Ворон. Скафандр Богов
«Сволочь! Ушел!»
Он приблизился к месту, куда попали стрелы: они торчали друг возле друга на стволе необъятного дерева.
«А все-таки реакция у меня подкачалась на тренировке!» – удовлетворенно заметил он.
В лесу стало тихо, как будто все уснуло в нем: слышно только, как шелестит листва над головой. И фонарей нигде больше не видно.
«Вот гад. Наверно, врубил инвиз… Эх, был бы у меня питомец, я бы ему…»
Какое-то время он ждал, в напряжении, что неприятель выскочит из темноты и полоснет серповидным кинжалом по горлу. Стрелец медленно кружился на месте, настраивая свои рефлексы на вспышку фиолетового света, которая возникнет, когда Джеймс распахнет Плащ-невидимку, чтобы нанести смертельный удар. Но ничего не происходило, кроме того, что ночные деревья кружили перед ним.
Лазутчик так и не показался. Когда начало мутить от головокружения, Стрелец свистнул коня и только собирался прыгнуть в седло, как вновь заметил остроухую тень – совсем рядом. Вспышку фонаря он проморгал, или ее не было вовсе, – не имеет значения, потому что никакого смертельного удара все равно не последовало. Требовалось лишь немного поработать мозгами, сопоставить факты и хлопнуть себя по лбу, чтобы воскликнуть:
«Во я болван! Аватары не отбрасывают тени, но маунты-то отбрасывают!»
Черный силуэт Джеймса стал поворачиваться к нему боком и неожиданно перестал напоминать голову Бэтмана – скорее вытянутую лошадиную морду. Так и есть. Остроухая тень повторяла любое движение одновременно с поворотом головы скакуна.
«Писец, уже от тени собственного маунта шарахаюсь. Рехнусь я с этим Лазом…»
Он продолжил путь, но чувство тревоги не осталось позади. Кто-то наблюдает за ним, кто-то должен за ним наблюдать. И не так, что просто видит его, скрываясь в кустах, а так, что врезается в саму его суть, читает мысли, глядит сквозь него в ночную темноту, и даже не просто темноту, а сквозь деревья, сквозь лес, сквозь пространство – и видит дальше за всем этим что-то другое, какую-то подлинную реальность, в которой Гэгэ – лишь плохо выдуманный персонаж. Этот кто-то был очень, очень, очень огромным и вечным. Настолько огромным и вечным, что вся жизнь Стрельца для этого кого-то уместилась бы в короткий рассказ.
«Наверно, это зрители. Я ведь главный герой чего-то-там… Блин, соберись тряпка! На тебя все смотрят!»
Он представил себя на большом экране в темном зале кинотеатра, а «камера»… допустим, справа – снимает в профиль его испуганное лицо, подозрительно скошенный в сторону «зрителей» взгляд, глупо распахнутый рот.
«Блин! а вдруг козюля прилипла к подбородку или щеке!» – спешно провел по лицу ладонью, вроде чисто.
В полумраке многолюдного зрительского зала, обращенного к ярко горящему прямоугольнику экрана в медиамирье, как будто зашуршали смешки. И вновь становится тихо. Наблюдают. Только шуршит поп-корн.
Или это Лес Лживых Камней так пугает его своей таинственной внутренней жизнью?
Сомнения тянут проверить. Он протянул руку в сторону предполагаемой «камеры» (вдруг упрется в твердую поверхность своей стороны «экрана» или ладонь провалится в другое, настоящее измерение?) – пустота. Поводил туда-сюда, словно вытирает стекло. Шагнул ближе на всякий случай – ничего, только воздух. Еще раз подозрительно глянул и скорчил забавную гримасу – никто больше не смеялся.
Действительно, показалось.
Стрелец целиком и полностью вернулся в настоящее, паранойя отступила. Никаких видеокамер и кинотеатров. Но на всякий случай принял более собранный, серьезный и энергичный вид. А потом, поставив коня на дыбы, резко сорвался в галоп и лихо перескочил через… довольно широкий ручей.
«А вот интересно, Ворон расскажет потом всем, что это я спас Мэрлон?.. Ну, конечно расскажет, все должны знать имена спасителей мира».
