Шарик в кубике

– Что за чертовщина? – встревожился Пайк.

– Металлическое чудовище, – ответила девушка. – Я много раз слышала этот скрежет и один раз увидела этого монстра. Целый час после этого бежала, все успокоиться не могла. По-моему, он старается до нас добраться.

– Надеюсь, этот колпак над кроватью нас защитит.

– Хочется верить, – пробормотала Ирина. – Но вряд ли.

В бесплодных блужданиях по абсолютно одинаковым по размерам, но разным по назначению комнатам прошло, наверное, несколько дней – по местному времени, разумеется. Соответствуют ли они земным дням, с уверенностью утверждать было невозможно, поскольку ничего похожего на часы пленникам ни разу не попалось. Среди бесконечных ванных, туалетов, столовых и спален порой попадались любопытные помещения, например, спортзал, оборудованный замечательными устройствами для накачки мускулов. Пайк вяло пнул штангу и отправился дальше, хотя Ирина и выразила желание повисеть на брусьях. Пару раз встретился каминный зал с креслами и вместительным шкафом, полным безумных книг по философии и оккультизму. Огонь, правда, заменяла искусная динамическая подсветка. Иногда некоторые предметы обстановки бывали кем-то разрушены и лежали на полу бесформенными грудами обломков. Впервые увидев такой разгром, Пайк попытался сначала собственными руками, а затем чем попало сломать стул, резонно выбрав наименее прочную, с его точки зрения, мебель. Но его постигла жестокая неудача.

Особенно угнетало полное отсутствие в этих катакомбах других людей, хотя время от времени странники как будто натыкались на следы чьего-то присутствия.

– Ты мог бы поклясться, что этот кусок мыла использовал именно ты? – спросила однажды Ирина.

Пайк подумал и не стал разбрасываться клятвами.

С каждой ночью лязг и ворчание механического зверя становились все навязчивей. Пайк привык к постоянному чувству тревоги и, в общем, почти не обращал на звуки внимания, а Ирина постепенно теряла самообладание. Ночами хищник скребся в соседнюю стену, не делая осмысленных попыток обойти препятствие. Его унылый хрип, и еще удручающее однообразие помещений довели ее до состояния, близкого к ступору. Ни она, ни Пайк не могли понять, кому и зачем понадобилось лишать их привычной жизни и помещать в это нелепое, не имевшее никакого смысла место. В дискуссиях и спорах они не нашли разумных объяснений случившемуся с ними несчастью. Особенно же озадачивала внезапность, с какой их выдернули из жизни и поместили в эти катакомбы.

– А чем ты занималась до того, как очутилась здесь? – спросил однажды Пайк во время трапезы, апатично поглощая вареную треску.

– Я выделяла экстракт белладонны, – с таким же точно выражением ответила Ирина. – Меня вот что интересует – кто будет принимать роды, если у меня заведется ребенок?

– Первобытные люди с этим успешно справлялись. Кроме того, здесь все настолько стерильно… Не могу себе представить, что придется прожить в четырех стенах долгие годы.

Как-то ночью они устроились в одной из одинаковых спален с темным небом на низком потолке, с плоской кроватью и гулкой акустикой, а также с непременной резиновой подушкой, присыпанной чем-то вроде талька. Зверь еще не успел вычислить их местонахождение и взревывал где-то в отдалении.

– Что нам делать, Пайк? – спросила Ирина, безуспешно пытаясь стянуть опостылевшую майку. Проклятую тряпку ничто из имевшихся в наличии предметов не брало, даже тонкая полоска лезвия безопасной бритвы. Загадочные символы нахально светились в темноте. Впрочем, одежда легко пропускала воздух и влагу. Хорошо еще, что шорты оставили снимающимися.

– Может, пусть он нас сожрет? – догадался Пайк.

Ирина ужаснулась.

– Ни за что! Лучше я утоплюсь в ванной.

– Результат один и тот же, малышка.

– В ванной тебя не будут с хрустом жевать.

– Резонно.

Зверь добрался до соседнего помещения примерно к середине ночи. Злобное уханье звучало несравненно громче обычного. Пайку даже показалось, что в нечленораздельном хрипе чудовища проскакивают нотки торжества.

Внезапно звук переместился левее и стал чуть глуше. Похоже, злобный механизм каким-то образом осознал несокрушимость стен и обходил препятствие с фланга. Рычание усилилось и раздавалось уже из ванной комнаты. Дверь, ведущая в нее, внезапно задрожала под напором массивного туловища, ее петли затрещали. Лампы на потолке вспыхнули неровным светом и истерически заморгали. Ирина взвизгнула и вскочила с кровати, зачем-то вцепившись в плечо товарища и едва не раздирая его сверхпрочную футболку в клочья.

