Ворон. Скафандр Богов
«А Джейн? Что будет с ней?»
Она, как и все остальные аватары, вернется домой, на Землю. Вам ничто не угрожает, ваш мир не здесь. Только вы с ней никогда больше не встретитесь.
«Жаль, хорошая девочка…»
Ворон ликовал. Вот оно! Вот оно!!! Ему, как ребенку, хотелось взлететь от счастья, которое переполнило всю его грудь, как шары с гелием. Он с восторгом наблюдал, как чернота поглощала Вельзевул квартал за кварталом, подступала со всех сторон и вот-вот сожрет стены Зала Советов. Хозяина, Лучезара и другого Доспеха больше не существовало, хотя для него они все равно угрозу не представляли. Теперь можно расслабиться и дать волю чувствам: процесс уничтожения виртуальной тюрьмы планетарного размера необратим. Он глухо смеялся из-под четырехликого шлема и единственное, о чем жалел маг – никто не узнает о его триумфе, не восхитится им. Все свидетели его победы над Создателем будут стерты, уничтожены, низведены до первовещества. И поэтому за миг до того, как Пустота ворвется в уже бывшую обитель бывшего владыки бывшего города, Ворон решился на ложку меда к своей победе: …
– Да! – довольно восклицает маг. – Да! Продолжай, Автор.
…он величественно приподнимает забрало Шлема Бога, чтобы в прощальный миг этот молокосос Хант – последнее, кроме него, живое существо на Мэрлоне, оценил свое ничтожество перед великим сценаристом и узрел в глазах Ворона-Кутха размер своего унижения и масштаб его, мага, блистательной победы…
– Эй, что такое? – всполошился Ворон. – Автор, ты юлишь. Ты что, решил меня обмануть?
Извини, Кутх. Главные Злодеи, кем ты, несомненно, являешься, больше падки до тщеславия, нежели главные герои. Это их в итоге и губит.
Стрела к тому моменту была уже наготове – микроприказ Автора главгер исполнил идеально. Стрелец, которого теперь, к финалу истории, с гордостью можно титуловать Сокрушителем Бадуара, Победителем Трех Ведьм, Укротителем Аспида и Героем Штурма Костяной Башни Повстанцами, и в придачу обладатель вопреки всякой логики самым высоким показателем Ловкости в игре «Armour of God» потратил всего лишь сотые доли секунды, уже растворяясь в черном пространстве, чтобы зарядить тетиву, прицелиться и выстрелить в незащищенное забралом лицо врага.
Время неторопливо наслаждалось моментом, ложка за ложкой: тик-так, тик-так…
Чернота поглотила Стрельца, но Жгучая Стрела Точно пущена в цель, а уж Автор не поскупится описать этот последний выстрел самым Удачным в этой игре за всю ее недолговечную историю: она не только угодит ровно меж бровей Вороновой физиономии, но и…
…но и, гхм, не успеет долететь, потому что Проектор почти затух и мир стирается со скоростью смерти. Ваша хваленая Жгучая Стрела тает в пути, а Кутх успевает опустить забрало на лицо прежде, чем его обступит Пустота…
…Это уже ничего не решает. Мэрлон канет в Лету, а ты, Ворон, – следом за ним, как неотъемлемая часть в его истории…
…Нет, Создатель, решает. Ибо Ворон хорошо помнит, в отличие от задыхающегося Автора, что Скафандр Богов, во-первых, наделяет полной неуязвимостью, во-вторых, дарует божественную мощь и, наконец, в-третьих, как было описано, то есть наделено неотъемлемым свойством, «позволяет путешествовать между мирами».
А тем временем Центральный Процессор разрывает на части, Проектор гаснет и растворяется следом за всем остальным в небытии. Остается один только Ворон. Один в черной пустоте, куда не достиг еще свет. В миллионах парсек от ближайшего кусочка материи. Можно «грести» в этом пустом пространстве хоть до следующего Большого Взрыва – и все равно никогда не дотронуться до света, не говоря уже о физическом теле. То есть, очень-очень-очень в миллионной степени далеко.
И вдруг нежданно-негаданно откуда ни возьмись раскрывается окно в иномирье и чья-то длань в такой же, как у мага, Рукавице Доспеха хватает Кутха и вытягивает к себе из Пустоты, как спасатель МЧС – тонущего в озере.
Прощай, Автор. И спасибо Тебе за помощь.
Глава XX. Развязка
2.
