Вечеринка а-ля 90-е

Мы спускаемся с откоса на берег, где ещё шают красным угли костра. Отсюда уже чётко видны обтекаемые сексуальные контуры белоснежной яхты, горящий в окнах свет, подсвеченную неоном палубу. И песня. Эта до боли знакомая и почти позабытая песня летит над рекой.

«Два кусо-очека ка-албаски у тебя лежали на столе,

Ты рассказывал мне ска-азки,

Только я-а не ве-ерила тебе-е».

– В первый раз такое вижу! – слышится гундёж Уксуса. – Самое большое, что здесь проплывало, это катер береговой охраны.

Яхта стоит на месте, и похоже не собирается никуда плыть. Что они здесь забыли?

На борту находятся люди, но мы не можем разглядеть, что они делают.

– Вроде лодку спускают, – говорит самый остроглазый из нас Поночка.

Рёв мотора вдалеке чуть громче жужжания шмеля. Что-то отделяется от белоснежного борта и плывёт в нашу сторону.

– Сюда плывут – щурится Уксус, пытаясь рассмотреть тех, кто в лодке.

– Вроде один – через губу мычит Поночка.

Я молчу и жду. Что-то мне подсказывает, что эта лодка направляется сюда не просто так. Рёв мотора нарастает, приближается, резиновая лодка с задранным вверх килем на дикой скорости летит прямо на нас. Мы застыли в слепящем свете, направленного на нас прожектора, как испуганные зверьки. Лодка и не думает останавливаться и крик Поночки выводит нас из ступора.

– Шухер, блядь!

Эта команда, как и раньше, заставляет нас мгновенно рассыпаться в стороны. Лодка вылетает на берег и ложится на песок всем корпусом. Мотор захлёбывается, наглотавшись ила.

– Эх пацаны, умеете же вы всё испортить! – слышу я до боли знакомый баритон. – Я же хотел прямо в объятья к вам залететь, а вы разбежались как последние ссыкуны!

– Бу-ра-ти-на-а-а! – Орёт Уксус несясь с распростёртыми объятьями к человеку выбирающемуся из лодки.

– Буратина-а! – кричит Поночка.

– Буррр-ааа-ти-нааа! – что есть силу воплю я и мчусь к лодке вслед за остальными.

Парни уже с двух сторон зажали в объятиях долгожданного и почти неожиданного гостя, так что мне приходится обнимать не его, а спину Уксуса.

Дальше приходит пора индивидуальных приветствий.

Буратина по очереди тискает нас в своих медвежьих лапах. Он стал ещё больше, просто огромный. С тем худым пацаном который когда то зашёл в класс нет ничего общего. Мордастый, розовощёкий, высокий, пухлый. Только эта обаятельная улыбка всё такая же как раньше. Улыбка и длинный заострённый нос.

– Сява, рад видеть! – Он долго жамкает меня, будто проверяя, все ли части моего тела на месте. – Сколько лет, сколько зим. – Забуре-ел, солидный стал.

– Если кто забурел, так это ты. – Я с ног до головы оглядываю старого кореша. Он одет в белые штаны, в белые же мокасины. На обнажённый волосатый как у медведя торс накинут старомодный бардовый пиджак, на голове белая фуражка с мореманским околышем. На груди огромный золотой крест на толстом канате, на правом запястье толстая цепочка, на левом массивные золотые часы, в зубах шает бычок сигары.

– Ты прямо как браток из девяностых. Новый русский. Где такой клифт достал? – Я треплю его за плечо.

– Там где взял уже нет. А вот это вам как? Зацените! – он машет рукой в сторону яхты.

– Твоя? – спрашивает Поночка, недоверчиво улыбаясь.

– Ну а чья же! Моя!

Я вглядываюсь в искрящиеся глаза Буратины и пытаюсь понять что это. Всё так и есть, или мы стали частью костюмированной инсценировки. А что? Буратина может устроить спектакль. Спектакли это вообще его конёк.

– Ладно, колись, где ты взял этот прикид. Там у вас что, ролевая вечеринка извращенцев, посвящённая девяностым? – Хватаю в руку крестик. – Это из чего сделано? Бутафория?

– А пэйджер…пэйджер есть? – подначивает Уксус.

Буратина жуёт сигару, хмурится, делает вид, что оскорблён.