(Судя по всему, он чувствует меня. Приманка, которую он проглотил в четвертой главе, переварилась. Скоро он захочет узнать о себе больше и попытается выйти со мной на связь. Если Читателю до сих пор не ясна логика событий: это я, Автор, завел нашего форреста гампа в дремучий лес, воспользовавшись его заинтересованностью Джеймсом, чтобы временно отсечь от него посторонние шумы, «эманации» других действующих лиц, и этим создал благоприятные условия для погружения главгера в дебри его собственной души.)
Впереди между редкими стволами что-то белело.
Стрелец выехал на поляну, на которой стояло каменное сооружение, точнее, когда-то стояло каменное сооружение, а теперь только сваленные в кучу глыбы песчаника, сияющие под светом луны. Время не пощадило древнее строение, но еще можно было угадать цилиндры составных колонн, часть стен, металлический жертвенник в форме овального диска с отчетливой канавкой кровостоков, заплетенных в какой-то эзотерический узор. Крыша обвалилась: часть потолочных перекрытий время раскатало по поляне, частью придавила внутренности сооружения, а в центре свалена целая гора обломков, среди которых пульсировало что-то темное.
Гэгэ осторожно пробрался к центру руин по устланному мхом каменному полу и короткой лестнице. Его внимание привлек ограненный булыжник правильной формы, но треснувший и с округленными потоками дождей углами. К булыжнику была привинчена золотая табличка – язык выдавленных на ней символов был не знаком, но Стрелец понял: драгоценным металлом на Мэрлоне сорить так же неприлично, как на Земле, а значит, это какой-то особый валун. Сверху на камне были два углубления в форме человеческих стоп.
«Как будто постамент древнего бога! – догадался Стрелец, обрадовавшись. – О таких, наверно, рассказывал Мыкуй».
Он живо представил себе величавую скульптуру из меди или бронзы, некогда скучающую миллион лет на этой жилплощади в квадратный метр.
«Интересно, артефакт поблизости нигде не завалялся?»
Ничего, напоминающего божественную силу, среди мшистых камней в округе не было видно. Зато среди сваленных в кучу монолитов зиял черный проход, заполненный плоской магической спиралью зелено-серебряного цвета. Спираль бодро вращалась, отчего проход в неизвестность напоминал всасывающую воронку, хотя воздух рядом с ней был неподвижен.
Стрелец коснулся волшебной спирали… и вдруг оторвался от пола, горизонтально, вися в воздухе, провернулся втулкой несколько раз, погружаясь в проход до пояса головой вперед, а затем таким же образом в обратной последовательности был возвращен на твердую почву. Но теперь уже находился не на руинах античного храма, а в каком-то полутемном коридоре с влажными кирпичными стенами.
Он обернулся: позади на ступеньках лестницы вращалась такая же спираль, в которую он погрузился. Вероятно, этот портал втянул его до пояса, незаметно «развернул», и выпустил уже в другой локации.
Заиграла зловещая музыка.
Глава IX. Святилище Утопленных Ведьм
Впадать в панику гамер со стажем не торопился: воронкой, в которую он угодил, в играх обычно изображают вход в какое-нибудь подземелье, кишащее злыми мобами и чахнущими над лутом боссами. Достаточно пролезть через воронку с этой стороны – и он вернется обратно в Лес Лживых Камней.
Он достал карту: система навигации обнаружила его в затуманенном топографическом пространстве с пометкой «Святилище Утопленных Ведьм». О большем карта умалчивала – на ней был виден только кусочек лестницы и коридора. Судя по маячку на общей карте, он все еще находился в ЛЛК, только не на поверхности, а, действительно, глубоко под землей.