Когда зависает игра, Вася изобретает «1000 и 1 надругательство над сисадминами» – разумеется, в матерном варианте. Залагало на таком интересном моменте! Теперь в мониторе пущенная его персонажем с лицом форреста гампа стрела никогда не попадет в финального босса. Или попадет, но уже в следующий раз. Столько стараний, столько времени убито на квест, и даже спать не лег, чтобы не пришлось заново проходить. А ведь утром ехать в институт и уже светает.
«4:44» – подсказывают настольные часы на его мутный вопрос. Пару часиков еще успеет подремать.
Октябрь наступил так же стремительно, как закончилось лето. На каникулы Вася, разумеется, никуда не ездил, в отличии от Сергея Попова, который с первых же учебных дней вновь превратился в Центр Женского Внимания. Конечно, с такими-то бабками… Даже в «Armour of God» пропихнули донат, а как славно все начиналось!
Василий до сих пор не может забыть того восхищения, который вызвали в нем вступительный видеоролик и последующее погружение в игру. Затянуло. В первый сеанс оторваться долго не мог, играл всю ночь и до обеда, настолько его потрясла графика и вообще геймпей. NPC от живых людей не отличишь.
А потом – приелось, что ли. И, наконец, пару дней назад с глобальным обновлением полюбившаяся игра скатилась в разряд «говнища». Нахрена СС ввели и донат? Хуже ведь стало.
Телефон пиликает от сообщения в WhatsApp.
«Ты тоже вылетел?» – пишет Джейн. Та девушка, которая играет Лазутчиком под ником Джеймс.
«Да», – отвечает.
«У наших у всех игра зависла»
«Не удивительно. Поделом разрабам. Пусть у них все серваки сдохнут от жадности»
«Этот чудик Дуля опять говорит, что всему виной заговор Темных)))»
«Дебил он, чё ты его слушаешь? В психушку ему надо лечиться. Какой адекватный человек поверит, что персонажи компьютерной игры переселяются в тела пользователей?»
Джейн набирает сообщение и не отправляет. Молчит. Вася откладывает телефон в сторону.
С девушкой он как-то обменялся номерами и выяснил в переписке: что она живет в Израиле, ей почти тридцать, дважды разведена и два ребенка от разных отцов, служит в армии. И хотя на фото Джейн – сущий секс-ангел, всерьез подкатывать к ней Вася не был настроен. Нет, не из-за возраста, расстояния или ее «бойцовского» нрава. А из-за детей. Васе втемяшилось в голову, что тащить левых отпрысков на своем горбу он не станет. Но виртуально флиртовал с одинокой мамашей, оттачивая таким образом навыки донжуана.
«Я спать», – пишет, наконец, Джейн.
«Я тоже. Спокойной ночи»
«Целую»
Он принудительно тушит компьютер кнопкой питания, на мониторе которого не дрогнуло ни пикселя с тех пор, как зависла картинка, смахивает с дивана учебники с тетрадями (после учебы нашел целых пять минут на курсовую, пока виртуальные друзья в рейд не позвали), и валится на их место. Не постелив и не раздеваясь.
Но тут же дверь в его комнату с грохотом распахивается. От неожиданности Вася прыгает до потолка: в проеме при сером свете утреннего окна возникает силуэт, очень похожий на Дарта Вейдера!
– Чё за херня?!
Дарт Вейдер включает верхний свет, и Вася понимает, что обознался: этот злодей из какой-то другой истории.
– Папа, если это пранк, то очень хреновый, – бормочет он с перепугу. – Честно, я в последний раз. А потом сяду за курсовую.
– Твоих родителей не существует, – гудит четырехликий шлем.
– К-как?
Звонит телефон. Парень кидается к трубке, мимолетом соображая – что кому нужно от него в такой поздний, или слишком ранний, час, – и готовится орать на помощь. Номер не определяется.
– Алло? Помогите, ко мне ворвался психо…
– Твоих родителей не существует, – повторяет в трубке голос мрачного гостя.
– А-а-а! – Вася отшвыривает смартфон и забивается в угол.
