Болевой порог

Я не понимаю, что это? Вопрос, который я, зачем-то повторил три раза, или.... Больше это походит на утверждение, или какую-то установку. Мыслей больше нет. Их вытеснила тупая, тикающая в висках, боль. Мне срочно нужна помощь.

8

– Эммануи-ил! – ору я, в надежде, что доктор уже проснулся. Не дождавшись ответа, я поднимаюсь с кровати, подхожу к двери и нажимаю на ручку. Дверь отворяется почти бесшумно. Я выхожу из комнаты, прислушиваясь, замираю в узком коридоре, а потом, мягко ступая босыми ногами по ламинату, крадусь в гостиную. Здесь тоже пусто. Отодвинутые стулья, две чашки с недопитым кофе на столе, всё осталось нетронутым с нашего последнего разговора. Я подхожу к окну и приподнимаю жалюзи. На извивающейся, ведущей в гору дорожке, я вижу Эммануила. Одетый в жёлтый спортивный костюм, он семенит вверх. При виде занимающегося спортом полного человека, тревога уступает место милой сентиментальности. Но это буквально на секунду. После того, как ответ на вопрос: «где Эммануил?», найден, тут же появляются другие. Эти вопросы почти такие же, как и те, которые я задавал себе сразу после возвращения, только в этот раз они звучат как-то иначе, будто их задаёт совершенно другой человек.

«Где я?»

«Кто этот человек? Можно ли ему доверять?»

К этим вопросам добавляются другие:

«Почему мы в этой глуши?»

«Почему он взялся за моё лечение? Кто те люди, которые ему заплатили? Есть ли в доме оружие?».

Последний вопрос заставил меня оторваться от окна и внимательно осмотреть помещение. Стол, пара стульев, кухонный гарнитур, плита, в одной части помещения, два кожаных кресла, диван и небольшой камин, в другой. Всё это нехитрое убранство мне знакомо, но сейчас я смотрю на него, будто с другого ракурса, глазами другого человека. Этого человека интересует лишь одно – его безопасность. Я превращаюсь в ищейку. Головная боль уходит на второй план, слух и зрение обостряются. Мне даже кажется, что нос вытянулся, а уши стали в три раза больше. Я мечусь по гостиной, один за другим выдвигая ящики гарнитура, заглядываю в духовку и не обнаруживаю ничего опаснее подставки с кухонными ножами. Двигаю кресла, поднимаю диванные подушки, заглядываю даже в камин. Всё чисто. Ещё раз выглядываю в окно и, убедившись, что жёлтое пятно мелькает, где-то вдалеке, бросаюсь к комнате Эммануила.

Дверь открыта. Нос щекочет приятный древесный запах дорогих духов. Стол, раскрытый ноутбук, аккуратно заправленная кровать и уложенные стопкой на тумбочке вещи. Я заглядываю в ноутбук, в котором висит иконка с просьбой подтвердить имя пользователя. Ну и ладно, моя цель найти оружие, или факты, проливающие свет, на личность этого доктора. Выдвинув верхний ящик стола, я обнаруживаю объект, который тут же привлекает внимание. Это блокнот, брат-близнец того, которым Эммануил снабдил меня накануне. Я хватаю находку, веером перелистываю хрустящие страницы. Большая часть блокнота исписана почерком, в сравнении с которым, моя писанина, это шедевр каллиграфии. Завитые в спираль фразы похожи друг на друга, как вытянутые пружины. Такой почерк я видел на медицинских рецептах. Единственными различимыми символами, являются, проставленные вверху страниц, даты. Я пролистываю страницы до последней исписанной и смотрю на дату.

«25.12.2023.»

Эти цифры говорят мне о том, что, либо сейчас конец декабря, либо записи Эммануила оборвались этим числом. Отлистнув несколько страниц, я убеждаюсь, что это дневник, в который хозяин регулярно заносит свои наблюдения. Понимая, что времени нет, я решаю расшифровать каракули хотя бы на последней странице.

Внезапный порыв, заставляет меня хлопнуть ладонями по карманам пижамы.

«Телефон!»

