Архитектурные путешествия с дедушкой Тусо

Под отборные винчики и креативную кухню в мозгах вызревает некая философия. Скажем, в широком смысле, тусовщики это и VIPы, и мы, постоянные тусо, и пресса. Всех объединяет стремление к современным светским посиделкам, желание погрузится в фимиам возрожденных аристократических салонов Российской империи.

Себя показать и других посмотреть, расширить связи, выпить и покушать чего-то ресторанненького, в конце концов.

Дедушка Тусо, киевская тусовка. Часть 2

А мы, постоянные тусо – необходимый фон для VIPов, подсветка бриллиантов, театральная массовка для прим, иногда кузня кадров. Большие деньги не любят своей родословности. В нужное время они дистанцируются от хозяев, работают под псевдонимами, мультиплицируются усилиями наёмных менеджеров.

Они освобождают хозяев от рутины, отпускают их наводить лоск в салонах, приближать небесталанных кутюр, шлифовать манеры, тусоваться.

История прошла еще один шаг своей резьбы, всё возвратилось на место.

Отвлёкся, а рядом бушевал Толя – добивал разговором молодого тусо. Толя, бывший зернотрейдер, ныне госкомитетчик посещает тусовки выборочно. Исключительно по рангу нужных персон.

Похоже, в своё время Толя не долетел до вершины и уже не долетит. Но топливо есть, реактивный двигатель работает, оставляя в небе расходящийся след. «Ты меня послушай», скармливал молодому Толя, «я плохому учить не буду. Это разве инжир? Вот при советах я настоящий инжир ел с деревьев на Кавказе. А ты уже никогда не попробуешь.». При этом Толя направлял на предмет охаивания худой указательный палец, напоминающий указку моего школьного математика Михаила Борисовича.

Боковым зрением улавливаю происходящее безобразие. Допустим, домашний туалет используется также для чтения газет. Ресторанный же туалет вынужден как евнух созерцать набеги пар, по пьянке пораженных купидоном.

В компетенции ресторанного туалета также приём излишеств после фуршетизации желудков. Один несчастный тусо совершил извержение выпитосъеденного, не донеся до туалета. Так зверь-секьюрити вынес этого тусо за дверь ресторана и выкинул на нестерильный асфальт, погрузив предварительно кулак в его грудную клетку. Тусо долго ещё показывал знакомым вмятину в груди, размером с воронку от снаряда немецкой пушки «Дора».

Ладно о печальном.

Пора мне и честь знать. Покидаю хлебосольное место чтобы снова и снова возвращаться в завораживающую красующуюся жизнь, к значимым персонам, к волнующему общению, к очередному празднику.

Больбот.

Фронтовая история жизни моего деда!

Начинал мой дед Алексей морским пехотинцем с Финской войны 1939—1940 гг, где и получил 1-е ранение. Из воспоминаний у него осталось то, как кок вкусно готовил на корабле и как они, здоровые парни, шли бесстрашно в бой. Ему тогда было не полных 18.

Дед Алексей слева с фронтовым другом

Когда получил первое ранение, после госпиталя его направили на курсы офицеров и на фронт он уже возвратился командиром артиллерии.

Дед был сибиряком, высокого роста, 1 м 92 см, и был отобран в сибирский батальон морской пехоты. Первое ранение получил на Финской войне, затем ещё 2 осколка в лёгкие и бедро. Когда он раздевался до пояса, на спине у него был огромный шрам. Вспоминал как его оперировали без анестезии вытаскивая осколки.

Был случай, во время передислокации артиллерии, не успели убрать пушки а сквозь них пошла танковая колонна, через пушки и людей. Дед начал кричать на танкистов, как вдруг из остановившегося танка, с люка спустился маршал танковых войск Рыбалка и извинился перед дедом. Мама говорит дед был вспыльчивый, не сдерживал своих эмоций, смелый и отчаянный.

В 1945 он войну не закончил, его направили на Японскую, которую закончил в 1947 году.

Мой дед Алексей

Моя бабушка Анна служила с января 1942 года, перед этим закончила курсы медсестер и направлена в полевой госпиталь. Их госпиталь был на передовой, они шли за нашими войсками. При отправки на фронт была свидетелем того, как немецкие самолёты разбомбили под Тулой полный эшелон новобранцев, еще не успевших сделать ни одного выстрела. Была страшная бомбежка. Бабушка рассказывала про тяжело раненых, особенно в живот, они просили пить, а им было нельзя.

Моя бабушка Анна с моей мамой Натальей

Бабушка дошла до Берлина а деда развернули в Польшу.

В самом Берлине было спокойно. А когда они возвращались назад, их предупреждали об опасности на каждом шагу. Было ужасно терять своих побратимов после войны! Бабушка рассказала про случай, когда после операции хирург ночью вышел покурить, огонь от папиросы для него стал фатальным. Снайпер-фриц, так она называла фашистов, попал ему прямо в голову. Спасти его не смогли. А её подруга белоруска Полина взорвалась на повозке проезжая по неразменированному минному полю. Еще при дальних переходах солдатам приходилось пить воду с болота. А мёртвые фрицы лежали раздутыми в своих мундирах и подванивали. Во время дислокации они рыли временные землянки. Украшениями к праздникам землянок были бинты, окрашенные зеленкой и йодом.