Тёмный Лес

– Память и слепок?

– Так обретается вечность. Так становятся богами. Нарисовав себя звездами на небесах, ты сотворяешь в космосе мир. И этот мир – твой слепок в вечности. Умрешь ты, как человек, но навсегда останешься, как бог.

– То есть ты – создательница Тёмного Леса?!

– Нет. Я память о ней. Но для вас разница несущественна.

– Так как же нам создать собственный мир?

– Три корня питают всякий мир. В самой глубине Вселенной, в слоях ее столь плотных, что само время останавливает там свой ход, там обитает вся память прошлого, все тени забытых эпох. Там живет Невообразимое, и никакая воля не может его изменить. Лишь приняв Невообразимое можно прочитать в его безумных узорах первую часть рецепта. Самую его основу и базу. Ибо не может жить мир, не сложенный по этим узорам, так как если ты не ведаешь Бездну, Бездна сожрет тебя с потрохами.

Второй корень – в душах людских, что живут в настоящем. Миры – это лишь восприятие, картина. А разум людской – холст этой картины. Миры – это взгляд, с помощью которого всё сущее не падает в Бездну Непостижимого. Но мало, чтобы этот взгляд работал, его ещё и должны принять носители, ибо всякий мир существует лишь в глазах смотрящего. Нет носителей – нет и мира.

И третий корень – в мечте. В грезах о будущем. Бесконечно число сотворенных миров. Каждый из них позволяет не пасть в Бездну. Каждый из них выбрали люди. Но если новый мир не отличен ни от одного из старых, то зачем же он нужен? Будет он лишь ответвлением старого мира, но никак не новым самостоятельным миром.

– Благодарим тебя, мудрая Черепаха! Теперь мы знаем, что делать!

Первым делом ведьмы отправились в Непостижимое. Тогда еще не было Королевства Тарр, что отделяет сейчас Тёмный Лес от Непостижимого, и потому граница, которую надо было перейти ведьмам, была весьма зыбкой и тонкой.

Старица сотворила ритуал, и тут же рамки привычного канули в небытие, а кошмарные тени Бездны набросились на Трёх Ведьм. Но Старица была опытна в странствиях по Той Стороне, а потому призвала мотыльков-светлячков, что осветили собой тропу для Трех Ведьм. И они вступили на этот путь в самое сердце Непостижимого.

И вот, прошли они болота, в которых стонали вечно тонущие пропащие души, что слишком слабы, чтобы жить, но слишком трусливы, чтобы умереть, и подошли к Реке Забвения, за которую еще не заходил никто и никогда.

– Дальше дороги нет, – заявила Старица, – вглядитесь во тьму, вслушайтесь в тишину, принюхайтесь к тлену – все они веют из Непостижимого. Но никто не сможет пощупать тот край, никто не вкусит его плодов. А кто сделает это – не вернется назад.

– Но ведь все говорят, что ты заходила куда дальше других!

– Никто до меня не подходил вплотную к реке. Люди бродят по топям перед ней, думая, что это и есть Непостижимое. Но это лишь подступы к нему, его пороги. А само оно лежит по Ту Сторону Реки Забвения. Души, что мучаются здесь – их еще помнят, и потому они не полностью мертвы, в чем-то даже живы. Я же мечтала пообщаться с теми, кто был забыт. И потому не просто подошла вплотную к реке, а шагнула в нее одной ногой, – Старица подняла подол юбки, и ведьмы с ужасом узрели, что одна ее нога – костяная, – такова цена знаний. Когда моя нога умирала, я закричала от боли так громко, как только могла. И этот крик был услышан на Той Стороне. И мне был ответ. Ответ, что нельзя выразить ни на одном живом языке. Ответ, который нельзя пересказать никому живому. Ответ, который не поймет никто, кто не прикасался к смерти сам. Но даже этот ответ был лишь частью того узора, что мы ищем. Знание этой части сделало меня мудрейшей из ведьм… но ее недостаточно для того, что мы задумали, ибо нам нужен весь узор. Тем более, даже эту часть я не могу пересказать вам. Её можно лишь услышать самому.

– Что же нам делать?

– Ты же, как и мы, говорила, что знаешь, что делать!

– Знаю. А потому вглядывайтесь во тьму. Вслушивайтесь в тишину. Принюхивайтесь к тлену. И помните, что второго шанса не будет, – сказала Старица и с головой нырнула в Реку Забвения!

