Тайна или преступление. Настоящая жизнь и экономика

Не забудем и тот факт, что колониальные войны породили и крайне интересные бизнес-процессы и, скажем, спрос, на особые товары. Буквально несколько па о работорговле. Растущей державе, безусловно, всегда нужна рабочая сила. И чем она дешевле, тем лучше. Рабы, как показывает история, были тактически распространённым решением. Людей продавали также повсеместно, как мясо или молоко. Даже сегодня, если задаться вопросом, какие расходы в предприятии самые колоссальные – конечно же, это бюджет заработной платы. А представьте, на минуту, какие «бюджеты» и «расходы» несут такие задачи, как построить город? Вряд ли порядок нулей отобразит истинное положение дел и размах замысла. В качестве примера обратимся к Палермо – этому знаменательному сицилийскому городу, который под чутким руководством зодчих и градостроителей возвели… рабы. И в Палермо никто этого факта не скрывает. Откуда сегодня чернокожее население в Сицилии –известно. Как их предшественники попали на остров? В трюмах, в качестве рабов.

К слову, рабство как неотъемлемый элемент уклада социума, сохранялось достаточно долго! В США рабство было отменено после завершения Гражданской войны 1861-1865 годов и принятия Тринадцатой поправки к конституции США в декабре 1865 года. А последним штатом, ратифицировавшим эту поправку, стал Миссисипи… в 2013 году. Да здравствует просвещённый век!

Сама тематика «рабства» столь яростно окрашенная писателями в черно-бесчеловечные тона, не столь однозначна, как мы привыкли слышать с детства. Один мой замечательный коллега – Председатель Психолого-Философского научного Сообщества, Александр Николаевич Сагайдак, исследовавший историю рабства в Африке, в некоторой степени был поражен открывшимся фактам.

Как вы себе представляете сам механизм попадания в рабство? Наверняка, на ум пришла примерно следующая кинематографическая версия: мерзавцы европейцы, не ведущие ни стыда, ни совести, нападают на племена, разлучают семьи, ловят чернокожих хомо сапиенс, заковывают их в кандалы и, обрекая на испытания цингой и иными болезнями, доставляют на новые земли, где плантаторы годами будут их истязать и использовать как бесплатную рабочую силу, вплоть до самой смерти, что станет беднягам освобождением…

Так, да не так! А кто остался дома, в родных племенных селениях? Например, местечковые цари и царьки, которые за определенные товары и просто даже за деньги в любых количествах продавали своих соплеменников и сородичей, и совершенно не чурались такого промысла. Бизнес есть бизнес. Вы же понимаете.

И что немаловажно, с таким подходом даже не надо «напрягаться» в таком нелегком деле, как колонизация. На рынке есть отменный биологический товар, есть щедрое предложение, и есть актуальный спрос.

Итак, наперекор стереотипам и представлениям о беспринципности международного «дела о рабах», перейдем к промежуточному выводу: колонизация – процесс сложный и многокомпонентный, работорговля – лишь одна его грань. И бизнесмен XXI века явно не идентичен прообразу рабовладельца или колонизатора.

Да и какого колонизатора? Представить себе, скажем, масштаб викторианских владений! Одна, малая по размерам метрополия, как утверждает официальная история, владела такими территориями, что на площади свободно могли бы «разместиться» три Российских империи! Как «товарищам с предпринимательской жилкой» в прошлом удавалось так вести дела, что им в «неволю» сдавались народы, страны и даже континенты? Можем ли мы ограничиваться лишь методами «насади религию и сожги архивы; сотри память о культуре и продавай опиум», чтобы все – от Китая и Индии, до севера Америки – впали в забытье и не пожелали иной участи, кроме как бедного, голодного существования в землях колонии?

И главное, кто стоит за всеми этими преобразованиями? Кто они, эти конструкторы карты мира, эти бизнесмены в мировом масштабе, эта элита инвестирования награбленного в военную кампанию? К данным вопросам мы ещё вернемся.