– Да ну вас, пацаны. Всё натуральное. Яхта эта моя. Ща поедем кататься. Я же за вами приплыл.

«Да ну на… Хоть убейте, не могу поверить, что человек, который ещё пару лет назад был безработным, который вообще нигде толком не работал в своей жизни, может купить яхту. Да её цена лямов тридцать не меньше. Что мог такого провернуть Буратина, чтобы совершить такую покупку.

– И на какие шиши? – теперь уже я становлюсь серьёзным. Мне нужен честный ответ на вопрос. Я ему не пацан, чтобы меня за нос водить.

– Удачное вложение, удачное знакомство, удачное стечение обстоятельств. Да тут много чего, всё сразу и не расскажешь. Короче, пацаны, собирайте шмотьё и едем. Сегодня я угощаю. Я же вам обещал закатить незабываемую вечеринку? Вы её получите. Кстати, а где Геракл?

– Он подустал немного, там в доме, щас разбужу. – Радостный Уксус вприпрыжку взбирается на утёс, за ним спешит Поночка.

– Братан, скажи по чесноку. Неужели правда твоя? -Я с мольбой заглядываю в глаза Буратины.

– Моя, братан, моя. – Шепчет он с радостным придыханием. – Щас поедем, сам убедишься.

Неужели правда? Значит есть ещё один….ещё один смог выбиться в люди. Двадцать лет назад я бы всё поставил на Буратину. Я бы даже не усомнился, что человек с такой фантазией может добиться всего в этой жизни. Но позднее я приходил к мысли, что ключевое слово здесь «фантазия». Вся жизнь Буратины это сплошные фантазии и проекты. Эти проекты иногда давали успех, но по большей своей части были утопическими, и вся наша компания нередко становилась их жертвами. Так неужели один из проектов всё-таки выстрелил? Нет, это не зависть. Я не могу завидовать Буратине – человеку, одна улыбка которого вызывает приятное тепло внутри, человеку, обещаниям которого всегда хотелось верить, даже после того, когда они сотни раз не сбывались. Признаться, я и на вечеринку эту приехал только ради Буратины. Уксус, Поночка, Геракл, все они мои друзья, но есть человек, который всегда скреплял эту нашу дружбу как раствор хорошего цемента. Этот человек – Буратина.

Поночка и Уксус спускают с утёса Геракла, волокут его к Буратине. Геракл покачивается в их крепких руках и создаётся впечатление, что немцы тащат к своему главарю выловленного в лесах партизана. Образ партизана подчёркивает лохматая борода и рваный тельник, натянутый на хилые мощи Геракла.

–Ге-ерыч! – Буратина треплет обросшую щёку Геракла. Он вовремя воздерживается от комплиментов типа забурел и возмужал, а только чему-то тяжело вздыхает. – Ты я вижу приболел? Ну ничего, ща мы тебя мигом подлечим.

– На-аливай! – Геракл заносчиво задирает голову. Между ними всегда были натянутые отношения. Может быть это ревность, всё-таки Геракл был моим лучшим корешем, пока не появился Буратина.

– Всё там, дружище! Вон на той белоснежной посудине! – Буратина машет рукой в сторону яхты, но судя по виду Геракла, того совсем не волнует какая то там «посудина». В чём он сейчас нуждается, так это в наполненной до краёв посуде. – Там у нас и шампусик есть и вискарь.

– Шампусик свой сам пей. А водяра есть? – рычит Геракл.

– Для тебя всё найдём, не переживай. – Буратина хлопает по плечу Геракла и чуть не сбивает его с ног.

– А тёлки будут? – продолжает наезжать бородач.

– Всё будет Вова! – Теперь уже Буратина смотрит на приятеля оценивающе. – Ты бы хоть побрился, дружище, а то из тебя так себе ухажёр.

– Пошёл наХ…– в устах Геракла это тёплое дружеское выражение и на него уже давно никто не обижается.

– Всё пацаны! Жизнь короткая! Ключ на старт! – командует Буратина и пытается стащить лодку в воду. Все кроме Геракла дружной гурьбой, бросаются ему на помощь.

Под весом наших тел лодка едва не ушла под воду, но никто не согласился вылезти, и приехать второй ходкой. Видимо каждый из нас опасался, что волшебная яхта в любой момент может исчезнуть, отправиться в путешествие к Лазурным берегам без нас.