Пайк спрыгнул с ложа со стороны, ближайшей к «столовой», и сдернул за собой парализованную ужасом подругу. Трещавшая по швам дверь наконец не выдержала напора и взорвалась фонтаном крупных и острых осколков. Один из них просвистел над ухом Пайка. Чудовище, оказавшееся стальным красноглазым ковшом, резво покатилось к пленникам, клацнуло по пути челюстями и легко разделалось с кроватью. В это время беглецы, однако, уже пересекали «столовую».

– Проклятый робот сменил программу, – просипел на бегу Пайк.

К несчастью, безумный агрегат стал свидетелем того, как можно просто и без усилий распахнуть закрытую дверь и, спрятав боковые манипуляторы, проскочить в нее практически не снижая скорости. А двигался он ничуть не медленней беглецов, и при этом не уставал…

Как назло, почти все двери открывались по ходу движения и помогали скорее монстру, чем терявшим остатки сил Пайку и Ирине. Момент поглощения пленников гигантской пастью близился, а в мозгу Пайка так и не шевельнулось ни одной спасительной мысли. Впрочем, появилась одна самоубийственная. Настал миг, когда Пайк, замыкавший колонну беглецов, осознал наконец, что бежать бессмысленно, и остановился. «Все, – сказал он себе и остановился. – Если бы они действительно хотели меня убить, могли бы сделать это раньше и без театральных представлений». Ирина, топоча, скрылась за чередой дверей. Лязг агрегата тоже почему-то затих.

Пайк медленно обернулся, автоматически отметив факт, что встретиться с преследователем ему довелось в «спальне». «Стоило ли так надрываться?» – отстраненно подумалось ему. Чертов робот стоял тут же, словно в недоумении от внезапного прекращения погони. Кошмарная челюсть потрясенно отвисла, рубиновые камеры-глазницы мигали, передавая в «мозг» монстра новую информацию. Наконец, спустя несколько мучительных секунд, сервомоторы зажужжали, колеса пришли в движение, ковш с зубами взбодрился и наехал на Пайка, чтобы нежно погрузить его в пропахшее разгоряченным металлом нутро.

«Ну и устал же я», – успел подумать Пайк.

Ирина внезапно поняла, что уже пару минут слышит только собственное хриплое дыхание, и остановилась. За ней длинной анфиладой тянулись распахнутые двери. Тишина резала уши. Еле передвигая внезапно обмякшие ноги, девушка двинулась в обратную сторону. В каждую следующую комнату она заглядывала, готовая увидеть самое худшее – окровавленное тело Пайка, возможно, без конечностей и головы. От таких видений мутило. Войдя в шестое или седьмое помещение, она увидела монстра, невозмутимого, как скала металлолома на городской свалке автомобилей. Внутри него что-то жужжало и шевелилось, издавая то ли стоны, то ли всхлипы.

– Гадкая железка! – напрягая последние силы, заревела Ирина и упала – усталые ноги подкосились и отказались держать ее. Горючие слезы хлынули из ее карих глаз, так нравившихся Пайку в свете искусственного ночного неба.

А бездушный механизм повернулся на роликах и заскользил прочь, торжествующе ухая. Ирина кое-как поднялась и заковыляла вслед, время от времени апатично пиная монстра по гулкой корме.

Спустя какое-то время, когда единственным желанием девушки стало упасть и тут же умереть, механизм остановился перед дверью, за все время почему-то ни разу не встретившейся пленникам. На ней изумрудно сиял математический знак равенства. Несколько минут ничего не происходило, как будто некто идентифицировал посетителя, затем дверь отъехала в сторону, пропустила монстра во тьму и захлопнулась перед носом Ирины.

Кукурузные ландшафты и гадкая слизь

1

Какое-то дерзкое насекомое вздумало устроить из носа Пайка взлетную площадку, и ему это почти удалось. В последний момент странник успел сбить наглеца и огляделся. «Как-то неудачно я теряю сознание», – подумалось ему после того, как он убедился в том, что покинул-таки опостылевшие однообразные помещения. Откровенно говоря, легкий ветерок, приятного оттенка небо и веселая лужайка, на которой он лежал, нравились ему гораздо больше пластиковых стен. Тут же вспомнились металлическое чудище и Ирина со сверкающими перед его, Пайка, носом пятками. Бросив случайный взгляд на свою зеленую майку, путник увидел, что в ее когда-то монотонной структуре возникли мелкие, едва заметные дырки, сквозь которые просвечивал голый торс. Спиральный знак при этом остался нетронутым.

Пайк сел и призадумался. Похоже, единственный путь выбраться из предыдущего душного мирка – дать поглотить себя монстру, и Пайк искренне желал Ирине сообразить это и последовать за ним. Ему также очень хотелось надеяться, что он вернулся на Землю и находится сейчас в обыкновенном лесу, где обязательно наткнется на автотрассу и вернется домой.