А пока полюбуемся прекрасным обликом бизнесмена без страха и упрека!

Теперь по линии времени оттолкнемся, как от дна, от феномена колонизации, и погрузимся в исторические слои пучин XVII века. В определенный момент времени, в XVII веке некогда одинокий клич «Долой Оружие!» масштабировался в невероятном размахе – вплоть до повсеместного обязательного приказа изъять оружие, ибо… не толерантно, бесчеловечно и опасно! На самом деле, все эти лозунги не имеют никакого отношения к действительности.

Начнем с того, что бизнес есть бизнес. Представьте, как ваши неробкие предшественники не одно столетие грабили то Восток, то Америку, то Африку, а потом, когда добра стало до неприличия немало (а часть этого добра легло в основу прекрасных городов и памятников архитектуры, от которых и сегодня дух захватывает). «Грабили, воевали, потом немного устали. Поработали – пора и честь знать! Спасибо, нам воевать достаточно, добыча знатная, хватит проливать кровь, сдавайте оружие, оно вам больше не понадобится» – гипотетический ход рассуждения мог быть таким.

А что вместо оружия? Деньги. Безопасно, культурно, надёжно.

Именно на данном этапе хотелось бы обратить внимание на следующий момент: а кто, и простите, с какой стати, стартует первым на новом денежном рынке? Более того, дураков здесь нет, всем очевидно, что за деньги выдается кусок бумаги, который, в общем и целом, ничего не стоит! Но почему-то этот кусок бумаги приобретает вес. Не парадокс ли?

Изначально денег нет – они редкие (как и сегодня, впрочем), но тем, что можно превратить в деньги, владеет определённая группа лиц. Например, пират, у которого «в родовом отстроенном замке» стоит несколько десятков сундуков, содержимое которого точно можно обменять на деньги.

Но, скажем, если ты не пират, не владеешь парой награбленных сундуков, что тебе делать в таком случае? Получается, обыкновенному человеку просто нечего поменять на деньги! Как же ему быть? Допустим, приложить усилия, вырастить барана или корову – и уже этот продукт обменять на ценные куски бумаги. А есть еще варианты? Да, естественно. Обменяй свой труд или своё время на деньги, почему нет? Ежели нет у тебя золотого кулона, который можно отдать меняле, и получить взамен «пару ассигнаций»… распоряжайся тем, что имеешь.

Так, деньги приобретают удобную меновую функцию, но (!) то ведь не сразу, то – со временем. А до этого судьбоносного переворота – либо шпага в ножнах, либо пиастры в мешках.

Именем Закона новым оружием стали деньги. Силой оружия более отбирать добро у «неповоротливых» мира сего уже не разрешено, а вот с деньгами можно многое сообразить. Но цели денег нет изначально, обыкновенные люди находятся в крайне затруднительном положении.

По сравнению с теми, у кого денег куры не клюют, у них денег мало. И обыкновенным да небогатым предлагается «перспективный подход» – очень простой выход из положения, выход, за который хватались многие, чтоб попросту с голоду не умереть – за те же деньги идти работать к людям, у которых этих самых денег больше, чему нужно одной голове с одним ртом. Так или иначе, эти денежные распорядители оказались готовы обменять свои деньги на их труд.

В итоге, при затеянной игре под названием «бизнес», изначально у игроков старт – неравный. Так что ни о какой справедливости речи не идет – ни тогда, на старте или заре «экономических отношений», ни сегодня. (Заметьте, это пишет бизнесмен).

Исследуя генезис бизнеса, отметим явное: бизнес стал неотъемлемой частью нашей жизни. По сути, мы его даже важнейшим элементом нашего бытия могли бы назвать – это же добыча хлеба насущного, не иначе. Но происходит нечто удивительное, некий непознанный процесс, что до сих пор так и остаётся загадкой. Раз бизнес есть настолько важный конструкт человеческого мироздания, почему же никто не сподобился до нашего времени описать его историю?