В ужасе были Дева и Мать, но знали они, что второго шанса не будет. Нет ничего невыносимее, невыразимее и непостижимее того, что видели, слышали и чувствовали они, глядя, как умирает их подруга, растворяющаяся в Реке Забвения. Крик ее боли терял человечность, становясь всё более непостижимым, а затем с Той Стороны раздались ответные крики, и ничто известное нам не может их описать или выразить. Не было никаких сил слышать те голоса, но ничего не оставалось ведьмам, как сидеть и смотреть. И нет муки большей, чем эта, ничто не сводит с ума сильнее.

И лишь когда голоса стихли, а Река Забвения поглотила Старицу, лишь тогда что есть мочи побежали ведьмы в Темный Лес, ибо не было для них ничего более страшного, чем продолжаться оставаться на берегу этой ужасной Реки. Даже муки пропащих душ, что тонули в призрачных болотах, теперь не казались чем-то ужасным на фоне того, чему ведьмы стали свидетельницами.

– Ты знаешь, что делать? – спросила Мать.

– Я… я надеюсь, – сказала Дева и зарыдала, не выдержав.

– Надежды достаточно. Потому что я в тебя верю, – обняла Деву Мать и тоже заплакала. Так они и рыдали, пока не наплакали целый океан.

И тогда взяла Дева яблоню, вырвав ее с корнем из земли. Попросила она Мать призвать змею, что та и сделала, а затем Дева обмотала этой змеей вырванную яблоню. Взялась Дева за голову змеи, а Матери дала хвост. И стали они пахтать океан слез, что вместе наплакали, поминая Старицу.

Стала из океана выходить соль. И стало этой соли там много, что стала она белоснежной горой, что была чище алмазов. И дошла это гора до самых небес.

– Нам нужно взобраться по этой горе до небес, – пояснила Дева, – и там спеть песнь, что запечатлит нас в вечности. Эта соль – средоточие нашей тоски по нашей подруге. Повинуясь песне, соль сложится в узор Лабиринта. Я назвала его Лунный Лабиринт. Это будут чертоги грез и памяти, ибо памятью и грезами он и будет сплетен. И усопшие, о которых споют песнь под Луной, не будут обречены на Забвение в Бездне или вечное гниение в болотах у ее порогов. Они вознесутся в Лунный Лабиринт. А живые смогут навещать их во снах.

– Отличная идея! Вот только… эта соль зыбка и хрупка, она состоит из очень тонкой материи. Как укрепить ее, чтобы она выдержала нас? Ты знаешь?

– Я знаю, – ответила Дева, а затем пронзила ядовитыми клыками змеи свою промежность.

Кровь Девы смешалась с ядом змеи, а соль из океана слез стала впитывать эту смесь, словно губка, становясь всё прочнее и прочнее, пока не затвердела, как камень, ибо впитала всю кровь Девы, не оставив ни капли. Заплакала Мать, но пошла по этой Дороге Соли до самых небес.

И вот, встала она среди звезд и начала петь. И повинуясь ее песне, стала соль преобразовываться, слагая собой Лунный Лабиринт. И чем безумнее становилась Песнь Матери, тем запутаннее и от того крепче становился этот Лабиринт, подобно тому, как узлы тонких нитей по мере запутанности слагают крепкие сети. Голос ее раздавался все громче и громче, и жители всех миров слышали эту песнь в своих снах. Но с каждым словом всё сильнее теряла Мать рассудок.

Ткань Лабиринта, что теперь освещала небеса серебристым лунным светом, оторвалась от земли Тёмного Леса, став самостоятельными миром на небесах, Луной, что светила ярче всех звезд. Но Мать продолжала петь. Она знала, что пока сознание ее контролирует ткань Лабиринта, она не падет с небес… но потеряв рассудок, она потеряла и контроль, а потому рухнула с небес на землю, разбившись насмерть при падении.

Но дело уже было сделано. И Лунный Лабиринт стал пастырем звезд на небесах, осветив своим серебряным светом грезы обитателей миллионов миров. И во снах все они тянулись сюда, а некоторые и вовсе оставались здесь навечно после смерти, блуждая в безумных узорах его прекрасных чертогов.

А дабы эти души и их посетители-сноходцы вечность вечностей славили Трёх Ведьм, менял Лунный Лабиринт свой облик. То он был Растущей Луной, чем славил Деву, придумавшую то, что дало миллионам душ надежду на вечность. То он был Полной Луной, чем славил Мать, песней своей родившей Лабиринт и воплотившей в нем свои грезы и память. То он был Стареющей Луной, чем славил Старицу, что, шагнув в Забвение, навсегда победила его своим Светом, осветив его мрачные тайны.

