Дети Метро

– Понимаешь, наши хозяева армяне народ богатый, бизнес у них разносторонний, дифференцированный. Есть автосалоны, есть ювелирка, есть продбазы и так, по мелочам. Еще сдача в аренду складов в Подмосковье, они тоже этим занимаются.

– Я не считаю деньги в чужих карманах. Свои будут целей! – Максим жестко глянул на своего коллегу.

– Я к тому, что с них не убудет, – Стас наклонился над столом, подавшись чуть вперед, и понизил голос, потому что за соседними столиками народ вел себя достаточно шумно, играла музыка, и они начали говорить громче, чем обычно. Однако сейчас, разговор требовал конфиденциальности.

– Мне звонил Вадим. Рассказал о вашем разговоре. Прикольный базар! Хочешь меня запалить, сдать хозяевам? Учти, что я им убытков не принес.

– Maybe, maybe

. Хотя, как на это взглянуть. Я сомневаюсь, что они разрешат тебе дальше использовать их площади бесплатно. Плати, как арендатор или субарендатор и все будет окей.

– Слушай Макс, – язык Стаса начал заплетаться после второй, наполовину выпитой бутылки водки, – я не сильно их напрягаю. Хрен с ними, уйду! Хотя нет, стоп! Ты же меня не сдашь, брат? Мы же друзья! Зачем тогда уходить?

Растрепанная голова Гусарова с торчащими в стороны рыжими волосами, пьяно покачивалась – он пытался себя контролировать, говорить трезво, но глаза его выдавали. Взгляд карих глаз сделался неуловимым, текучим, беспокойным. Такой взгляд обычно бывает у крепко выпивших людей, которые ошибочно считают, что контролируют себя полностью, что окружающие не замечают их опьянения. Максим, как и Гусаров, тоже почувствовал, что его разбирает хмель.

Стас вновь заговорил горячо и громко.

– Я тебя прямо спрошу, Макс: тебе нужна доля, небольшой процент, потому как в деле подвязано много людей, или кэшем сразу?

– А о чем речь? За сколько хочешь соскочить?

Гусаров скорчил недовольную гримасу, с обидой поглядывая на приятеля.

– Я что у тебя на крючке? Ты чего такой жесткий? Мягче, Макс, мягче!

– Это я так болтанул, без обид, – попробовал отыграть назад Максим, Стаса он злить не хотел.

– Окей! Я думаю… – пьяные глаза Гусарова пошарили по столу, он хотел, как в американских фильмах взять бумажку и написать на ней компромиссную сумму, но кроме мелких салфеток на столе ничего не было. – Хрен с ним, – сказал он, – три лимона тебя устроит?

– Три? – Максим закашлялся, потом сказал осипшим голосом: – Стасик, по моим прикидам ты за это время наварил около пятнадцати.

– Побойся бога, Макс! Мне надо делиться, платить людям, разные расходы.

– Эту цифру я тебе назвал со всеми твоими расходами, все уже подсчитано, чувак! – Максима начала разбирать злость.

Пожалуй, зря он сейчас согласился на этот разговор, если бы позднее, как он и хотел, они столковались бы без глупых идиотских споров, а теперь вот надо сидеть и слушать несерьезный лепет Стаса. Но тот неожиданно начал сдавать.

– Значит, не любишь считать бабки в чужих карманах? – спросил он раздраженно. – Три с половиной!

– Five

! И торг здесь неуместен, как говорил Остап Бендер.

– Это сколько? Блин, завязывай со своим английским, когда я бухой мне не в кайф сидеть и напрягаться с переводом!

– Хорошо, пять лимонов.

– Ты че, Макс, краев не видишь? Не борзей! Максимум четыре и все, больше не могу, даже если бы и захотел. Это дедлайн или дедпойнт, тьфу, запутался уже.

– Можешь, Стас, можешь! Я по твоим глазам вижу, что можешь. Четыре с половиной и будем в расчете – продолжал давить Максим, чувствуя, что Гусаров поддается. Пьяные люди обычно не стойкие, а Стас хорошо выпил.

– Короче, Максим, четыре с половиной. Окей, согласен! – сказал он, выплевывая зубочистку. Та отлетела далеко и упала на коврик.

За соседним столиком пожилая дама с недовольным лицом укоризненно покачала головой, однако Стас даже не посмотрел на нее. Что же, дальше давить на приятеля не имело смысла – тот, действительно, вряд ли мог дать что-то сверх той суммы, о которой они договорились. Поэтому Максим немного дольше, чем нужно посмотрел на развалившегося на стуле Стаса, словно контрразведчик, пытающийся выведать тайны заброшенного агента, а потом довольно улыбнулся.

– Заметано!

