Невидимый рубеж. Книга третья. Долиной смертной тени

В своем кабинете Забелин ознакомился с материалами расследования покушения на Ковалева, перед этим взглянув на его личное. С фотографии на Сергея Павловича глядело полное жизни и энергии лицо целеустремленного человека, который знал, чего он хотел от жизни, к чему стремился. Молодой, а уже майор!

«Наверное, карьерист», – неприязненно решил Забелин, который не раз встречал таких офицеров. Он знал, что они без всяких усилий могли переступить через товарищей и через себя для достижения карьерных высот. Могли закрыть глаза на совершаемое преступление, например, если становилось известно, что какой-то чиновник берет взятки. Они вербовали этого чиновника и заставляли работать на себя. Беспринципность – в этом был огромный минус карьеристов.

Плюсом же была активная деятельность и креативность, которую эти люди использовали, чтобы блеснуть перед руководством: сыпали направо и налево идеями, проектами, добывали гору оперативной информации, которая на деле часто оказывалась малопригодной. Сам Сергей Павлович, помня обо всех этих плюсах и минусах, когда сталкивался с такими субъектами, умел обращать их напористость в свою пользу.

В личном деле, внимательно изученном полковником, не было ничего необычного: успешно реализованные мероприятия, хорошие аттестации, частые поощрения. Нет, не такой человек – прилизанный и без видимых изъянов, избалованный вниманием начальства, был нужен Забелину. Он невольно вспоминал Сашу Цыганкова, ершистого, ответственного, толкового, настоящего опера. У того было много залетов, но и работать он умел, как следует, засучив рукава, и работал не на анкету, а ради дела.

Утвердившись в мысли, что предложенный Снегиревым кандидат ему не подойдет, Забелин намеревался отказаться от Ковалева, но было одно «но» – на майора совершили покушение. Это выглядело необычно.

Как же так? Благополучный карьерный офицер без конфликтов и острых углов, успешно шествующий по служебной дорожке к большим чинам и вдруг покушение? Это не вязалось с общим представлением о Ковалеве, которое сложилось в голове Забелина, что-то не срасталось. Он взял следственное дело, внимательно полистал.

Расследование, поскольку был произведен теракт и, вдобавок, Ковалев оказался сотрудником ФСБ, вело свое следственное Управление. Следаки выдвинули несколько версий, которые добросовестно отрабатывали. Сергей Павлович не стал вникать в ход расследования – зачем забивать голову посторонними проблемами? Дело было большим, толстым, материалов много. Он неторопливо переворачивал сшитые листы бумаги, отражавшие итог работы занятых розыском сотрудников, кропотливый и пока безрезультатный. Затем отодвинул пухлый том в сторону.

«Нет, искать надо другого опера, – убеждал он себя, – сейчас не до возни с этим покушением. Вдруг оно прицепится и потянет нас за хвост, будет тормозить. Придется отвлекаться, тратить время. Нет, нельзя начинать одну операцию не закончив другую, пусть даже это расследование. А может оно и к лучшему?»

Последняя мысль возникла, поскольку он вспомнил о своем неприязненном впечатлении от личного дела майора. Предложенный Снегиревым офицер ему совсем не подходил, и это Забелин понял сразу, едва взглянув на фото. Честолюбивый мальчишка! Чего уж тут лукавить перед самим собой? Сергей Павлович хотел встать и пойти к коллеге, вернуть бумаги, но на столе еще оставался диск видеозаписи с камеры, висевший над козырьком магазина и запечатлевшей момент взрыва.

Он достал диск из конверта, вставил в дисковод, запустил на компьютере программу просмотра. Перед ним возникла улица с проезжающими машинами, тротуар с пешеходами. Черно-белый цвет записи походил на фронтовую хронику и привносил тревожную ноту, словно он смотрел на последний мирный день в Москве, накануне войны. Наверное, такое впечатление возникло у Забелина из-за того, что он знал о последующих событиях, о взрыве машины и ранении Ковалева, случайной гибели девушки, ведь покушались на сотрудника ФСБ, она была не при чем.