Коридор сохранился лучше забытого храма: кирпичная кладка хоть и осыпалась местами, но выглядела крепко. Кое-где стены и потолок пробили толстые корни деревьев, которые издалека в темноте напоминали щупальца чудовищных спрутов. Запах сырости и древней плесени неподвижно висел в пространстве рваным мутным полотном. Сверху сочилась влага, иногда блестели жизнелюбивые ручейки, не знакомые с трепетом и совершенно справедливой опаской человека перед жилищем тех, кто давно канул в забвение. Тех, чей быт, традиции и чувства остались в диком, варварском, но честном прошлом. Кажется, вот-вот эти древние обитатели святилища воскреснут, наденут облик теней-приведений, примутся ходить по своим коридорам, имея какие-то важные дела, искать истину, делать записи в книгах, совершать ритуалы, общаться друг с другом и поглядывать враждебно, с недоверием, презрительно на человека из будущего, имеющего свои постиндустриальные, потребительские и глобальноинформационные понятия, и сующего свой нос куда не просят – туда, где люди заняты поиском и разговорами с Богом.
Коридор вывел на лестницу, ведущую вниз, откуда послышались возня и кряхтение – первые мобы поджидали его в темноте. Когда он только-только миновал последнюю ступеньку, вдруг зажегся свет – самый натуральный химический свет допотопных факелов, вставленных в специальные кольца в стене, – будто срабатывала такая установка от датчика приближения.
Впереди озарился коридор с группой странных созданий: они имели орлиные головы, насаженные на серые волчьи тела, и по шесть сравнительно тонких паучьих лапок. Пятеро таких гибридов бестолково слонялись из угла в угол, тараня стены и натыкаясь друг на друга. Яркий свет после долгой темноты их нисколько не возмутил: наверно, в скрещивании этих биокиборгов принимала участие еще одна божья тварь – по крайней мере, зрение орлиные головы имели полностью кротовое.
«Хорошо, что освещение придумали сделать. Выскочит такая тварь из темноты – полные штаны гарантированы»
К причудам генетических миксов другой планеты Гэгэ привык и даже определил для себя, что если во внешнем виде моба угадываются два признака совершенного разных животных, то он второго уровня, если три – то третьего. С новой экипировкой, добытой в боях с Кроком и Бадуаром, ежей-скорпионов он теперь не чурался, но с третьеуровневыми монстрами до сего времени предпочитал расходиться полюбовно.
Гэгэ прицелился в моба. Сам вид этих ужасных тварей отсекал любой «приход» христианской милости или даже буддийского великодушия, поэтому стрелял он по ним безо всякого душевного терзания, как по бутылкам из пневмача.
«Здесь бы пригодился тот лук, который пуляет раздвоенными стрелами», – вздохнул он, обходя свежие трупики в поиске трофеев. Но был весьма доволен тем, что удалось так скоро положить сильных мобов – три-четыре стрелы на каждого, никто и добежать не успел.
Добыча оказалась скудна: какие-то Хитиновые Клочки, Волчьи Сердца и Глаза Слепого Орла. Вероятно, такие предметы используют ремесленники, и есть маза толкнуть их на Аукционе, только обилие анатомических трофеев на общий объем трупов остужал весь предпринимательский пыл – рынок наверняка переполнен такого рода барахлом.
А вот в тесных комнатках по бокам коридора нашлись трухлявые сундуки, где можно было отрыть пару-тройку монет. В таких комнатках обычно были устроены ниши с каменными вазами, ритуальной атрибутикой и саркофагами, на которых изображались образы героев, царей и чудовищ, но чаще всего попадалось барельефы девы то ли с оленьей головой то ли со шлемом из оленьего черепа – и всегда с луком. Такие барельефы выделялись особенно: в глазницах девушки сверкали изумруды, придававшие облику колдовской, зловещий, и одновременно прекрасный и могущественный вид. Это был хороший знак: в святилище, вероятно, почитали охоту, значит, Охотнику будет чем поживиться в его стенах. Некоторые изумруды-глаза легко выскакивали из гнезд, если поддеть ножичком, а в одной из ниш Гэгэ нашел запыленный Серебряный Кубок для Жертвенной Крови, который если не вызовет антропологический экстаз у торговца вендорской сети, то хотя бы привлечет благородством материала. В сумку.
Весь первый ярус не отличался разнообразием коридоров: ни интерьером, ни мобами, ни тактикой фарма, ни лутом. На минус втором этаже воды оказалось больше, корни лесных деревьев уже не дотягивались до такой глубины, а коридоры охраняли ходячие скелеты – хрупкие, в ржавых доспехах, они всегда нападали пачкой, но разбивались вдребезги от критических ударов в середину костлявой груди.