Славьте Луну, что дарит нам грезы. Славьте Луну, что запомнит нас после смерти. Славьте Луну, что подарили нам Три Ведьмы: Дева, Мать и Старица. И не бойтесь заплутать в Лунном Лабиринте, ибо всё его чертоги прекрасны.

Гонял Единорога Лев

Вел за корону смертный бой со Львом Единорог

Гонял Единорога Лев вдоль городских дорог,

Кто подавал им чёрный хлеб, а кто давал пирог,

А после их под барабан прогнали за порог.

(в переводе С.Я.Маршака)

Мы бежали по Тёмному Лесу. Слепые от тьмы и не разбирающие дороги. Дети, отринувшие родителей. Изгои, которым не было дороги обратно. Впрочем, лично я лишь притворялся таковым. Меня звали Хантер Кинг, и я был тайным агентом Единения.

С самых первобытных времен была лишь одна граница. Все прочие границы – лишь ее фрактальные отражения. Эта граница отделяет светлый мир, что понятен людям, от темного мира, что находится за пределами освещенных кострами разума территорий. И с тех времен, когда эта граница отделяла обжитые пещеры гоминидов от темных лесов за пределами, с тех самых времен одно осталось неизменным.

Всё новое, неизведанное, а потому ценное и даже необходимое для развития человечества лежит на темной стороне. Ведь на светлой всё давно изучено и использовано. Но в то же самое время подавляющее большинство людей неспособно выжить за пределами освещенной пещеры. Само существование запредельного тёмного леса погружает их в безумие ужаса.

И тогда человечество, пользуясь тем, что было всеядным видом, разделилось на две неравных группы. Одна часть пошла по пути травоядного. Они живут в ограниченном мирке, освещенным кострами цивилизации, и даже не задумываются, откуда в этом мирке берется всё новое и такое полезное. Их разум дремлет, живя в иллюзиях, что создают искры костра и тени на стенах. Стадный инстинкт ведет их проторенной дорогой безмятежного будничного существования.

А были те, кто пошел тропой хищника. Они стали первыми воинами-охотниками, и лишь из числа избирались вожди и шаманы, которых затем сменили короли и жрецы. Это – те, кто выходит за пределы пещер, добывая в темных лесах запределья необходимые для жизни племени ресурсы и знания. Но цель у этих охотников всегда была ровно одна. Осветить кострами человечества всю бесконечную тьму Вселенной.

Единение было очередным проектом, созданным с этой целью. Лучших из лучших агентов отбирали туда. И направляли в самые темные уголки Вселенной создавать колонии и гарнизоны. Чтобы, когда эти темные уголки станут светлыми, привести их под власть Империи Вечного Города, которой мы служим всем сердцем. И пусть обыватели Города даже не подозревают о нашем существовании, а области, которые мы осваиваем, и вовсе считают сказками и небылицами, лишь процветание и благополучие человечества является нашей целью.

Тёмный Лес, который в разных источниках называется также Венерой, Ванахеймом и Нецахом – крайне ценный мир. Это – край невиданного плодородия и невообразимого ведовства. Им правят ведьмы, которых некоторые из философов Города зовут амазонками. Впрочем, все эти названия – для людей. Сами ведьмы были так дики, что вообще не пользовались концепцией имен. Собственно, даже Тёмный Лес – это то, как это место обозначали бегущие сюда беженцы. Ну, или сбежавшие отсюда рабы.

Место это было в равной степени манящим и опасным. Многие глупцы, не осознающие необходимость законов Двенадцати Таблиц, бежали сюда из Империи. Собственно, с таким потоком беженцев я сейчас и бежал. Но я знал, что Тёмный Лес – далеко не такое милое место, каким кажется на первый взгляд. Своим чародейством ведьмы забирают у людей саму их человеческую суть, постепенно превращая в зверей. Кто-то растворяется в Темном Лесу, так и не осознав, что давно перестал быть человеком. Некоторые же мутанты, вовремя спохватившись, бегут обратно. Где их ловим мы, чтобы уберечь от них простых людей, а заодно отдать на опыты ученым.

И вот, вместе с беженцами я внедрился в Тёмный Лес. Моей целью было изучить колдовство ведьм. Понять, как и зачем они искажают людей. Желательно, при этом, самому остаться человеком. Впрочем, последнюю цель я себе поставил сам, отлично понимая, что как бы не были велики мои заслуги перед Единением, там нулевая терпимость к мутантам.

В целом, внешнюю сторону процесса я понял довольно быстро. Ведьмы делают это при совокуплении. Собственно, фактически, антропоморфность ведьм была иллюзорной. На деле это были существа Темного Леса, что при сексе с людьми получали человеческие черты, отдавая взамен звериные свойства.