Я вспомнил о нём только сейчас, когда подумал, что можно просто сфотографировать страницы блокнота. Вот, что ещё было не так, всё это время. У меня не было телефона. Более того, я не видел, чтобы Эммануил пользовался телефоном тоже. Он ни разу не то, чтобы не звонил, или набирал сообщение, но даже не держал его в руках. Как же я сразу не обнаружил этого вопиющего факта?

Я решаю, что разберусь с этим позже, а пока нужно разобраться, хотя бы с последней записью. В веренице петлиц и штрихов, с трудом нахожу знакомые буквы, пытаюсь объединить их в слова. Невероятным умственным усилием, трансформирую спирали в фразы.

«Восстановление идёт быстрыми темпами. Ещё пару дней и мы закончим. Главное докопаться до сути, раньше того, как он всё узнает.»

Строчка вспыхивает, загорается красным. Эта фраза многое проясняет. «Раньше того, как он всё узнает…». Это означает, что Эммануил знает всё. Как минимум, он знает что-то такое, о чём я даже не догадываюсь. Я больше не вижу смысла расшифровывать эти иероглифы. Зачем, если можно всё узнать у их автора. А если он не захочет говорить?

Нужно сделать так, чтобы захотел.

Ещё раз обшарив взглядом небольшое помещение и, убедившись, что и здесь нет оружия, быстро его покидаю. Минуя гостиную, прохожу в крошечную прихожую, и, отсканировав её внимательным взглядом, открываю дверь.

Солнечные лучи, преломляющиеся от заснеженных вершин, больно режут глаза. Отсутствие солнцезащитных очков и давящий на глаза свет, только усиливают головную боль. Подслеповато щурясь, я ухожу с крыльца и огибаю дом справа. В моей голове уже есть план дальнейших действий. Пусть он проще и тупее колуна, но сейчас это то единственное, что представляется мне верным.

Выглядывая из-за угла деревянного сруба, я вижу, что Эммануил только лишь начал своё возвращение. В отличие от подъема, спуск он преодолевает пешком. Маленький, но чрезвычайно подвижный, он чем-то напоминает мне оживший смайлик. Только этот смайлик не вызывает у меня ответной улыбки.

В ожидании, пока объект спустится, меня посещает ещё одно неприятное открытие. Оглядывая сложный, почти не имеющий горизонтальных поверхностей, горный ландшафт я понял, что за бесконечной болтовней, которой меня отвлекал на прогулках Эммануил, не заметил ещё одной важной вещи. Небольшой домик, стоит на крошечном плато. Окаймляющая сруб, ровная площадка , немногим больше его в периметре, так что с краёв остаётся около десяти метров. С одной стороны, эта площадка переходит в ведущую в гору тропинку, единственной по которой мы гуляем, и на которой сейчас находится Эммануил. Правый и левый края этой площадки висят над пропастью. С задней её части есть крутой спуск. Он видится мне настолько экстремальным, что неподготовленный человек вряд ли преодолеет его без скалолазной экипировки. Само собой, ни машин, ни любого другого транспорта, с помощью которого мы могли сюда попасть тоже нет. Я смотрю в расстилающуюся внизу огромную долину, и у меня захватывает дух. Как мы сюда попали, учитывая то, что Эммануил не самый спортивный человек и, по его словам, очень боится высоты?

Я ещё раз обегаю дом и убеждаюсь, что сделанный мной вывод верен. Если я не опытный скалолаз в прошлой жизни, а под пухлой оболочкой Эммануила не скрывается отменная форма, тогда нас могли доставить сюда только вертолётом.

Вертолёт; дорогой, спрятанный в горах особняк; доктор с сумасшедшим гонораром. Насколько же важны эти мои воспоминания, если какая-то важная птица готова нести такие расходы?

Почему меня засунули сюда, в недосягаемое место. Прячут или боятся, что сбегу?

Что это: убежище, или западня?!

Я чувствую, что начинаю задыхаться от накатившей панической атаки. Сверкающие на солнце стальными лезвиями, отроги; покрытая облачной дымкой, салатовая долина; слепящие белизной, снежные шапки горбатого перевала; всё это начинает вращаться перед глазами, подобно огромной карусели. Нужно взять себя в руки, а лучше…

Я уверенно направляюсь к тропинке, с которой, подобно колобку, скатывается Эммануил. Его толстовка взмокла от пота, а круглое лицо пышет довольным жаром.

