и прочем, и прочем, и прочем. Не оставался в долгу и Альберт, обзывая жену последней блядью, жмоткой и конченой алкоголичкой. В общем, как мы, так и гости пятого этажа, узнали о хозяевах квартиры с бассейном, весьма щепетильные подробности.

Закончилась же та ругачка с битьём посуды, откровенным рукоприкладством. После очередного Ларискиного нецензурного оскорбления, Альберт засадил-таки своей ненаглядной жёнушке по морде. Та завизжала как резанная и, похоже, тотчас схватилась за телефон.

«Милиция!.. Милиция!.. – орала она на всю округу. – …Выезжайте немедленно… Меня зверски избили… Я едва могу стоять, говорить и дышать…»

Кто-то из гостей, кажется, попытался отговорить хозяйку от столь кардинальных мер, пробовал её урезонить и даже собирался отобрать у неё телефон. Однако Лариска была непреклонна. Она требовала мести и готова была идти в том направлении до победного конца.

Прибыл наряд полиции. Вывели главу семейства из квартиры, сопроводили до своей машины, они усадили того в свой «воронок».

Именно тогда я опрометчиво и посчитал, что «концерт по заявкам» наконец-то окончился. Но не тут-то было. Наверху, действительно стало значительно потише. Музыку уже не включали. Как говорится, не было особого повода. Гости не разошлись, но были уже значительно спокойней. Целиком и полностью они переключились на успокоение Лариски, которая так и продолжала рыдать, проклиная своего непутёвого супруга. Вот такая сибирская «Санта-Барбара», за которой мы могли наблюдать, едва ли не вживую.

Предполагаю, что на этом самом месте у кого-то из читателей могут возникнуть некоторые сомнения: дескать, каким-таким образом я мог описывать события, происходящие этажом выше? Причём, в столь пикантных подробностях. Ведь меня там вовсе не было, потому и не мог я знать, что в действительности происходило в квартире пятого этажа.

Повторюсь, слышимость у нас была такова, что мы с супругой могли запросто различить не только отдельные слова или фразы, мы отлично слышали практически всё, что произносилось и происходило над нами, до самого последнего слова, стона, скрипа и вздоха. Всему виной было сорванное с пола деревянное покрытие в квартире этажом выше, а также акустика вышеозначенных помещений, объёмных и фактически пустынных, легко и запросто отражавших, а значит и увеличивающих звучание, даже самого незначительного звукового колебания воздуха.

Итак, наверху как будто бы поутихли. Вроде бы уже можно было спокойно укладываться спать. Но тут вновь начала чудить соседка сверху. Она распахнула окно и принялась орать в темноту ночи нечто совсем уж нелогичное.

– Где ты, Алик?.. Почему ты меня покинул?.. Отчего ты оставил меня одну?.. – при этом Лариска рыдала и завывала так, что её могли запросто услышать на другой стороне Иртыша. – …Зачем вы забрали его у меня?.. Верните, немедленно верните моего мужа!.. Алик, родимый!.. Ведь я жить без него не могу! Прошу тебя, вернись…

Представьте, свидетелями какого абсурдного представления мы стали в тот поздний вечер. Будто бы не она сама, не Лариска, часом ранее сдала своего благоверного в «ментовку», а он сам поспешил покинуть стены отчего дома. Тут одно из двух: либо бабёнка, за три дня гулянки, допилась до каких-то там «белочек»; либо действительно всему виной была некая анормальность квартиры пятого этажа, которая ныне повлияла на психику несчастной женщины, и о которой неоднократно говорила мне соседка, Татьяна Ивановна.

– Павел, а может, ну её на хрен, эту квартиру?.. – меня вдруг тронула за плечо супруга. – …Ты только представь, чего ещё можно ожидать от этих неадекватов. Давай посмотрим объявления. Подыщем себе квартиру на последнем этаже, так чтоб никто по нашим головам более не ходил.

– Нет-нет. Тут дело принципа… – мне пришлось отрицательно покачать головой. – …Точнее, не так. Я ни в коем случае не могу допустить того, чтобы тупорылое хамло взяло верх над здравым смыслом. Слишком многое в нашей стране, мы им уже безвозвратно отдали и позволили. Быть может потому, и живём мы сейчас так хреново.

Да, и где нам найти ещё одну, бесплатную хату. Десять тысяч в месяц, а то и двенадцать – сама должна понимать, на дороге не валяются. В общем, я не намерен опускать руки в борьбе за своё благополучие. Ну, а сдаться, мы всегда успеем.

