Во времена последнего титана

– Ах вы, бестолочи-переростки! – Дубыня даже бросил с досады хлыст. – Глаз, что ль у вас нет? Куды смотрели, когда вязали его?

Сыновья Дубыни, исполнявшие во всём этом действе роль подмастерьев, бросились стягивать с Микулы его защиту. Но ножом её было не взять, почти невозможно, и они принялись развязывать Микуле руки, чтобы стянуть рубаху через голову.

И в этот момент над посёлком разнёсся чей-то истошный крик:

– Летит, летит!

Объяснять, кто и куда летит, не было нужды. Толпа на площади растворилась в мгновение ока. Народ разбежался и попрятался кто-куда так быстро, что это больше походило на магию. Микула остался один на один с новой напастью, и напасть эта была куда страшнее любых плетей.

Огромный летающий змей, своими перепончатыми крыльями покрывавший любую избу в деревне, повадился таскать скот у селян. А бывало, уносил в горы и зазевавшихся ребятишек. И никто их более опосля не видел…

Зловещая тень пронеслась над Микулой. Он вскинул голову, но чудовище было уже позади него. От этого стало ещё страшней, но страх удесятерил силы и без того дюжего паренька, и тот, напрягая всю свою мощь, свободной рукой, которую успели освободить сыновья Дубыни, со сдавленным выкриком выдернул из земли столб, к которому только что был привязан, и тут же развернулся, насколько ему позволяли путы на левой руке и ноге.

Змей, раскинув крылья, делал плавный разворот над деревней, высматривая возможную добычу. Самой доступной из которых был, конечно же, Микула, который в это время судорожно пытался ослабить остальные путы.

Птерозавр[1 - Птерозавр – летающий ящер отряда архозавров], хлопая крыльями, медленно приземлился рядом с Микулой, буквально в нескольких шагах от него, и внимательно посмотрел на добычу одним глазом. Приоткрытый клюв, снабжённый длинным рядом острейших зубов, казалось, осклабился в зловещей ухмылке. Микула, практически не отдавая себе отчёта в своих действиях, с полными ужаса глазами, ухватил только что выдернутый из земли, к его счастью, не слишком толстый столб, и что есть сил, швырнул им в ящера.

Заострённый конец импровизированного оружия едва взъерошил на груди исполина какие-то волосоподобные образования, тем не менее, ящер с удивлением посмотрел на человека другим глазом, и, опираясь на серединные суставы крыльев и подаваясь всем телом вперёд, издал резкий, высокий и протяжный вопль, обдав Микулу зловонным дыханием.

Микула, тем временем, пребывая почти в паническом состоянии, освободился от сковывающих его уз, и, упираясь всем телом, вытянул из земли и вторую жердину. На этот раз, не выпуская колья из своих рук, и страшно крича, он, вопреки своему страху, пошёл прямо на змея.

Размахнувшись над головой, он сильным боковым ударом, обрушил жердь прямо на зубастую пасть ящера. Тот попятился, тряся головой, украшенной на затылке длинным шипом, служащим, видимо, противовесом в полёте, и вновь получил сильный удар. Не дожидаясь очередной атаки, змей тяжело взлетел, едва не задев когтями голову Микулы.

Глядя на кружащего над селением змея, Микула потряс ему вслед своим импровизированным оружием. В ответ ящер в последний раз истошно крикнул и направился в сторону гор, неторопливо взмахивая огромными перепончатыми крыльями.

– Эко ты Горыныча уделал! – внезапно раздался голос невесть откуда появившегося Доброжива, и в голосе этом звучало неподдельное уважение. – Может теперь отвадится к нам прилетать?

– А отвадится! – мрачно ответил Микула, не сводя глаз со змея, превратившегося в чёрную точку в хмуром осеннем небе. – Я сам есть и отважу.

– Это в каком таком смысле? – удивился Доброжив, и слова его подхватил начавший собираться вокруг народ.

– А в таком! – Микула дивился самому себе, но остановиться не мог. – Найду я гнездо змеево и разорю!

– Сгинешь ведь?! – то ли спрашивал, то ли утверждал Доброжив, оглядывая селян, словно ища у них поддержки. – Сожрёт тебя змей, как есть сожрёт!

– А посмотрим, – упрямился Микула. – До гор то змеиных два-день пути будет?

