Одноклеточный

– Как это не сама? – Она удивилась и в недоумении уставилась на меня. И вдруг словно о чем-то догадалась, и сразу же прыснула смехом. – Маттаку! Ты подумал, что Зид меня заставил? Ну точно бака! Ахо какой-то! Если бы я сама не хотела с тобой встретиться, послала бы его к демонам, и только. – Я не удержался и улыбнулся, отчего Аоки внезапно нахмурилась и добавила: – Помнишь ещё, о чем мы договорились? Про онну?

Я кивнул с дурацкой ухмылкой, никак не сумел быстро физиономию закаменить. И опять надел проекторы, чтобы поскорее от Аоки отвернуться. На раме байка я нашёл плоскую этикетку размером семь на десять сантиметров, а в ней обнаружился очень простой магнитный чип.

– А это что за штука, зачем она?

– Регистрация, не понял ещё? Это в новых аппаратах такие бирки внутри рамы помещают, а раньше их снаружи приклеивали. Тут рег-номер байка, инфа о владельце, какие-то ещё полицейские данные типа истории аппарата. Всё закодировано, само собой, так просто не расковыряешь…

– Так он со спутника отслеживается, что ли?

– Да кому за тобой следить надо? – в досаде воскликнула девушка. – Всё отслеживается, и «ёкай» здесь не исключение. А твой «хорнет» разве невидимый?

– Конечно, просто я подумал, что этот байк старый, давно на приколе и снят с учета…

– И как бы ты на нём поехал? Егор, ну ты иногда просто как ребёнок! Ладно, давай доверенность оформим, а то в полицию загремишь за угон.

Она сняла с багажника своей машины смарт и быстро соединилась с полицейским департаментом. Ей пришлось приложить большой палец и показать радужку камере над экранчиком, чтобы подписать доверенность. Через пару секунд документ уже пришёл на мой смарт – тот пискнул, оповестив меня о почте.

– И не вздумай оторвать «этикетку», моментально разрушишь контакт между чипом и антенной, – продолжила наставления Аоки. – Первый же патруль заметёт тебя как угонщика, доказывай потом в участке, что ты не пингвин. Давай теперь зажигание на твой отпечаток пальца настроим… – Она приложила мой большой палец к датчику под гнездом для ключа, и байк немного подумал, принимая новый отпечаток. – Ну, поехали? Симатта, у тебя же ещё нормальной куртки нет, и шлемака…

Она выдвинула нижний ящик шкафа с инструментами, и там обнаружился широкий прорезиненный плащ, абсолютно чёрный и какой-то гофрированный.

– Вот, держи мой суйкан, я раньше в нём ездила. Тебе, правда, может быть маловат…

Но я всё-таки натянул его, было у него свойство легко растягиваться поперёк складок. По длине он едва прикрывал мне бёдра, до колен сантиметров десять не достал. Но мне суйкан понравился, под него никакой дождь и тем более снег не сумеет проникнуть. И закрывался он надёжно, на обычную магнитную молнию.

– Силиконовый, не порвётся! – заверила Аоки. – Но это что… Почти весь свет он превращает в энергию, и ещё ветер, теперь у тебя всегда будет дармовая энергия. Когда ты его носишь, конечно. – Она вынула из моего смарта кабель зарядника и вставила его в маленький разъём на внутреннем кармане плаща.

– Сутэки! – восхитился я.

– Это ещё что! Вот, смотри – я сама придумала, недаром у меня папаша хацумей, мне свой ген передал. – Она надавила на какую-то точку пальцем, и из воротника выдвинулась гибкая пластиковая трубка. Очень тонкая, почти как игла. – Можно закачать литр пойла и зюзить его по капле, пока на заправке или ещё где торчать приходится. Особенно зимой полезно, чтобы сакэ греться, а разведёшь в нём жидкий экстази – вообще кайф. Нравится? – Я кивнул. – И вот тебе мой второй шлем, носи пока. Фирменный чип я в нём уже убила. Всё равно я редко пассажиров катаю… Байкерсы и штаны у тебя вроде в порядке, сойдут на первое время. Очки спрячь в карман, а перчатки оставь.