– Может, нам попросить ту же Лариску, чтоб она помогла нам с оформлением ипотеки?.. – пошутила Лена. – …Тогда и мы от них отстанем, и они нам будут по фигу.

– Уж лучше завтра, я попробую заглянуть к нашему участковому. Попытаюсь действовать по закону. Очень надеюсь на то, что этот самый закон всё ещё на стороне законопослушных граждан.

Глава 7

Как и было ранее обещано, уже следующим вечером, сразу после работы, я зашёл в опер пункт, где собственно и должен был находиться наш участковый.

Жена уже успела сообщить мне по телефону о том, что над нашей квартирой ещё с обеда началась очередная пьянка по поводу освобождения из-под стражи главы семейства. Причём, именно сейчас, то пьяное гульбище в самом разгаре. Так что, мой нынешний визит к участковому, вряд ли мог оказаться «холостым выстрелом». Как говориться: пойдём со мной, и ты сам тотчас же убедишься в правоте моих слов.

Однако идти со мной вовсе никто не собирался. Более того, наш участковый, майор полиции Пирожков Николай Трофимович (низкорослый и худощавый мужчина, лет тридцати пяти), в ответ на устное заявление о нарушении правопорядка, молча протянул мне чистый лист бумаги, дескать пиши, а уж после мы и решим, стоит ли куда-то ходить и, вообще, хоть как-то реагировать.

Присел, подумал, написал всё, что думаю по поводу наших безумных соседей.

– Как долго будет рассматриваться данное заявление? – поинтересовался я, протягивая участковому лист со своим рукописным текстом.

– У нас имеется пара недель на рассмотрение письменных обращений граждан. Всё в рамках российского законодательства… – сухо ответил майор Пирожков. – …Ответ вы так же получите в письменной форме.

– За те две недели, которые вы оставляете себе на рассмотрение моего заявления: либо они меня окончательно доконают, либо я кого-то из них прикончу. То есть, произойти может всякое, вплоть до летального исхода.

– Ты, парень, не горячись. Как показывает практика, через пару недель, любой конфликт рассасывается сам собой. Люди мирятся, забывают о былых обидах, а кое-кто уж на следующий день бежит забрать ранее написанное заявление. Дескать, поспешил.

Да, и кроме того, никто из жильцов вашего подъезда, по поводу нарушения общественного правопорядка, собственниками восемнадцатой квартиры, ко мне не обращался. Выходит, это ваш личный каприз.

Чересчур нежные нынче пошли граждане. Вы ведь не в таун-хаусе живёте, а в обычной «хрущёвке», с крайне низкой звукоизоляцией. Потому и необходимо как-то притираться, находить компромисс с теми, кто живёт у тебя за стенкой.

– Мои соседи – это зашуганные и запуганные пенсионеры. Какие заявления, если они из своих квартир выйти бояться? И вообще, как я посмотрю, вы просто чудесно здесь устроились. Имею в виду вашу, весьма своеобразную специфику работа с обращениями граждан… – я усмехнулся с некоторым презрением. – …Тут и делать-то ничего не надо. Знай себе, собирай заявления, да выжидай свой срок, пока всё само собой уляжется и рассосётся.

– А ты, не дерзи. Сроки устанавливаю вовсе не я. Таковы правила.

– Надо полагать, ваши правила, имеют несколько иную трактовку… – я возмутился уже на полном серьёзе. – …Там наверняка написано о том, что заявление граждан должно быть рассмотрено в течение двух недель, а не через две недели.

– А какая разница? – майор Пирожков посмотрел на меня как на последнего дебила.

– Разница в том, что вместо того, чтоб тут философствовать, вам бы, товарищ майор, взять, да прогулялись со мной, дабы навести в нашем подъезде надлежащий правопорядок. Глядишь, и никаких ответов писать не придётся.

– Допустим, ты прав… – несколько смягчился Николай Трофимович. – …Предположим, сейчас над твоей квартирой действительно развернулась грандиозная пьянка. И что ты прикажешь мне сделать? Расстрелять их, скинуть с пятого этажа или вывести всех за пределы района, города, области?

– Припугните их чем-то… – ответил я, почесав свой затылок. – …Сделайте хоть что-то, ведь вы власть.

– Чем ты их припугнёшь?.. – едва ли не в лицо рассмеялся участковый. – …Штрафом в пятьсот рублей? Все мои действия строго регламентированы законом. Ни шага, ни полшага в сторону.