Да, именно историю бизнеса. Не догадки, не романы (хотя и Бальзак, и Драйзер целые произведения предприняли в своё время), но хотя бы исторический путеводитель?

Не только истории бизнеса не существует как предметной категории, но, во-вторых, отсутствует и технологическая история человечества.

И в-третьих, не могу не называть категории своими именами, но кто-либо открыто говорить на эти темы, по каким-то неведомым причинам, также отказывается. Игры в прятки на манер страуса, прячущего голову в песок, начинаются ровно в тот момент, когда разворачиваешь исследовательский вектор ровно в этих плоскостях – история бизнеса и подлинная технологическая история человечества.

Не парадокс ли? Существует некая отрасль, в которой практически поголовно занято человечество, и при этом никакой истории столь глобальной отрасли просто нет! Никто не занимается подобного рода деятельностью, а почему? По идее (и это резонная, проверяемая идея), когда человечество сталкивалось с чем-то краеугольно важным, начинался некий летописный отсчёт… так вот исторического отсчета бизнеса не существует. Присутствует некий старт бизнеса – заявленная на линии времени лживая точка – 1830-й год.

Позволю заметить, что 1830-е гг. знаменуют начало буржуазных революций и начало формирования современного лика Европы. Однако революции и бизнес – и слова разные, и категории. (Причем, бизнес плодился и размножался задолго до XIX столетия). И, честно говоря, казусов в этой временной точке немало. Вспомним официальную позицию, согласно которой и Франция, и Великая Британия – одни из самых маститых и могущественных метрополий, стран-колонизаторов, стран, пишущих музыку Победителей. Однако не укладываются в логической цепи официальности следующие досадные факты: зачем, поддаваясь огням буржуазного революционного пламени, отрубать головы и французской королеве Марии-Антуанетте, и английскому королю Карлу Стюарту I? И как вообще королям и правителям столь прославленных исполинов можно отрубить головы? Как такое вообще возможно? Вопрос на миллион, не так ли?

Такова данность нашего мира. Подгонять факты под гипотезы и заявлять «если факты не вписываются в теории исторического консенсуса, тем хуже для фактов» – прискорбная ущербная данность наших дней, которую мы просто обойдём стороной и таки примемся «зрить в суть вещей».

Действительно, когда мы говорим о бизнесе в XIX и XX веках, предстоит познакомиться со следующим ликом бизнеса. Как выглядел бизнесмен в тот исторический период? Представьте себе джентльмена, человека культурного, образованного, в чем-то манерного, в чем-то аристократичного. Оружие – скажем, меч или шпагу – ему уже носить запрещено. Но трость как атрибут человека культурного – его бессменный сопроводитель и слуга. Итак, что происходит с бизнесом в эти годы? Свой волчий оскал он начинает превращать в добрый (еще не овечий, но уже не смертельный).

«Отчего такие перемены?» – с удивлением спросите вы. Позвольте ответить вопросом на вопрос. Представьте себя на месте пирата, например. Скажите, вам понравится затея всю свою жизнь спать с мушкетом под подушкой? Или оставляя шпагу или дагу на прикроватной тумбе? Полагаем, рано или поздно таковые перспективы окажутся надоедливыми кому угодно. И захочется немного покоя и здорового тихого сна, и не менее приятного бодрствования в достатке и изобилии, на которое покушаться не посмеют, но уже не из-за мушкета, а по другим причинам.

В определённый момент времени – кому-то в 50, а кому-то в 60 лет – пиратская жизнь просто надоедает. Душе так хочется благородного, обетованного аристократизма и капельку праздности… Итак, человек начинает прилагать усилия в пользу создания таких условий, при которых он мог бы пожить спокойно. Снимает треуголку, перевязь, кладет в оружейную мушкеты и прочую пиратскую снедь, взамен одевается как франт али Лорд какой (благо, денег, как у дурака махорки), берет трость, да внутрь трости прячет клинок – а то мало ли… на всякий случай, пригодится!