– Тебе как удобнее, безналом или кэшем? – деловито поинтересовался Стас, поскольку, видимо, смирился с неизбежностью дележки. Он вновь обрел самоконтроль, словно прозвучавшая сумма его отрезвила.

Максим подумал, что с наличкой могут возникнуть сложности – она вызывала повышенный интерес и у полиции, и у бандитов, и потому ответил так, словно был искушенным в получении откатов чиновником, неоднократно бравшим взятки и знавшим как минимизировать риски:

– Давай безналом, чтобы не спалили.

– Слушай, а зачем тебе столько? Что-то хочешь взять? Погоди, угадаю, – Стас немного помедлил, пытаясь сообразить, куда его коллега может направить финансовый поток, но мыслительный процесс сейчас, в таком состоянии, был чертовски труден и тогда он выпалил: – «Бентли» или «Ламборджини»?

– На «Бентли» и «Ламборджини» бабок не хватит, «Хаммер» возьму подержанный, – усмехнулся Максим. – Поеду до офиса, как в танке – все по сторонам будут шарахаться!

– Слушай, эта овца пялится на тебя уже полчаса, – вдруг сказал Стас и подбородком указал за спину Максима. – Сама с каким-то чуваком, а с тебя глаз не спускает.

Тогда Максим и увидел Катю.

Он обернулся назад с мыслью, что в ресторан пришла одна из его многочисленных знакомых, но это оказалась его спутница по метро. Он встретился с ней случайно глазами и отчего-то смутился.

– Знаешь ее? – тут же с любопытством спросил Гусаров, заметивший это переглядывание.

– Да так, ездим в метро вместе, – неохотно ответил Максим.

Он подумал о Кате. Девушка пришла в ресторан с молодым человеком. Почему бы и нет, если не замужем? Он ведь и сам недавно спал с Леркой, не испытывал угрызений совести. Отчего ж ему стало неприятно, точно в нем проснулась ревность?

Может потому, что ему нравилась эта девушка, и в глубине души он хотел бы с ней встречаться? Однако признаваться в этом, не ей, а в первую очередь себе, он не желал. Сейчас он свободен и волен решать, где и как ему жить, ведь время подчиняется только ему. Однако если появится другой человек, та самая, которая будет требовать внимания, большую его часть, разве сможет он принадлежать самому себе? Готов ли он на такие жертвы?

И все же рассудочные, рациональные мысли не могли заставить его не думать о Кате. На самом деле, при всех его внутренних страхах и сомнениях, доминирующих мыслях о мужской независимости и гордости, он все-таки хотел познакомиться с ней, думал о возможных отношениях.

Однако этот молодой человек, с которым она сидит, кто он? Насколько он близок с Катей? Они вроде увлечены друг другом, по крайней мере, так это выглядит со стороны. Улыбаются, что-то говорят, пьют вино…

Посмотрев на жующего Стаса, Максим тоже взял полную рюмку водки, выпил. Ему не хотелось, чтобы Стас что-то заметил – Гусаров болтлив. Завтра же будет обсуждать со всеми знакомыми и, в первую очередь с Сашкой Белорыбовым, его новое увлечение.

Он вновь перевел взгляд на Катю, словно его глаза неудержимо тянуло к ней магнитом. Не будет ли теперь выглядеть смешным желание его, Максима, познакомиться с этой девушкой? Никто не хочет показаться смешным, потому что это унизительно и заставляет чувствовать себя идиотом, каким бы крутым ты не был. Как в сериале по роману Джейн Остин «Гордость и предубеждение», который так нравился его матери, и который Максим невольно смотрел несколько раз. Там смешным не хотелось выглядеть гордому и высокомерному мистеру Дарси, хотя тот, будучи по положению выше других, мог бы игнорировать мнение окружающих.

Максим представил, как Катя снисходительно улыбнется и сообщит, что она занята, что ей, конечно, приятно его внимание, но у нее уже есть бойфренд. Тогда он будет чувствовать себя опоздавшим к финишу бегуном, который прозевал старт – все убежали, а он остался. Его просто пошлют в мягкой форме, без оскорблений и обид, поскольку Катя, видимо, воспитанный человек. Только от этого не легче – пошлют ли тебя уважительно или по матушке.

Максим посмотрел на почти опустошенную бутылку водки, но пить больше не хотелось.

– Стас, пойдем на воздух? – предложил он. – Пора по домам!

– Окей!

Они расплатились и вышли на улицу, где уже опустилась теплая августовская темнота, но на московских, подсвеченных ярким светом фонарей улицах, было совсем светло. Пьяный Гусаров приобнял Максима за плечи, и они побрели к автобусной остановке, вокруг которой, словно пчелы вокруг улья, роились таксисты нерусского вида.