Здесь Гэгэ стал натыкаться на останки исследователей, забредших сюда в поисках утерянных знаний или хабара, но обнаруживших собственную гибель. В кожаных сумках он находил ржавую походную утварь, испорченные кинжалы, редко – украшения из серебра, меди, слоновой кости и полудрагоценных камней. Холщовый мешок Стрельца по ходу сбора добычи набирал финансовую тяжесть, которую он воображал на своих плечах вопреки всем пространственно-интерфейсным особенностям сумки.
Иногда он останавливался, чтобы полистать черные от плесени дневники путешественников. Среди записей ученых, беглецов и грабителей попались любопытные по содержанию мемуары молодого человека из Улича, спустившегося в эти глубины за своей возлюбленной, которую сманили или похитили жившие здесь когда-то старые ведьмы. Граждане Улича потом затопили пещеры. С тех пор от ведьм не осталось ни слуху, ни духу. Эта история понравилась ему, хоть конец ее был трагичным – по всему видно, местному ромео так и не удалось вызволить даму сердца из плена колдуний, и теперь он одиноким воспоминанием вынужден скитаться по коридорам этого тартара, не смея сознаться себе в собственной смерти. Гэгэ почему-то возненавидел этих таинственных ведьм, а дневник парня спрятал в мешке, хотя все остальные записи возвращал на прежнее место. После этого не забыл он глянуть и в журнал заданий, однако новых поручений в нем не обнаружил: либо этот квестовый предмет (дневник) относился только к жителям Улича, либо ему недоставало данных, чтобы грамотно его применить.
Когда он спустился до третьего яруса, увидел перед собой черный проем входной арки. Маленький коридорчик с лестницей, откуда он вышел, и парой ступенек, спускающихся к арке, освещали только два факела. Дальше не было света, и он не видел, что скрывается по ту сторону мрачного входа. Поворотов не было, если идти – только туда. В сущности, сам вид арки тревогу не вызывал. Она больше напоминала вход на торжественный праздник: была украшена изящным орнаментом лоз и цветов, изображениями птиц, солнца, зверей (чаще всего оленей), словом, никаких пугающих символов. Но холодная темнота, в которую так радостно приглашала арка, не вызывала доверия.
Стрелец шагнул в проход. Разгорелся фиолетовый фонарик, и в матовом свете, таком, будто смотришь в прибор ночного видения, появились древние колонны, расставленные по обе стороны каменного мостика, под которым безбрежно стелилась спокойная, темная вода. Он догадался, что вошел в огромную пещеру с озером, которую почитатели богини переоборудовали в пышное святилище.
Высокий потолок терялся во мраке, где поблескивали от накопившихся минералов и влаги зловещие клыки сталактитов. Из небольшого отверстия в потолке наискосок падал тонкий луч лунного света, едва касался вершины колонн и озарял что-то впереди, в глубине пещеры, куда ведет каменный мост.
Странные шумы, которые эхом вдруг прокатились по храму, вызвали мурашки.
В скале по периметру пещеры, насколько дотягивался фиолетовый свет, были вырублены статуи бородатых стариков, женщин с кувшинами, детей-пастухов и мужчин с дичью на широких плечах – кудрявые и в тогах под древнегреческий стиль. Излучение фонаря красило неживые лица в мертвенный оттенок – статуи казались приведениями, слепо глазящими на храброго и бестолкового пришельца.
Гэгэ медленно шагал вперед и представлял себе, как в древние эпохи Темные и Светлые располагались здесь на скамьях, вместе обсуждали общие планы, делились технологиями, паломничали, знакомились, любили, сочиняли – не имея представления, что где-то в далеком космосе их прапредки ведут неусыпную и жестокую борьбу друг с другом. И не подозревали, что однажды вирус необоснованного страха быть преданными и убитыми вчерашними друзьями свалится с неба в вимане Вельзевула и заразит всех жителей планеты. А потом их гладкая и плодотворная жизнь перевернется в пиксельное не-существование…
«Эй! Какого черта я так думаю?! – почесал затылок Гэгэ. – Я так совершенно не думаю. Тупость какая-то… И что значит это слово «Геге»?»