Принцип, как в легендарном кинофильме «И на камнях растут деревья»:

« – Кольчуга Сигурда.

– Сигурд – Берсерк.

– А что такое «Берсерк»?

– Берсерк – это воин, которого хранят Боги.

– Так зачем ему кольчуга?

– На всякий случай.»

Человек начинает обустраивать свой быт, ориентируясь по установкам или правилам общества, в котором ему хотелось бы жить. Цивилизованное общество не приемлет пиратов? Ничего страшного (да и самому, право, надоело), стоит немного приодеться, взять трость с секретным клинком наперевес – и глядишь, уже уважаемый джентльмен получился (и состояние у него, говорят, приличное). В итоге, вместо сурового пирата, грабителя или убийцы, у которого руки по локоть в крови – так уж получилось на этапе аккумулирования добра и богатств – появляется многоуважаемый почтенный господин. Эдакий добродушный папенька, чьи дети уже не узнают всей правды-матки и точно не будут считать себя кем-то иным, кроме как отпрысками рода знатного с кровью голубой.

Но этот курс в XIX веке свойственен только старосветской Европе, где игры пиратов уже приелись многим. Вторая бизнес-линия, с неприличным и таки незамаскированный оскалом волка, свойственна североамериканской среде – тем самым будущим американским штатам, которые в XIX веке только шли весь тот путь насущный, что в Европе уже преодолели. И, если европейским распорядителям добра награбленного уже надоел образ жизни, где ни дня без убийства пары-тройки отпрысков людских, то в крах будущего «гаранта мировой демократии», в добрейших традициях определивших стиль вестернов, ещё осваиваются новые земли, открываются прииски, торгуют рабами и по полной вкушают плод жизни, в которой сильных и слабых от рождения уравнял полковник Кольт. Тем временем, в Европе уже нужные и толковые люди расставлены на своих местах, пиратские кортики и палаши заняли почетное место в качестве экспоната в графской гостиной или кабинете, а те, кому нечего менять, кроме собственного труда и времени, упорно стараются зарабатывать деньги. Кстати, чтобы наблюдать такие перемены не обязательно изобретать машину времени и возвращаться в XIX век, достаточно вспомнить «лихие 90-е», когда поначалу бизнесмены постсоветского кроя ходили в спортивных костюмах а-ля «Адидас», а потом со временем переоделись поприличнее, да в кресла «слуг народа» пересели. Акклиматизировались, так сказать, стали новой политической и бизнес-элитой. И это совершенно естественная тяга для человека с уже приличными деньгами – стремиться в иное общество, где не обязательно просыпаться с автоматом или мушкетом наперевес.

Суть одна, лишь обёртки разные – хоть в век XIX-й, хоть в век XX-й.

Just business, you know…

Глава 2. Весь мир – самообман

Райнехарт: У Вас плохо с дисциплиной, мистер Андерсон. Думаете, Вы особенный? И правила писаны не для Вас? Но Вы ошибаетесь. Мы лидируем в области программного обеспечения, потому что каждый сотрудник чувствует себя частью целого. Если у сотрудника проблемы –проблемы и у фирмы. Вам нужно для себя решить, мистер Андерсон. Или Вы отныне приходите на службу вовремя, или же мы с Вами больше не работаем. Я понятно выразился?

Нео: Да, мистер Райнехарт, все ясно.

Нет на свете обмана хуже, чем самообман.

Тщетно пытался это донести массам некто Чарльз Диккенс. Обычно «Большие надежды» просто не читают. После программного «Оливера Твиста» плюются, порицая нудный темп и заурядность классики ушедшего века.

То ли дело экшн-боевик, где Морфеус предлагает мистеру Андерсону выбрать таблетку и познать, как глубока кроличья нора… вот на это можно глянуть. И даже задуматься, как бы ты сам поступил на месте Нео.

На месте Избранного.

О чем изволим говорить в этой главе?

Об удивительном состоянии человека, во веки веков преследующем его до конца, до последнего вздоха, до самой смерти.