Но что же случилось после того, как он оказался в чреве механизма? Веселая маечка с номером по-прежнему на нем, ссадин и ушибов, тем более следов от укусов металлических зубов не видно, налицо неистребимая бодрость и свежесть ощущений. Непонятно. А если что-то непонятно, как помнил Пайк еще с детских лет, нужно кого-нибудь спросить.

Вооруженный этой конструктивной мыслью, он упруго поднялся и двинулся в первом попавшемся направлении, на всякий случай прислушиваясь, не донесется ли с какой-нибудь стороны шум проезжающих грузовиков. Но чем дальше он отходил от места пробуждения, тем больше сомневался в том, что ему удалось вернуться домой. Не то чтобы ему попадались необычные деревья или что-то подобное, нет. Лес выглядел просто стерильно: полностью отсутствовали упавшие стволы, сухие ветки, жухлая листва и тому подобное. Если Пайку встречался гриб, то он обязательно был съедобным и просто поражал своим лубочным видом. Скоро невольный путешественник уже не сомневался, что стал жертвой очередного эксперимента над собой

Странно, но этот ботанико-энтомологический рай решительно не нравился ему. И все же единственное, что по-настоящему огорчало путника – это отсутствие Ирины, к которой он успел привязаться за те несколько дней, что они провели вместе. Впрочем, ход событий во многом определялся не Пайком, следовательно, сокрушаться о том, что все могло бы быть не так, казалось ему глупым.

Между тем роща превратилась в опушку, и путник вышел к участку почвы, подозрительно напоминавшему делянку. Растения, удивительно похожие на кукурузу, произрастали на ней стройными рядами, закрывая дальний обзор. Ни дороги, ни даже тропинки поблизости не оказалось, и Пайк, поколебавшись, углубился в посевы злака. Пыль со стеблей тотчас набилась ему в нос и заставила чихать. Откуда-то выскочил солидных размеров пес, посмотрел на Пайка и скрылся в зарослях. «Поблизости ферма», – удовлетворенно заключил путешественник. Заросли кукурузы кончились, и Пайк выбрался на открытое место.

Сопровождаемый давешним псом, со стороны поселения, состоявшего из десятка-другого хижин, к нему приближался коренастый, на редкость волосатый мужлан. Еще издали он помахал рукой Пайку, приглашая того поскорее подойти. Вблизи крестьянин оказался еще более диковатым, но добродушия не утратил, лучистым взором окидывая Пайка с ног до головы. Ноги и туловище мужика были покрыты неким подобием мешковины, подвязанной грубой веревкой. Просветленно взирая на Пайка, он произнес:

– Добро пожаловать в Рай, странник. Зови меня Серафимом.

– А ты меня Пайком, дружище.

И они направились к поселению. Взрослых нигде видно не было, лишь несколько грязноватых мальчиков и девочек разного возраста вылезли откуда-то из-за изб и уставились на Пайка.

– Привет, ребятишки! – вскричал тот, пошарил в воображаемых карманах в поисках конфет и убедительно развел руки: – Нету.

Серафим провел Пайка сквозь толпу детей к строению, торчавшему посреди поселка и увенчанному чем-то вроде стяга неопределенного оттенка. Тот слабо трепыхался на ветру. На пороге дома Пайк увидел юную девушку неземной красоты. Она изобразила приглашающий жест и отодвинулась вглубь помещения, Серафим вежливо подтолкнул Пайка, дверь скрипнула и затворилась за его спиной.

Комната освещалась через две квадратные дырки. Посреди нее торчало толстое бревно, подпиравшее потолок, а рядом с ним стоял топчан, на котором возлежал древний старец в сиреневой майке с неким значком на груди и. Он с детским любопытством взирал на Пайка. Выглядел он даже более заросшим волосами, чем Серафим, а седина придавала ему изрядный налет благообразия.

– Давно ли ты от механического зверя? – проникновенно поинтересовался старик. Девица заботливо поправила под его головой скатанную в рулон соломенную подстилку. Пайк взял себя в руки и сосредоточился на вопросе, однако ответить не успел. – Небось все такой же красноглазый и скрипучий? Помню, долго я от него бегал, пока однажды он меня тепленьким не взял, прямо из койки. Я и пискнуть не успел, как оказался у него в утробе. Ну да это к лучшему – посмотри вокруг, все это создал я и мои потомки, мои и Крушильды. Меня-то звать… не помню, называй дедом, как все. А это правнучек мой, Серафим, и дочка его Сластена…

– Польщен! – воскликнул Пайк, желая продемонстрировать Сластене, что у него имеется язык и он владеет речью, сорвал воображаемую шляпу и раскланялся.

Прекрасная селянка неожиданно для Пайка произвела на него ошеломляющее впечатление, и странник напомнил себе о семьях, оставленных им на Земле и в катакомбах. Девушка смутилась и спряталась за столбом, робко выглядывая оттуда.