Аоки критически осмотрела меня со всех сторон, почему-то улыбаясь, и наконец кивнула. Затем вдруг схватила с вобиля мою старую куртку и постучала по ней, чтобы я ничего не забыл. И в одном закрытом отделении нащупала «кид»! Это детский смарт с одной кнопкой, который сам сообщает родителям об опасности, если ребёнку что-то грозит. Мне так неловко стало, что я выхватил у неё прибор и зажал в кулаке. Аоки уже хохотала в полный голос, но почему-то не обидно.

– Мне родители давно дали, а я всё выбросить забываю. Он отключен…

– Конечно, конечно! Теперь ты со мной, Егор, и с друзьями-камайну. Мы тебя в обиду не дадим. – И опять фыркнула.

Я настроил смарт на Аокин шлем, чтобы можно было по дороге разговаривать, и мы дружно выехали за ворота гаража. Я на новом байке себя не слишком-то уверенно чувствовал, потому что приходилось немного вперёд наклоняться.

Утреннее синее небо, конечно, уже затянулось густыми тучами, осень всё-таки.

А шлем у неё был замечательный, крепко на черепе сидел. И уличные шумы в него слабо проникали, рёв машин и особенно всяких грузовиков – а раньше они меня крепко доставали. Аоки всё разгонялась, но не торопясь, и одним глазком на меня поглядывала, как я – успеваю ли? Я тоже мог на экранчике внутри шлема видеть, что у меня сзади делается. Мы почему-то к бухте поехали, а не в город, как я сперва подумал. А потом сообразил, что на незнакомом байке лучше сперва по более-менее свободным дорогам погонять, чтобы эстакад и опасных развилок с пробками не было.

На спине у Аоки, когда мы из ворот выехали, реклама разных мотоциклетных магазинов стала появляться, байки разные и так далее. Я подумал, что мне тоже надо суйкан под рекламу продать, если кто-нибудь купит. Только у него форма не очень удачная, большая картинка будет скукоживаться…

Когда скорость у нас за сто пятьдесят перевалила, Аоки сказала:

– Пока тебя не сдуло, щиток выдвини. Там на левой ручке голубенькая кнопка с ветерком, сразу поймёшь.

Я надавил кнопку, щиток и правда выдвинулся. Но пальцем я зацепил ещё и маленький свитч по соседству, потому что в ушах у меня вдруг раздался мощный гул мотоциклетного мотора! Чуть руль от неожиданности не выпустил. Я тут же поспешно перевёл свитч в прежнюю позицию, и опять стало тихо.

– Тут ещё что-то есть, переключишь – и двигатель слышно, – сказал я.

– Запись мотора! – рассмеялась Аоки. Что-то я совсем отстал от байкерских штучек, всё время она надо мной потешалась. – Интерактивная, реагирует на газ, торможение и повороты. Плохо же не чувствовать собственного железного зверя. А вообще-то вобиль несерьёзно фырчит, и я ему в память покруче звуки записала, из библиотеки взяла. Там и другие кнопари есть, можешь радио или эмпешку из коллекции послушать. Только я их давно собирала, старьё там всякое лежит.

Я врубил Аокины эмпешки. В уши мне заревел хард-боп – миллион нот в минуту, жуткая каша из труб, барабанов, тарелок… Чего только не было. Я послушал немного и на звук мотора переключил, только громкость убавил.

Когда мы на горки въезжали, мне казалось, что я сейчас взлечу под облака прямо на «ёкае»! Газ откроешь – и шагнул вперёд, к другому перекрёстку. Я так быстро никогда не ездил, больше ста у меня не бывало, потому что папаша мне запретил разгоняться на «хорнете». Байк-то старый, сломается ещё прямо на ходу. Дома и машины на встречной полосе словно наезжали на меня, становились одной смазанной картинкой, а я протыкал её будто спица! Я не могу своими словами объяснить, как это здорово – когда машины остаются справа как стоячие, а ведь они тоже едут.

Несколько раз я становился огромной стальной птицей и отрывался от асфальта, парил и едва не кричал от восторга!

– Ты спокойнее, Егор, а то совсем улетишь мозгами, – хмыкнула Аоки, когда я что-то радостное хрюкнул. – Контроль за дорогой не теряй.

И я постарался опять собрать голову в холодный мыслящий орган, только у меня плохо получилось.