Разрешение камеры оказалось слабым, изображение слегка размытым. Несмотря на это, Забелин сразу узнал вошедшего в кадр Ковалева. Майор шел спокойным прогулочным шагом, поглядывая по сторонам, останавливаясь возле витрин магазинов. Совсем как беззаботный горожанин в выходной день. Лица его Забелин увидеть не мог – камера показывала только спину оперативника. На плечи он накинул ветровку, и это выглядело странно в июньский летний день. Хотя почему бы и нет? Судя по неутихающему трепету листьев и порывистому маху веток тех редких деревьев, что росли на обочине тротуара, дул ветер, и довольно сильный.

Почти у самого поворота на ту улицу, где потом случился взрыв, к Ковалеву быстрым шагом подошла, почти подбежала девушка – невысокого роста, с развивающимися каштановыми волосами, в джинсах и легкой блузке. Она, казалось, вынырнула из ниоткуда, будто актер массовки вошел в кадр снимаемого фильма. Только вокруг ни съемочной группы, ни режиссера. Ковалев без всяких сомнений знал подошедшую девушку, а та проявляла к нему повышенное внимание: трогала за рукав куртки, заглядывала в лицо, держала себя так, будто у них сложились близкие отношения.

«Это его девушка что ли?» – озадаченно подумал Сергей Павлович.

Какое-то время два человека в кадре стояли и разговаривали. Забелин обратил внимание, что Ковалев в ходе беседы с девушкой продолжал кидать взгляды по сторонам, словно пытался держать под контролем окружающее пространство.

«Он или кого-то ищет, или за кем-то следит! – пришел к заключению Забелин. – Не случайно в куртке. Наверняка, под ней оружие».

Видеозапись непонятно чем заинтересовала его. Он уже позабыл о том, что хотел вернуть бумаги и личное дело отвергнутого кандидата, что испытал стойкую неприязнь к этому мальчишке-карьеристу. Может в нем, Забелине, проснулся интерес розыскника, и стало любопытно, что же произошло на самом деле?

Девушка, между тем, взяла Ковалева под руку, повлекла к повороту, к роковой улице. И все. Дальше они пропали из поля зрения. Камера зафиксировала только клубы пыли, вылетевшие из переулка, после того как там раздался взрыв. Звука не было, но Забелин представил грохот, словно услышал его вживую, грохот, раздиравший внутренности и бьющий по ушам.

Итак, что-то надо было решать в отношении майора Ковалева. Забелин, конечно, мог не заморачиваться с ним, не тратить попусту свое время. Он еще раз прокрутил запись. Ковалев за кем-то следил, и девушка помешала. Специально или нет? Сергей Павлович открыл дело, нужный раздел, пробежал глазами документы. Личность девушки установили, но фамилия никому и ничего не говорила. Оперативники отработали ее связи – тоже безрезультатно. Странно, откуда она взялась, как будто из воздуха материализовалась.

Отодвинув розыскное дело в сторону, Забелин решил, что окончательные выводы сделает только после личной встречи с молодым майором. Он поедет к нему в больницу и побеседует.

Со вторым начальником отдела Сергей Павлович встретился ближе к вечеру. Они были незнакомы. Перед Забелиным предстал такой же седовласый как и генерал Васильев мужчина зрелых лет. Загорелое лицо, ярко голубые глаза на фоне смуглой кожи и крупные черты лица: нос похожий на клубень картошки, тяжелый подбородок.

– На юге был, Александр Юрьевич? – поинтересовался Забелин с долей зависти – сам все никак не мог вырваться с семьей на море.

– В Сочи, в нашем ведомственном санатории, – охотно ответил Владимиров. – Было жарковато, но вода холодая, еще не прогрелась. Так что тебя интересует, Сергей Павлович?

Забелин рассказал о полученном задании, о том, что ему нужны люди, хорошие оперативники. Владимиров отнесся, как будто, с пониманием.

– Есть у меня один. Парень, конечно, своеобразный, но грамотный опер, – сообщил он с легкой ироничной усмешкой, на которую обратил внимание Забелин.

– Что значит своеобразный? – сухо осведомился он. – Мне абы кто не нужен, дело ответственное! Возиться с кем-то и перевоспитывать время не будет.

– Да не волнуйся ты! У него были небольшие проблемы со спиртным, но сейчас в завязке. Зовут Гонцов Юрий Юрьевич. Ребята для удобства сократили до Ю-ю.