Стрелец хмыкнул от мысли, что кому-то дали «лоховскую» кличку «Гэгэ». Он еще не догадался, что это мы с тобой, дорогой Читатель, условились так величать его простоты и хохмы ради…
«ЧТО? Это меня так прозвали? ГЭГЭ?! – возмутился Стрелец. Прокачка Храбрости приносила ему теперь плоды. – Кто говорит со мной, а? Хохмы ради… Чьи слова я слышу? Это ты, осел, дал мне такое погоняло? Как ты проник в мою голову? А ну-ка покажись! Посмотрим, кто тут у нас Геге…»
Что ж, явимся великому храбрецу во всей нашей красе! Пусть смотрит…
Увлеченный бранью на своего создателя Гэгэ не заметил, как дошел до середины моста, чем переступил незримую черту, отделяющую непыльный фарм данджа от запуска финальной сцены в Святилище Утопленных Ведьм.
Пещера вмиг ожила и будто превратилась в каменную пасть огромного чудовища: холодный мрак, темная вода, каменные плиты и безжизненные статуи слились в один могучий организм.
– КТО ПОСМЕЛ НАРУШИТЬ ВЕЧНЫЙ ПОКОЙ МЕРТВЫХ?! – раздался хор голосов, в котором звучали детские, женские и мужские тона. Резонанс голосов пилил слух и вибрировал по всему телу, врывался в голову, сметая собственные мысли, и как будто сдавливал черепную коробку извне и снаружи. Стрелец замер от испуга. – КТО ВОШЕЛ В НАШЕ УБЕЖИЩЕ, УБИВАЕТ НАШИХ ВЕРНЫХ СЛУГ И ГРАБИТ СВЯТЫНИ?! МАРОДЕРЫ В НАШИХ СТЕНАХ! МАРОДЕРЫ!!!
Говорили статуи по периметру храма – в этом не было сомнений.
– МЕРТВЫЕ НЕ УБИВАЮТ, МЕРТВЫЕ МЕРТВЫ, СРЕДИ МЕРТВЫХ НЕТ УБИЙЦ. ЖИВЫЕ – ВОТ КТО НАСТОЯЩИЕ УБИЙЦЫ! ЖИВЫЕ УБИВАЮТ ЖИВЫХ И ДЕЛАЮТ ИХ МЕРТВЫМИ. ЖИВЫЕ ОТНИМАЮТ ЖИЗНЬ И РАСПРОСТРАНЯЮТ ПУСТОТУ И БОЛЕЗНИ.
Стрелец понемногу приходил в себя от децибельного удара в уши. Что-то вот-вот должно произойти – не напрасно же «духи» испытывают акустику храма. Скорее всего, думал он, сейчас оживут статуи псевдогреков – от них надо держаться подальше. Каменные противники обычно медлительны, но неплохо защищены и больно бьют. Против таких основное преимущество – Скорость и Ловкость. Или возникнут пустотелые призраки. Урона от них меньше, но попасть стрелой в бестелесную дымку – задача не из легких. Здесь требуется хороший уровень Точности. И не помешало бы чуть-чуть добавить света – раскинув мозгами, он двинулся вперед по мосту, куда ниспадает серебряный луч.
– ПРИДИТЕ, НАШИ ВЕРНЫЕ СЛУГИ. ПРИДИТЕ, ОБИТАТЕЛИ ВОДНЫХ ГЛУБИН. ЗАЩИТИТЕ НАС ОТ ПОСЯГАТЕЛЬСТВА ЖИВЫХ И АЛЧНЫХ! ИБО МЕРТВЫ МЫ И БЕСПОМОЩНЫ, И НЕ МОЖЕМ ПОСТОЯТЬ ЗА СЕБЯ И МОЛЧА НАБЛЮДАЕМ ЗА БЕЗЗАКОНИЕМ, КОТОРОЕ УЧРЕЖДАЮТ ВОРЫ В СТЕНАХ НАШЕГО ХРАМА. ПРИДИТЕ, СТРАЖИ ПОКОЯ И ОХРАНИТЕЛИ ПРАВДЫ!