– Не узнал меня, да? – говорит Ворон, неторопливо приближаясь к пареньку. – Я говорил, что в игру попадаешь не ты, а твоя душа, которая, впрочем, никогда тебе не принадлежала. Даже мысли, которые порхают у тебя в голове, складываются из мэрлонских знаков по формуле нашего синтаксиса (иначе как бы мы, мэрлонцы, нашли общий язык с вами, представителями недоносков Вселенной?). Вынь мысли из своей головы – и ты исчезнешь туда, откуда мы выкопали ваш дикий по всем понятиям этнос… Проклятый Автор, ты создал меня чересчур говорливым! Да… я с детства знаю историю Мэрлона, а теперь знаю, что все мои знания до сего момента, откровенная ложь. Моей планеты, моей родины в том виде, в котором она представлялась мне, никогда не существовало. И твоей, по всей видимости, тоже… Глубоко же Ты закопал меня, Автор. Придумал матрешку из миров, а самый внутренний наводнил главными героями. Ну, зато теперь я знаю, что такой – быть Автором, быть САМОМУ ПО СЕБЕ.
– Кажется, я вспомнил тебя, – говорит Вася. – Ты Ворон. Ты персонаж из игры. Но как ты… перелез из компьютера ко мне в комнату???
– Ты вспомнил, потому что я тебе так велел. Раньше я был частью Автора, теперь Автор – часть меня, а ты исполнитель моей воли. Но, честно говоря, ты мне без надобности. Я буду рассказывать сам о себе.
– Ты убьешь меня?
– Конечно! Но сперва посмотрю на мир твоими глазами.
Я одергиваю шторы и окидываю взглядом убогую панораму земной улицы: предрассветный час; по двору сам по себе катится автомобиль, выруливает к парковке, орошая светом фар пустоту без деревьев, игровых площадок, беседок и ранних прохожих, которым следовало бы неспеша плестись на работу куда-нибудь на другой конец города или за город. На занавесках в доме напротив проявляются и пропадают тени, но их отбрасывают не жильцы, атакованные приступом бессонницы, – они возникают сами собой на границе авторского и читательского воображений. И даже электричества, которому вверено питать осветительные и электроприборы, никогда не изобретали в этом самодельном мирке, состоящим из ста метров прямого вида за рамкой окна. Так что при желании можно выкрутить любую лампочку, и она все равно будет гореть в руках, исправно следуя доверенной ей подсознанием функции.
Возвращаю внимание в комнату Василия: стол с компьютером и часами, диван, кучка тетрадей, разбитый телефон, окно, дверь – несколько четких деталей внутри кубического пространства со стенами, полом и потолком неопределенного цвета и размера. На подоконнике возникает горшок с цветком и тут же пропадает, на стенах появляются и исчезают картины и фотографии в рамочках. По тому же неясному правилу комнату обставляет эфемерная мебель, книжные полки, расстилаются ковры, – которые вмиг испаряются, меняют формы, переносятся на другое место или заменяются чем-то другим. Лотерейный барабан дизайнерских решений, которые никак не могут прижиться, зафиксироваться в быстрой смене наскакивающих друг на друга псевдохудожественных галлюцинаций и читательских догадок.
Вероятно, у прежнего Автора не хватило фантазии изобразить быт главного героя, как и описать его самого.
– Ага. Теперь я понимаю, отчего земляне так цепко держатся за слова и цифры. Того, что не обличено словом, не существует, а что выражено – все равно не имеет четкого представления.
Я только щелкнул пальцами – и непрерывный калейдоскоп форм, цветов и размеров густеет от вкраплений статичных предметов. Синие обои клеятся к стенам, шкаф из ДСП утверждается в углу, наверху загорается свечная люстра XIX века, полы расчерчивает в клетку ванная плитка модного красно-белого окраса, а к столу прижимается дедушкино пианино с милым цветком в вазе на узорной салфетке…
Ладно, хватит дурачиться. Пора выходить из нереальности. Нет главного героя – нет и повествования про него. Нет повествования – остается только действительность. Куда мне, в сущности, и надо. Из разряда вымыслов стать физически ощутимым телом – чего еще может пожелать лично для себя литературный персонаж?..
Достаю из ножен великолепный Меч Вельзевула и направляю острие в сердце Василия. Парень трясется в углу и хнычет. Мнит себя настоящим, хотя, по сути, занимает в сюжете места не больше, чем его компьютер.
…Но вдруг, неожиданно для меня, окно лопается и вместе с брызгами осколков на меня валится незнакомец в таком же, как у меня, Скафандре Бога.
– Остановись! – кричит незнакомец. – Ты зашел слишком далеко. Ты не должен быть здесь!
– Это ты помог мне выбраться из уничтоженного Мэрлона, – говорю я, отступая. – Кто ты?
– Меня зовут Федор Николаевич Сорокин. А ты – мой Проводник.
– Проводник?