– Сильно пил?

– Да так, в зависимости от обстоятельств, – Владимиров задумался. – Послали его в Чечню на шесть месяцев, так он пробыл четыре. Нам сообщили, что Ю-ю ходил на встречи с источниками без прикрытия. У них там оказалось коньяка много, кизлярского, канистрами возили, вот он и прикладывался, вел себя как отмороженный. А там, как понимаешь, голову могли снести запросто. Короче, повозились с ним, повозились, да отправили обратно. Но сейчас он в норме, без залетов.

– Точно? – с долей недоверия уточнил Забелин.

– Знаешь, как Штирлиц отвечал в таких случаях? «Чтоб я сдох!»

– И где этот Ю-ю, могу с ним поговорить?

– Сергей Павлович, ты сначала скажи: берешь или нет?

– Я не могу хватать кота в мешке, сам понимаешь! – Забелин шутливо развел руками в стороны, разгадав маленькую хитрость начальника отдела: может Ю-ю и толковый опер, но отчего-то его фамилия выплыла первой, и это наводило на размышления.

Зная психологию руководителей, Забелин подумал, что каждый на месте Владимирова был бы не прочь откомандировать в чужое подразделение наименее нужного сотрудника. И Забелин в определенной ситуации поступил бы точно так же, несмотря на видимую важность предстоящего дела и строгое указание высшего начальства. Что поделать – своя рубашка ближе к телу!

– Ладно, я к тебе его подошлю, побеседуешь! – покладисто, с напускным радушием, заявил Александр Юрьевич, заметив колебания Сергея Павловича. Картошина на конце носа Владимирова покраснела, и он сделался похож на клоуна с красным шариком-носом на резинке, только без рыжего парика.

Москва, больница скорой медицинской помощи, палата реанимации, 20 июня 2013г., 09:45

Через несколько дней здоровье Дмитрия Ковалева после пребывания в коматозном состоянии заметно улучшилось. Он провалялся в забытьи почти неделю. Дмитрий очнулся, память частично восстановилась, но иногда его мучили воспоминания. Чужие, как он считал.

Ковалев категорически не помнил, совершал ли то или это, был знаком с теми людьми или с этими. Но события сами по себе всплывали в памяти, люди приходили в палату, и он с большим усилием делал вид, что помнит кого-то, что участвовал в чем-то. Однако кого он точно не забыл, так это своего начальника, полковника ФСБ Анатолия Снегирева. Тот частенько наведывался пока Ковалев лежал без памяти, терпеливо сидел возле, на стуле, вглядываясь в лицо подчиненного и пытаясь уловить знаки возвращения жизни – дрожанье век, шевеление губ.

Так получилось, что, когда Ковалев очнулся, начальника отдела не было рядом, но ему, видимо, сообщили из больницы и он вскоре явился в палату. Однако пришел не один – с ним вместе был другой человек, рослый и плечистый, по возрасту, кажущимся ровесником Снегирева.

– Очнулся, Дима? Наконец-то! – обрадовался Снегирев. – Мы тут все ждали, весь отдел ходил. Врачи говорят, теперь быстро пойдешь на поправку.

– Постараюсь, – едва заметно улыбнулся Ковалев.

– Тем более для тебя уже есть дело, – Снегирев повернулся и указал на Забелина, стоящего рядом. – Это Сергей Павлович. Он из другого Управления, хотел с тобой побеседовать. Ты как, сможешь?

– Да.

– Я приду через пару дней, – сообщил Забелин, – когда окрепнешь.

– А чего тянуть, я и сейчас могу. Давайте сейчас!

– Ну, смотри, тебе видней, – согласился Забелин, которому понравился настрой Ковалева.

– Тогда я вас оставлю, – вмешался Снегирев, – извини, Дима, дела. А вечером мы к тебе зайдем с ребятами, навестим.

Оставшись наедине в палате, Дмитрий и Забелин повели неторопливую беседу.

– Что произошло со мной? Анатолий Иванович не успел ничего рассказать! – поинтересовался Ковалев, его голос звучал негромко, лицо было бледным.

– А ты не помнишь?