– Не меньше, – согласился староста, – да только одумайся, неразумный, мать-старушку пожалей!

– Решил я так, дяденька, не останавливай! Завтра поутру и пойду – Микула обернулся к селянам. – Простите, коль кого обидел, люди добрые. Не поминайте лихом. Прости и ты, Дубыня, и дочки твои пусть прощевают. Не со зла я всё!

– Ой, что же это делается! – заголосил было в толпе чей-то женский голос, но тут же оборвался, не найдя поддержки у сельчан.

Микула половчее перехватив свою дубину, закинул её на плечо, и пошёл прочь, провожаемый десятками удивлённых глаз раззадоренных чудной вестью односельчан.

Логово змея

Поход к змеиному логову был не так долог, как утомителен. К вечеру следующего дня Микула действительно был уже в отрогах Змеевой гряды. Его не самое удобное в обращении оружие здорово натёрло плечи, ноги после целого дня пути гудели, темнело, и Микула решил заночевать у подножия гор. Набраться сил перед завтрашней битвой. И унять волнение в теле.

Он разжёг костёр, перекусил нехитрой снедью, прихваченной из дома, но заснуть не смог. Так и сидел всю ночь у костра, прислонившись спиной к нагретому солнцем за день валуну и смотрел, как искры улетают в чёрное, мерцающее звёздами небо. А вокруг, не смея приблизиться к огню, тревожно завывали ночные хищники.

С первыми рассветными лучами он уже карабкался по горам, пытаясь сообразить, где ему найти гнездо змеево.

Тот помог ему сам, своим резким криком привлекая внимание Микулы. Ящер кружил над одной из отдельных вершин, ловя крыльями восходящие потоки воздуха. Сделав несколько кругов, змей выбрал направление, и прибавил взмахов, улетая прочь, за новой добычей.

Поначалу Микула огорчился, что не сможет вступить в схватку с Горынычем прямо сейчас, но потом решил добраться до его гнезда, спрятаться там и напасть на змея внезапно, из засады, когда тот вернётся.

Чем ближе подбирался Микула к гнезду, тем больше становилось следов присутствия ящера. То тут, то там попадались обглоданные кости различных животных, а иногда, как казалось Микуле, и людей. Отчего-то пахло гарью и серой. От горы исходило заметное тепло. Здесь было даже жарче, чем внизу, на равнине.

Когда он был уже совсем близко к вершине, он наткнулся на обугленный труп какого-то несчастного героя. Тот лежал пустыми глазницами вниз, сжимая в руке короткий бронзовый меч – акинак[2 - Акинак – короткий меч скифов. Средняя длина: 30-60 см (вместе с эфесом). Материал изготовления – как правило, железо, у ранних образцов – бронза.]. Другую руку прикрывал полусгоревший круглый деревянный щит. Судя по всему, этот человек не был добычей ящера, а пришёл сюда так же, как и Микула, самостоятельно и добровольно. Дабы уничтожить, наконец, опостылевшую тварь. Но что-то пошло не так….

– Спалил его змеюка дыханием своим огненным! – вдруг подумал Микула, и что-то от этих мыслей сжалось у него внутри, а ему сильно захотелось вернуться домой.

Но, вспоминая глаза односельчан, он понял, что лучше ему сгореть здесь и сейчас, в гнезде змеевом, чем вернуться ни с чем назад, и пылать огнём позора всю оставшуюся жизнь.

Он, превозмогая подступившее к горлу отвращение, потихоньку вытащил из скрюченных пальцев покойника потемневший от огня клинок, и сунул себе за пояс. Но в душе его скреблись сомнения в пользе такого оружия.

Когда до вершины оставалось буквально рукой подать, и Микула уже потянулся к ближайшим камням, из-за их кромки вдруг появилась голова змея на длинной шее, немного меньшая, чем у того, с кем Микула уже имел дело. Глаз змея с удивлением уставился на пришельца. От неожиданности Микула попятился назад, и чуть не сорвался вниз, вместе с покатившейся из-под ног галькой. Он едва успел воткнуть между камней свою жердину и тем самым удержался на ногах. А затем, припомнив свой недавний приём, с размаху обрушил оружие на голову так внезапно возникшего между камней ящера.

Голова с жалобным воплем исчезла где-то за гребнем скалы, но вместо неё появилось ещё две зубастые пасти, и потянулись к Микуле, щелкая острыми челюстями прямо возле его лица.