Призраки умолкли. Гладкая доселе темная вода озера вдруг забурлила, вспенилась. Холодные волны забились о каменный мост, расшибались, и на их месте появлялись жуткие склизкие создания, напоминающие огромных мокриц с передними крабьими клешнями. Хитиновая броня на них влажно блестела, клешни глухо щелкали; многоножие дробно скреблось, приближаясь.
Гэгэ, пятясь, начал отстреливаться. Щелк, щелк – две Неудачные стрелы отскочили от панциря, третья прошла навылет, не нанеся урон.
«Эй, какого черта?»
С мыслью, что натолкнулся на багнутого моба, он переключился на других, но и тут его ждал неприятный сюрприз: всем остальным мокрицам-переросткам его стрелы, казалось, вообще не причиняли никакого вреда.
Враги окружали. Подумав, что в данной ситуации лучше бы ускориться, чтобы разорвать дистанцию и еще немного подумать, Стрелец перебежал мост до конца. Колонны расступились – он оказался на круглой площадке посреди озера, в центре которой находился давно пересохший от простоя фонтан с изваянием зеленоглазой девы в терновом венке: в правой руке она держала у бедра изогнутый лук, а левую подняла высоко над головой. Но в сжатом кулаке чего-то, казалось, не хватало: ладонь ее была повернута почти перпендикулярно положению тела, будто в ней изначально находился, к примеру, воздетый меч, будь она Родина-мать. Лунный луч, как тонкая игла, вонзался во что-то у ног девы-охотницы.
Чаша фонтана опиралась на толстую ножку приблизительно метр высотой, плюс своего рода «борта» – неплохое временное укрепление для тех, кому срочно требуется выиграть немного времени, чтобы избежать лютой смерти.
Стрелец сразу уловил внушимую ему неким бестелесным духом идею, отыскал удобное место, чтобы запрыгнуть – и уже буквально через пять секунд стоял рядом со скульптурой зеленоглазой лучницы: та оказалась гораздо выше, чем виделась издали – возвышалась над ним примерно на две головы.
Он выглянул за «стены» своего бастиона, больше напоминающего огромную ванну: вся суша вокруг фонтана и на мосту скреблась, щелкала, блестела от влажных хитиновых спин. Мобы, тем не менее, были неспособны вскарабкаться – за гладкую поверхность архитектурной вазы плохо цеплялись их коготки на маленьких ножках. Были только две существенные проблемы. Первая из них несколько секунд назад была путем к спасению – это скол треугольной формы на мраморных бортах фонтана, через который Стрелец проник сюда: рано или поздно тупые насекомые-мутанты наткнутся на проход и станут просачиваться в «крепость». И вторая проблема – чем их все-таки убивать?
Из арсенала помимо Лука Стрельца – только Зазубренный Кинжал, который он за весь поход, кажется, и применял-то пару раз. Но лезть проверять не хотелось, да и шанс мелковат (физоружие их не берет, это ясно), тем более что можно пока заняться осмотром в поисках подсказки: ведь непроходимых данжей не бывает, согласитесь.
Серебряный луч луны больше всего привлекал внимание. Казалось, он летит сквозь холодный космос, пронзает атмосферу, находит небольшую щель среди массива холмов и деревьев, проникает в абсолютно черную пещеру и стремится к чему-то, что должна держать эта каменная дева… но промахивается, потому что предмет, которым наделили скульптуру ваятели, развалился от старости, и представлял собой груду обломков, не поддающихся идентификации, сваленных у ее ног. И хотя на воздетой руке еще остались элементы чего-то, похожего на рукоять, сущность приспособления все равно оставалась загадкой. А ключ к этой загадке, несомненно, и ключ к тайне всего подземелья.