Мы уже объехали бухту с частными яхтами и пирсами, по самому краю прибрежного холма. Тут уже можно было разглядеть через смог огромные покорёженные остовы небоскрёбов на Полосе – которые ещё не обвалились. Началась санитарная зона. Тут повсюду были натыканы предупреждающие знаки и натянутая колючая проволокой под напряжением. Дорога, само собой, оставалась открытой, но хорошо просматривалась и охранялась со спутников. Чтобы обитатели Полосы не вздумали хлынуть в приличные кварталы и учинить погромы. А парни с Полосы даже не помышляли о такой глупости, я сто раз видел, как они потешаются над этими электро-заборами.

А в санитарной зоне жили нормальные люди и работали дешёвые забегаловки и магазины. Это ещё не Полоса, но уже и не город. То есть не тот многоэтажный город, что уцелел и занимает большую часть нашего острова.

Скорость пришлось снизить раза в два, а то мы навернулись бы на лежачих полицейских.

– Дотирахэ? Почуял нрав «ёкая»? – спросила Аоки. – Давай пожуём чего-нибудь, тут могучая кухня.

Мы тормознули возле мотеля с вывеской «Падший небоскрёб». Дом был выкрашен в ржавый цвет, на нём были нарисованы трещины, а из стен торчали куски арматуры. Но на безопасной высоте. Рядом с мотелем имелась мастерская с автозаправкой, ресторанчик и ещё пара бараков. В ресторан мы и вошли, бросив байки на открытой стоянке.

– А ты не боишься, что здесь твою «ямаху» могут угнать? Или свинтят что-нибудь…

– Пусть только попробуют, у меня электроника надёжная. К тому же тут кибер-охрана, ты не понял? Владельцы только изображают разруху, на публику работают – мол, цены у них такие же низкие, как на Полосе. А вообще-то у меня такая сигнализация стоит, что у любого вора через пять секунд кишки завернутся. Мне Тадаси крутую защиту установил.

По случаю полудня народа в ресторане почти не было. Из старинного музыкального автомата негромко звучала хогаку – что-то нихонское из прошлого века. Зажав шлемы под мышкой, мы с топотом прошли за столик возле окна. Я такую гордость чувствовал, что у меня красивая онна и настоящая байкерская одежда, и перчатки! Пусть Аоки говорит, что она не моя девушка. Но не станет же она об этом вслух кричать? И все на меня по другому уже смотрели, или мне так казалось? Да неважно.

Я поглядел сбоку на Аоки – как её синяя причёска у меня на уровне груди плывет, немного впереди. Она тоже незаметно улыбалась. Тут она на меня посмотрела, и я подумал, что она тоже мной гордится – то есть моей фигурой. Волосы-то я с морды сбрил, и на ней не написано: «Замедленное мышление».

– Как обычно, Аоки-сама? – спросила смуглая филиппинка в застиранном «сэйра-фуку» – традиционном костюмчике в полоску. Многие старшие школьницы такие носят. И даже потом, когда уже в университет поступают или на работу, пока муж не запретит. – А что молодому господину?

– Менюшку дай, познакомлю, – сказала Аоки. Я принял пластиковую книжку с картинками разных напитков и блюд. – Потри пальцем белый уголок, и сможешь гохан понюхать.

Мне жареный тунец с бобами понравился. Аоки была не против, и мы большую тарелку заказали. А напитки она сама выбирала. Мне названия ни о чем не сказали, странные они были, и Аоки с хитрой миной на меня покосилась, когда девчонке их назвала.

Я поглядел в окно и увидел рядом с нашими байками, метрах в десяти от ресторана человека в чёрном длиннополом плаще и шляпе. И ещё у него очки были, вроде моих проекторов. Он как будто ничего не делал, просто смотрел на плашку бумеля в руке. Что-то в этом человеке показалось мне знакомым, как будто я уже встречал его.

– Аоки-сан, возле твоей «ямахи» какой-то странный отоко торчит.

– Пусть только подойдёт, тикусёмо, – нахмурилась девушка. – Не проблюётся потом.

И вдруг этот тип поглядел прямо на нас, а ведь мы за пластиком окна были, и ничего увидеть он не мог. Я словно вблизи разглядел его хищный нос и острую чёрную бородку. По-моему, он видел нас сквозь все преграды. Но в следующую секунду отоко уже отвернулся и пропал за грузовиком одним резким движением, только пола плаща колыхнулась.

– Кусотарэ, – буркнула Аоки.