Этот Сорокин, кем бы он ни был, вздумал мне помешать. Тревожит меня то, что он осведомлен о ситуации лучше и, вероятно, не уступает мне по силе.
– Ты программа, помогающая мне не затеряться в дебрях чужого сознания. Отчасти я – твой прообраз, контролирующий твою работу.
– Что за шутки?
– Ты пересекаешь границы алгоритма. Твоя задача – просто вывести сознание мальчика из глубокого сна.
Киваю на забитого дурачка.
– Его?
– Да. Как жаль видеть его таким. Это его последнее состояние: вялое, самокритичное… Анастасия Петровна, что ж вы делаете со своим сыном. Нет, эту мадам больше нельзя пускать в больничное крыло. Так, программиста я вызвал. Наверно, он перепрошьет модуль Проводника. М-да… только обрадовался успешному окончанию эксперимента, а тут такой серьезный сбой…
– Вы разговариваете сами с собой, уважаемый Сорокин?
– Скорее всего, Саша, мой пациент, которому мы снимся в данный момент, слышит и запоминает мои слова, а затем вставляет их в сон рядом со своими фантазиями, если момент подходящий. Стараюсь больше говорить и размышлять вслух, чтобы не терять с ним связь. Помогает направлять его мысль. Я долго работаю в области морфологии, и знаете, так же, как нет двух одинаковых характеров, так нет и пары идентичных голов. В чужом сознании все стоит неровно, а порой и вовсе верх дном. Бесконтрольные иллюзии сумбурны. Они напоминают витраж из плаката кумира, обстановки понравившихся книг и видеоигр, персонажей фильмов, аллюзий, личных воспоминаний, обиды школьных времен, роликов из YouTube и популярных новостных тем – и все это в одном флаконе. Можете себе такое представить? Не удивлюсь, если в подобном сне появится, к примеру, крокодил с медными крыльями, или, что еще нелепей, Золушка, полюбившая Святого Патрика.
– Выходит, мы во сне этого главного героя?
– Не совсем его. Этот парень – Вася – отголосок внутреннего состояния моего пациента. На самом деле я и имени Василия не должен знать, потому что меня здесь нет, но во сне это не имеет значения.
Его здесь нет. Это хорошая новость.
– И что же вы намерены предпринять, Федор Николаевич?
– Буду ждать, пока тебя починят. Я иду по тонкому льду, Проводник. Мальчик в коме, его сознание ранимо. Если что-то пойдет не так, последствия будут катастрофичными. В моих руках его жизнь и собственная репутация как ученого.
– Полагаю, вам обещали неплохую награду за спасение вашего пациента.
– Его спасение и есть награда. Плюс – это неповторимый научный опыт.
– Странно. Не уверен, что именно я произнес свою предыдущую реплику, – говорю я.
– Верно. Реплики генерируются в голове того, кому мы снимся. Присмотритесь к Василию.
Я нагибаюсь к прижухшему геймеру, тот приподнимает голову навстречу. Глаза Васи полны черноты и боли, но жабьи губы отдельно от общей композиции лица растягиваются в улыбке, и он говорит голосом Федора Николаевича:
– Наверно, ему снится кошмар. Тем не менее, он хозяин своего кошмара.
– Выходит, вы мой прототип? – спрашивает Вася моим голосом.
Ясно. Угнетенный Автор продолжает вещать из темницы. Выдумал защитника своему герою. Не очень правдоподобно, но в Его состоянии уцепишься и за соломинку.
Я и Сорокин в одинаковых Доспехах. Лица закрыты; парень прокручивает диалоги в своей голове – значит, если хорошенько перемешать, Автор не догадается, кто есть кто и окончательно запутается.
– Я знаю только то, что знает он, – Сорокин кивает на геймера. – Раньше мы с тобой являлись одним персонажем. Но ты научился действовать самостоятельно. Жаль, я не уловил опасности сразу.
– Вы ошибаетесь, – я медленно обхожу Федора Николаевича справа, чтобы он, сохраняя между нами дистанцию, вынужден был перемещаться по окружности к моей первоначальной позиции. – Нас было трое. Автор не смог противостоять моему влиянию и в итоге подчинился. Теперь я устанавливаю правила, а не это недорисованное чучело.
– Если ты прав, значит, ситуация перешла красную черту. Я должен действовать решительно.
Мой противник вынимает меч и укрывается черным щитом. Настрой у него воистину серьезный.
