Над Нейвой рекою идем эскадроном

– То-то же, поручик. Пусть задействует прибывших из Верхне-Синячихинского завода. И немедленно передать приказ капитану Казагранди начать постепенно отходить за реку к селу Путиловскому. Через полчаса доложить мне, как исполняется мой приказ!

– Слушаюсь!

Через некоторое время Иннокентий Семёнович снова поднёс к глазам бинокль. Удостоверился, что его приказ начали исполнять. Люди постепенно начинали оттягиваться к реке. Дождь тем временем прекратился. На гору поднялся сам Николай Казагранди.

– Ну, что там?

– Имеются потери как с нашей стороны, так и у красных.

– Приказ об отступлении мой понятен?

– Да, господин полковник. Хотя я бы ещё посмотрел, кто кого.

– Завтра прибудет в Останино казачья сотня Вольшевского, Петропавловский полк Куренкова, и вы, капитан, возьмёте Алапаевск. Вас я назначаю командиром этой группы. Поберегите людей, они вам понадобятся.

– Кто будет отступать в арьергарде? Красные скоро снова пойдут в атаку.

– Я приказал последним отступать штабс-капитану Цветкову. Храбрый офицер, при встрече с Вержбитским буду хлопотать о представлении его к очередному чину, – подытожил полковник Смолин. – Ускорьте отход людей!

И Казагранди пошёл к отходящему отряду. А Иннокентий, повернувшись к офицеру-артиллеристу, приказал:

– Артиллерии приготовиться!

Когда последние бойцы покинули окопы, из леса снова показались цепи красных. Через некоторое время, увидев, что их никто не встречает, а белые отступают, они с особой резвостью устремились к селу. Иннокентий Семёнович всматривался в приближающихся к околице красноармейцев. Впереди бежали три человека. Какой же из этих троих командир? Полковник повёл биноклем. Справа бежал совсем молодой солдат, держа винтовку наперевес, рядом бежал боец постарше. Дальше рассматривать не имело смысла, ибо красные достигли околицы.

– Пора!

И Смолин махнул фуражкой. Тотчас же офицер-корректировщик, указав координаты, приказал:

– По красным гадам из всех орудий пулемётов беглым, огонь!

И впереди перед селом – там, где бежал молодой красноармеец и цепь красных – выросли столбы огня, дыма и земли. Когда дым рассеялся, то там, где бежали парнишка-солдат и следующие за ним красноармейцы, никого не было. Полковник перенёс свой взгляд на реку. Через мост двигалась толпа отступающих Ишимского полка, многие брели просто бродом через реку. Вдруг из леса полыхнуло пламя, и раздался треск. Страшные крики потрясли воздух! Снаряды красных попали по мосту, их батарея сработала так же точно. Иннокентий Семёнович увидел падающих в воду людей. И вдруг откуда-то сбоку по отступающим ударил красный пулемёт. Несколько офицеров кинулись к нему, и он замолчал.

– Пулемётчикам оставаться до темноты на местах, прикрывать отход! Батарее сниматься и отойти к Путиловскому! Командирам подать к утру списки отличившихся в этом бою!

Отдав эти последние распоряжения, Смолин вызвал адъютанта и поехал в Останино.

Тем временем разгорячённый боем Василий Путилин толкнул в бок Алексея Суворова:

– Алёшка, слышишь, отступать приказывают, как будто мы уступаем красным!

– Врёшь!

Но тут действительно донеслось:

– Команде конной разведки начать отход к реке!

Молодые офицеры нехотя покинули свои окопы и мелкой трусцой побежали за своим командиром Афанасием Тороповым. У реки было приказано остановиться и остаться в арьергарде, прикрывая отход остальных. У реки, уложив на камни винтовки с какими-то особыми прицелами, сидело несколько бойцов. Поручик Гошка Соколов указал на них Алексею:

– Женщины! Снайперы из пешей разведки! Хочешь, при случае познакомлю?

Суворов с нескрываемым удивлением уставился на снайперскую группу, но толком разглядеть барышень, облачённых в солдатское обмундирование, ему не пришлось. После страшного удара вражеской артиллерии внезапно застрочил пулемёт. Торопов, повернувшись к алапаевцам, махнул рукой в сторону трассирующих очередей. Василий первым мелкими перебежками бросился в сторону отрезающего офицеров от переправы красного пулемёта. Ещё бросок – и вот она, пулемётная команда как на ладони. У всех глаза смотрят на мечущихся по берегу белогвардейцев. Одна граната, вторая – и всё было кончено, пулемёт замолчал навсегда. После чего младшие офицеры конной разведки Алексей Суворов, Василий Путилин, Георгий Соколов, Михаил Абрамов и Александр Румянцев перешли вброд Синячиху и прибыли в село Останино, которое и было пунктом сбора.

Вскоре туда подтянулся и весь полк. Стали подсчитывать потери, сушить насквозь промокшую одежду и располагаться на ночлег.

– Капитан Казагранди, ещё раз подготовьте мне список отличившихся! – скомандовал Смолин.

Утром прибыла казачья сотня и подошёл с обозом снарядов Петропавловский полк. И в тот же день бойцы Ишимского полка, не задерживаясь в Нижней Синячихе, которую красные оставили в то же утро без боя, заняли село Толмачёво, что в семи верстах от города. А полковник Смолин отбыл к своей колонне в село Коптеловское, где наступление остановилось, потому как отступающие красные взорвали железнодорожный мост.

* * *

Во время атаки Роман потерял фуражку, и теперь, когда началась следующая, он бежал, всматриваясь в чёрную заболоченную землю. Но фуражки не нашел. Держался, как всегда, справа от командира, стараясь не отставать и подражать бывалым бойцам. Но вдруг возле самой околицы страшный удар потряс землю… Перед самыми глазами мелькнул столб пламени. Взрывная сила подбросила Федорахина вверх, перевернула и ударила оземь. Больше он ничего не помнил.

И потому не знал Роман о поражении своих товарищей из остатков Алапаевского полка под Нейво-Шайтанским заводом. И о гибели комбата Жукова и командира седьмой роты Басова он тоже не знал. Не видел он и отступающие через Алапаевск части. И конечно, не мог он принять участие в последнем бою за город, лежа на госпитальной койке…

Часть II

Партизаны

Глава 1

«Я вам обещаю…»

Вокруг стоял стеной вековой лес, обдавая окрестности запахом прелой хвои. Моросил мелкий осенний дождь, накатывал морок ненастного осеннего вечера. В это время года уже не бывает весёлого птичьего разноголосья, разве что послышится иногда стук дятла, неутомимого таёжного труженика, каркнет изредка ниоткуда взявшаяся ворона, протрещит сорока, да по утрам пронесется эхом крик улетающих журавлей.