– Трёхголовый! – в ужасе подумал Микула и почувствовал, как слабеют его ноги.

Внезапно гигантская тень накрыла Микулу, и тот инстинктивно присел, тем самым увернувшись от когтей своего старого знакомого. Птерозавр вернулся, чтобы защитить своих птенцов. Такого душераздирающего крика Микуле ещё не приходилось слышать. Злобно шипя, ящер набросился на него, вырвал из рук дубину и перекусил её пополам. Микула выхватил трофейный меч и замахал им перед мордой змея, не давая тому подойти. Но ящера, защищавшего гнездо, было невозможно остановить! Взмахом могучих крыльев он сбил Микулу с ног, и тот покатился вниз по склону, вместе с обвалом мелких камней. В какой-то момент он зацепился за выступающий из земли кусок скалы, перелетел через него, перевернувшись, и упал лицом вниз на не широкую, но очень глубокую расщелину в горе, недалеко от трупа уже сгоревшего владельца меча. И вдруг почувствовал, как из-под земли быстро поднимается жар. Он успел перекатиться в сторону, когда из расщелины вырвался сноп огня и дыма, окатывая окрестности тошнотворным запахом серы.

Микула сделал ещё пол-оборота назад и оказался лицом к лицу с мертвецом.

– А может, и сам сгорел! – успел подумать он, прежде чем услышал знакомое хлопанье крыльями и звук покатившейся по склону гальки. Ящер был совсем близко, продолжая преследовать Микулу. Тот покрутил головой, разыскивая меч, и вдруг увидел его косо лежащим на камнях, в последний момент, прежде чем клинок хрустнул под лапой наступившего на него птерозавра.

Микула попробовал отогнать чудище, швыряя в него камни, благо боеприпасы лежали вокруг бесконечным запасом. И один из булыжников хорошо пришёлся по шипастой голове ящера. Но, упрямо помотав головой, тот лишь выкрикнул что-то в ответ, широко открывая пасть и тараща наружу свой длинный язык. И вновь ринулся в атаку.

Микула подскочил, и вместе с лавиной обрушившихся булыжников, камнем покатился вниз, спасаясь от преследователя. Он скользил по склону, лавируя между скал, и спиной чувствовал приближение змея. Страх подгонял Микулу пока он не оказался в лесной зоне, укрываясь среди деревьев. На какое-то мгновение ему вдруг почудилось, что он в безопасности, но едва ему стоило прижаться к стволу, переводя дыхание, как рядом мелькнула знакомая тень, и резкий вопль ящера заставил его вновь подорваться и бежать дальше, с риском поломать ноги и уже навсегда остаться в этих горах.

Перед его глазами так и стояли пустые глазницы мертвеца….

Деревья внезапно закончились, и Микула, замахав руками, замер на краю обрыва. Далеко внизу гудела быстрая горная река.

Едва он поймал равновесие, вокруг затрещали ломаемые ящером вершины невысоких скрюченных деревьев, и, уворачиваясь от мелькнувших когтей, он всё-таки сорвался вниз.

В следующее мгновенье он плашмя упал на криво торчащую из скалы сосну, обдирая лицо об иголки, и на мгновенье замер, боясь даже дышать. Но корни дерева, из последних сил цеплявшиеся за почти голые скалы, не выдержали такого напора и оторвались, и он вместе с деревом рухнул в реку, теряя от удара сознание.

Спасение

Приходил он в себя долго. Видимо сказывалась повторная травма головы. Сначала сквозь полусонное сознание он чувствовал, что его куда-то несёт вместе с водой. Потом он долго колыхался вверх-вниз, и это мерное колыхание не давало ему выйти из странного гипнотического состояния полусна. Потом что-то резко дёрнуло его вверх, и он уже почти пришёл в себя, но полностью очнулся, когда терпкая сладковатая жидкость полилась ему в горло. Микула закашлялся и открыл глаза.

Первое, что он увидел – склонившиеся над ним лица, поверх которых ярко сияло солнце, слепя и не давая толком ничего разглядеть. Он постарался прикрыться рукой, и в этот момент его рывком приподняли, помогая сесть и оперев спиной о твёрдую поверхность.

Люди оживлённо затараторили, но Микула не мог понять ни слова из всего их разговора. Он помотал головой, думая, что всё ещё не в себе, и огляделся.