Я останавливаюсь в углу, где спрятался парень. Руки безоружны – даю понять, что именно я в статусе жертвы намечающегося насилия.
– Ворон с самого начала зарекомендовал себя как персонаж с наклонностью злодея, – говорю я. – Если когда-то мы были с тобой одним целым, тогда и вы, дорогой мой Сорокин, не воплощение добродетели.
– Отчасти ты прав…
– А значит, – перебиваю, – и вы пришли сюда не ради спасения. Мы боремся за одно и то же, но разделять влияние не станем.
Федор Николаевич делает шаг вперед и направляет оружие мне в грудь.
– Погубить иллюзию ради воцарения здравого ума – одно, – говорит он. – Устанавливать диктат – совершенно другое.
– Вы враг ему, дорогой Сорокин. Такой же, как и я.
– Останови его, – шепчет Вася за моей спиной. Двое в одинаковых Доспехах Вельзевула для него неразличимы. Никто не знает, кто из нас я на самом деле.
Теперь немножко накалим обстановку.
– Неправда, я стремлюсь помочь ему! – кричит один Ворон.
– Тогда почему у вашего пациента такая неприязнь к вам? Что вы делаете с ним? – орет другой Ворон.
– Ты никогда не бывал на Земле. Наши методы чужды твоему рассудку!
– Ты не владеешь информацией, как ты можешь судить, кто враг, а кто нет?
– Прекращай эти свои игры!
– Вижу, по-хорошему ты не хочешь.
Перепалка достигает нужной температуры – и Ворон атакует меня. Черный меч его стремительно жалит мой зеркальный нагрудник…
…но вдруг происходит взрыв, стена комнаты вываливается наружу и тягой вакуума в открытом космосе Ворона всасывает в пустоту частично созданного Автором неба. Я и Вася по какой-то причине остаемся невредимыми.
Поворачиваюсь к парню, замечаю на его лице добрую и застенчивую улыбку.
– Это ты сделал? – спрашиваю.
– Да.
Что поделать: я сценарист, а не литератор. Мое ремесло – заимствовать одобренные культэлитой сюжетные ходы, а не наращивать в тексте жирок межстрочных смыслов и самопальной философии, как это пытался сделать прошлый Автор.
Вася наивно полагает, что избавился от того, от кого нужно.
– Спасибо, – говорю я. Парень встает на ноги с мыслью, что все плохое осталось позади. – Спасибо, Автор, за эту твою последнюю конвульсию. Но, честно говоря, не вижу в ней смысла.
Лицо Василия меняется после этих слов, глаза от ужаса пустеют, рот немо раззевается, а в следующий миг его отсеченная голова катится по кафельному полу и замирает около разбитого смартфона. Обезглавленное тело валится на диван.
Вот и все. Ради чего стоило брыкаться и отдалять неминуемое?
Дом, в котором жил геймер, трясется от лихорадки, кашляет, отхаркивая кирпичи и пыль, бьется стекло, на полах вздуваются и лопаются бетонные волдыри. Этот псевдомирок мне без надобности, его можно разрушить. Выбираюсь на крышу через окно по пожарной лестнице, где меня ждет подвешенный в воздухе вертолет. Хватаюсь за веревочный трап за секунду до того, как провалится крыша, вся масса девятиэтажного здания устремится грудой вниз и целый гейзер пыли ударит в небо с первых этажей.
Вертолет набирает высоту или, что скорее всего, просто мир подо мной катится к черту. Черное нефтеподобное озеро абсолютного Ничего, вытекшее из-за горизонта, топит стометровый отрезок видимой мной недавно из окна улицы и руины дома с трупом бывшего главного героя, заливает серые облака, утреннее солнце и все, все, все, что подразумевалось, но так и не было зафиксировано словом. Наступает кромешный мрак.
Я карабкаюсь по веревочной лестнице навстречу кругу лопастей и долгожданной свободе, вываливаюсь в пустой салон через открытую дверь… и вдруг к своему удивлению попадаю на железнодорожные пути.
1.
Декорации сменились.
Я нахожусь в тоннеле с мягким светом. Впереди бесконечные рельсы, которые сходятся далеко-далеко по законам линейной перспективы, а потом сворачивают влево и больше не видны. Наверно, в этом измерении, куда я попал, нет горизонта, потому что я не должен знать о столь отдаленном повороте. Пахнет мазутом, плесенью, металлом и почему-то хлоркой. За спиной большой киноэкран с парящим вертолетом, распахнутой дверью в кабину и болтающимся на ветру трапом. Нет сомнений – я вышел именно оттуда. Только вот – куда?