Но что-либо толком сообразить он уже не успевал: мобы рассекретили скол и поодиночке стали проползать в чашу фонтана. Двуногого заметили быстро и немедленно атаковали. Гэгэ сжал Зазубренный Кинжал, и неуверенно, с маленькой надеждочкой на чудо, пошел в рукопашку. А вдруг…
Но, к сожалению, никакого «вдруг» в этот раз не случилось. Клинок с чавканьем проникал в плоть мокриц-мутантов, но ран после себя не оставлял. Стрельцом овладевало отчаяние. Все оружие годилось только для того, чтобы скидывать ползущих по нему больших, размером с кота, насекомых с клешнями. Зато Накидка из Чешуи Серебряного Змея превосходно оправдала свою функцию: коготки мокриц скользили по гладкой ткани плаща, так что спина, по крайней мере, была под защитой. Но это – лишь очередная отсрочка неминуемой гибели. И Гэгэ это понимал. Отступать некуда. Зря он полез в эту пещеру. И не стоило грубостью отвечать Тому, кто хочет выудить из его жалкого естества хоть что-то ценное. Сам виноват.
Израненные ноги слабели и поддавались тяжести насевших мобов. Здоровье и Энергия покидали Стрельца. Он рухнул на колени и тут же был густо облеплен мерзкими мокрицами, высасывающими каплю за каплей остатки его Здоровья.
«Пусть жрут… какая разница? Не больно ведь. Меня сожрут, а потом я воскресну. Потом снова сожрут, а потом я снова воскресну. Смерть – это ведь не навсегда. Как спокойно… по мне ползают эти мерзкие насекомые, скребутся, пьют кровь, разрывают кожу, проникают в тело и ворошат внутренности, а мне так спокойно…»
– ПИРУЙТЕ, МИЛЫЕ СЛУГИ! – возобновился громогласный хор призраков. – ПИРУЙТЕ, НАШИ ДАВНИЕ ДРУЗЬЯ И ТОВАРИЩИ! НЕТ ЖАЛОСТИ К ТЕМ, КТО ВРЫВАЕТСЯ В ЧУЖИЕ ДОМА СО ЗЛЫМ УМЫСЛОМ, С ГРАБЕЖОМ И УБИЙСТВОМ, С МЕЧОМ И КОВАРНОЙ МАГИЕЙ! ПУСТЬ ЭТА ЖЕРТВА СТАНЕТ УРОКОМ ДЛЯ ДРУГИХ МАРОДЕРОВ!
«Я не хотел, – взмолился Гэгэ, – я просто… Это ведь Ты! Правда?.. Ты наказываешь меня за грехи. Я вовсе не хотел грубить. Я не думал, что мои слова будут что-то значить, я ведь никому их не говорил, одному только… себе. Эх, теперь понятно, вот я дурак… Я никогда не был шибко верующим… но всегда уважал христиан, конечно, ты не подумай… Но я не верил, точнее, не знал, что это может произойти и со мной… Нет, я просто не верил, что Ты реально можешь существовать. Это ведь правда? Так? Скажи. Это Ты? Боженька?»
Но всесильный незнакомец высокомерно молчал, чтобы не вызвать у персонажа книги очередной шок от раскатистой Авторской Речи.
«Но ведь не я создал себя таким никчемным! В чем же я виноват?!!»
Главгер не выдержал и вдруг заплакал. Не потому, что его терзают клешни монстров, и не оттого, что ни сил, ни желания жить почти не осталось, и даже не имел он задней мысли привлечь этим событием чью-нибудь жалость. Это произошло спонтанно и… как-то по-настоящему. Гэгэ раскаивался. Раскаивался в том, что так неудачно выбрал себе никнейм, чем вынудил Автора назвать его стремной аббревиатурой. Раскаивался в том, что был не способен одолеть Крококрыла, Бадуара и того неадекватного склунца самостоятельно, отчего Автору пришлось поломать мозги над вопросом скорейшей эвакуации главгера из беды. Гэгэ повинился во всем, что так или иначе повлияло на нескладность истории о нем, ведь будь он хоть на чуток храбрей, умней и юморней, сочинение Автора приобрело бы читабельный вид. Гэгэ, наверно, взял бы вину на себя и за неумение Автора в принципе писать высокохудожественный текст, хотя к этому он уж точно никаким боком не причастен, но тут его рефлексию прервал тревожный звоночек – стрелка Здоровья опускалась к нулю.