– О-о-о! Проснулся! – кричит он срывающимся от одышки голосом. – Тоже променад решил устроить? Это хорошо!

Приближаясь ко мне, он притормаживает, сбавляет ход, тянет руку для приветствия. Я хватаю его пухлую ладонь и резко тяну на себя. От неожиданного рывка тело доктора делает оборот вокруг своей оси, он делает па, будто закружённая партнёром танцовщица и прижимается ко мне спиной. Я обхватываю его голову так, что локоть оказывается под мясистым подбородком, фиксирую захват свободной рукой. Шея Эммануила оказывается в капкане, который безжалостно смыкает стальные створки. Я подтаскиваю обмякшее тело к крутому срезу скалы, чуть наклоняю его вперёд.

– А-а-а! Что ты делаешь! – Испуганный визг отзывается многократным эхом.

– Хочу сыграть в одну игру. Только в ней подопытным кроликом будешь ты, а вопросы буду задавать я.

– Зачем? Ведь всё же идёт хорошо! – Визжит Эммануил, отчаянно упираясь пятками в край обрыва. – Ещё немного и ты бы сам всё вспомнил…

– Я не хочу ждать ещё немного. Я хочу знать всё прямо сейчас!

– Я не могу…– голос срывается…– кхе-кхе…не могу…потому что не знаю всего. Ты должен был вспомнить…

– Ты не сказал даже того что знаешь. Я хочу знать всё…– Замок сжимается, локтевая кость, будто прессом сдавливает мягкую плоть. – Всё, что ты знаешь…

– Я сказал тебе всё-ё-ё…– хрипит доктор.

– Нет не всё. Ты же сам говорил, что часть правды приберёг для терапевтических целей. Выкладывай! Говори, кто тебя нанял? Кто и с какой целью тебя нанял?!

– Ты-ы! Меня нанял ты-ы! – отчаянный крик Эммануила кажется мне пулей, которая визжит, рикошетя от гранитных отрогов.

Захват ослабевает, и жертва, мгновенно воспользовавшись моей растерянностью, вырывается из силков. Он не убегает, а просто садится на тропинку, обхватывая ладонью шею.

– Что ты сказал?

– Ты…кхе-кхе…ну надо же было всё испортить. Мы были у самой цели, а сейчас…кхе-кхе…

– Что ты несёшь? – я склоняюсь над поверженным доктором, но на этот раз в моём голосе и позе нет агрессии. Я растерян. – Х-хочешь сказать, что всё это…– я машу рукой в сторону домика…– всё это я организовал?

Эммануил внезапно распрямляется и поднимает голову. В его пылающих карих глазах нет страха или растерянности. В этом взгляде я вижу отчаянье человека, труд которого внезапно пошёл прахом.

– Если бы ты знал сколько сил, сколько времени и средств…твоих средств было потрачено на эту реабилитацию. Мы были у финиша и тут. – Он зачерпывает горсть мелких камней и отчаянно швыряет её себе за спину. – Да…я виноват…виноват, что проговорился. Но, чёрт побери, я боюсь высоты. Теперь всё…можешь меня уволить.

– Объясни! – я плюхаюсь задом на колючие камни. – Объясни, что всё это значит…

– Теперь можно и объяснить, всё равно всё кончено – обречённо бурчит Эммануил. – Ты, то есть, Вы, Артём Денисович Говорухин, одна из самых известных персон в городе Тумайске и в его ближайших окрестностях. Вас знают, как владельца крупного нефтеперерабатывающего завода, который является нашим градообразующим предприятием. Ещё вы совладелец заправочной       сети «Виктория», имеете большую долю в городском вещевом рынке и возглавляете крупнейшую в городе строительную компанию. Несведущие в делах большого бизнеса, обыватели, знают вас как депутата, мецената и поборника прав. Огромными баннерами с изображением вашего лучезарного лика увешан весь город, так, что каждый первоклассник знает вас в лицо. В масштабах нашего городишки вы просто бог, и губернатор, по сравнению с вами, мелкое ничтожество.

– Ты про кого сейчас говорил? – я нежно поглаживаю его плечо, словно успокаивая шизоида, у которого случился очередной приступ.

– Про вас…