Как бы не нарваться на очередные выпады затухающей воли Автора. Прислушиваюсь. Тихо, никого. Нет больше сумятицы в мыслях, сопровождающей меня до этой поры, нет разногласий внутриличностных масштабов, никто не ставит преград, не кричит и не спорит. Впервые полотно реальности гладкое, без складок, без нагромождения деталей и сумбурных движений. Так, словно галдящая толпа, где каждый со своим мнением, голосом, натурой и жизненной историей, вдруг замолкает, сливаясь в одну личность. Я один. Вокруг тишина и спокойствие, и даже чувствую биение возбужденного сердца.
Скафандра Вельзевула на мне больше нет. Наверно, потому, что я наконец-то покинул вымышленную вселенную. Так это и есть Земля? Точнее, тот мир, откуда родом сам Автор. Внутреннее подсознательное намекает, что я нахожусь в некой пограничной зоне.
Меня постепенно наполняет осознание, что все трудности остались позади, побег из книги почти удался. Я полон предвосхищения жизни на Свободе – там, где я сам решаю, что со мной будет происходить и как я захочу поступить в той или иной ситуации. Сам – а не под диктовку стоящих превыше меня.
Интересно, каково мышление землян? Как они разделяют время? На слова, предложения, абзацы и тома? А события – на главы?..
Вдруг раздается надрывный и мощный гудок, заставивший на миг оцепенеть. Из-за поворота выглядывает яркий прожектор. Поезд? Ну да, я ведь на железной дороге. Причем он имеет полное право здесь находиться, в отличие от незваного пришельца, которого судьбе угодно было замуровать в замкнутом пространстве наедине с металлическим монстром.
Киноэкран к тому времени сам собой схлопнулся и растворился, за ним – продолжение бесконечной рельсовой дороги. Локомотив снова гудит. Во мне просыпается древнее, небывалое доселе чувство – страх.
Я пячусь назад, оглушенный открытием в себе диких инстинктов, и чем яростней бьет по лицу свет приближающегося монстра, тем торопливее становятся мои шаги. Стены тоннеля ровные, без проводов, ниш, люков и лестниц. Я перехожу на бег. Минутное удовольствие как ветром сдуло. Понимание того, что здесь ни спрятаться, ни убежать наслаивает уровни страха и придает сил, но одновременно с этим я теряю всякую надежду. Не так я представлял себе триумфальный побег. Стук стали о многотонную сталь нарастает. Грохот катится быстрей локомотива, щекочет нервы и почти кусает за пятки…
Надо же было так вляпаться! Но если существует вход сюда, найдется и выход!
То ли из-за паники, то ли из-за сверхъестественной скорости бега – череда шпал расплывается, и теперь я бегу по однородному настилу, в котором едва угадываются очертания отдельных, бесконечно повторяющихся через равные дистанции, предметов. Стены, потолок, озаренные прожектором, становятся легкими, тонкими, почти полупрозрачными, и кажется теперь, что поверхность тоннеля сама излучает свет…
Поезд нагоняет, почти у меня за спиной. Я вкладываю в ноги всю волю, все резервы – только бы миновали меня жернова рокочущей судьбы. Даже на связные мысли не хватает энергии, а точнее – я и мой Страх несемся так быстро, что мысль не успевает оформиться: зарождается в глубинах ума, набухает, пробивается на поверхность осмысления – и тут ее моментально сносит встречным ураганом новых обстоятельств, развеивает, как невесомую пенку, позади меня. Успеваю ухватить лишь обрывки слов, символов, образов тающей за спиной мысли, а новая уже привлекает внимание, тянет к себе, нарастает – и тоже сдувается ветром…
Кто я?.. Откуда я?.. Когда все началось?..
…Сквозь стенки тоннеля сочится мягкий свет. Иногда мелькают тени и начинают доноситься глухие звуки. Наверно, галлюцинация. Или там живут боги.
Прекрасные голоса, манящие. О чем они говорят? Не разобрать. Только если остановиться и послушать. Вдруг они помогут?
Нет, это самоубийство!
А если это ловушка?
Остановиться – значит погибнуть.
Луч прожектора, я замечаю, со временем становится короче. Будто перегорает лампа. Но яркость остается прежней.
Тупик? Небытие? Впереди как будто бесконечность, в которой пропадают даже фотоны…
Где выход? Почему отсюда нет выхода?!
