Услышать, как растет трава

– Ти-ихон, – ласково протянул я. – Тихо-оня мой добрый. Краса-авец… Пойдем со мной прогуляемся, а? Ты же знаешь, как мы тебя любим. И машинку для тебя приготовили. Ты ведь у-умный, ла-асковый – все на свете понимаешь…

Все это я даже не говорил, а почти распевал, и медвежья голова вдруг медленно-медленно потянулась ко мне. Замерев, я ошарашено замолчал, и в следующую секунду шершавый горячий язык мазнул меня по левой щеке, и еще раз – уже по правой. Господи! Я чуть не умер! Сначала от страха, а потом от жаркой признательности. Потому что все получилось, и я мог поклясться, что Тихон меня понял! Понял и принял! И сны он про нас тоже наверняка видел, и верил, что рано или поздно кто-нибудь придет за ним. Вот мы и пришли! Отныне я был уверен, что ни грызть неуклюжего спасателя, ни мстить кому-то из моих друзей Тихон не станет. Никаким туповатым зверем он не был и точно понимал, кто есть кто. Тем более что наш Тихон был не просто медведем, а цирковым артистом, и, как я уже говорил, вместо одноядерного процессора давненько носил в голове нечто более мощное.

– Пошли, мой хороший, я помогу… Выбирайся, тут совсем недалеко. Смоемся из этого гадюшника, а после доставим тебя в нормальное место…

Он снова лизнул меня в щеку, и я вспомнил те знаменитые кадры с англичанином Ричардом Уисом, что в несколько дней облетели всю сеть. На них огромный лебедь доверчиво обвил шею спасителя своей, а голову положил мужчине на грудь. Это при том, что характер лебедя немногим нежнее медвежьего…

– Давай же, Тихон! Надо выходить отсюда, – я поманил его руками и чуть отодвинулся.

С тяжелым стоном, мохнатый пленник оперся на передние лапы, двумя судорожными рывками выполз из клетки.

– Молодец, Тихон! Молодчага!

А он тем временем на несколько секунд припал к полу, словно пережидая приступ боли и собираясь с силами.

– Как они тебя, бедненького! – я робко погладил зверя. Шерсть медвежья была далеко не шелковистой, да и грязи на ней хватало, но сейчас я не обращал на это никакого внимания. – Давай, Тихон! Ты ведь можешь. Вставай на задние лапы и доберемся до фургона… Как там у вас говорили… Але оп!

Тихон поднял голову, качнулся всем телом и внезапно стал подниматься. Прямо как кит из океана. Я до двух сосчитать не успел, как он полностью выпрямился. Да!! Он стоял на задних лапах и был теперь выше меня на целую голову!

– Ай, красава! – я осторожно попятился. – Ай, молодец! Давай за мной, Тихон! Уходим отсюда. Всего-то несколько шажков…

Волки, кабаны и прочие зверюшки в своих клетках пришли в неистовство. Метались и тыкались мордами в прутья, скреблись и поскуливали. Но я старался на них не смотреть. Ну, правда, не могли мы всех выпустить. Кроме того, эти ребятки были вполне способны меня сожрать. Их, как ни крути, привезли не из цирка, а прямиком из леса…

Когда мы выходили на крыльцо, меня можно было смело выжимать, лицо, спина – все было мокрым от пота. Но Тихон продолжал шагать за мной, и я уже не сомневался: главное чудо произошло, и теперь у нас все получится…

Глава 7 Я допрашиваю врага

На крыльцо мы вышли, точно на цирковую арену. Даже связанный охранник задергался и заегозил в своем креслице, силясь отодвинуться от нас подальше. Только Боб с Зайцем не позволили ему опрокинуться. Впрочем, и они ошалело смотрели на моего высоченного соседа. Стоящий на задних лапах Тихон был, в самом деле, прекрасен.

– Ну, ты даешь! – тихо проговорил Кулер и тоже отступил на шаг. Даже через балаклаву было видно, что рот у него приоткрыт.

– Все нормально, своих он не трогает, – я погладил медведя, а он, скрипуче переступив, с кряхтением опустился на перила. Стоять ему, бедолаге, было тяжело. Мне показалось, что он дрожит. Ну, да! – озноб волнами проходил по крупному телу – теперь я отчетливо ощущал это и ладонью. На миг мне даже захотелось обнять Тихона. И обнял бы, если б не таращившийся на нас охранник.

– Енот вас не напугал?

– Что? Ах, да, енот… Да нет, мы поначалу вовсе подумали, что это кошка, особенно и не смотрели.

– А где фургон? – спросил я.

– Да вот он, уже подъезжает, – Боб спрыгнул с крыльца, взмахнул своей картофелепушкой. Из-за угла показался «Citroen Jumper», наш железный скакун и бегун, на который мы возлагали все свои надежды. Осторожно газуя, Тарас подогнал наше авточудо вплотную к ступеням, Боб проворно распахнул задние дверцы.

– Полезет он? Сумеешь уговорить?

Вопросы были обращены ко мне, но я помалкивал. А что тут можно было сказать? Да, Тихона я вывел, но на волю выходить – это одно, а упихивать зверя в тесный автокороб – совсем другое. Но и задерживаться здесь было нельзя. По сути, мы стояли на самом виду, и каждая жилочка во мне сейчас исходила заячьей дрожью. Все висело на волоске, и в любой момент могло случиться непредвиденное. Хотя главным непредвиденным событием являлась на сегодняшний день наша несуразная команда. Лилипуты, осмелившиеся воровать пирожок у Гулливера… Да блин! – если бы не Тихон и не та жесть, которую собирались с ним сотворить здешние хозяева, сто раз мы бы еще подумали. Только вся штука крылась в том, что папы и мамы воспитывали нас несколько иначе. В детском саду и в школе, с экранов телевизоров и отовсюду нам без устали твердили, что животных надо любить, а природу всячески оберегать, что если кому-то больно, нужно вставать на защиту и пытаться помочь. Вот мы и пытались. Потому что чувствовали и знали: случись сегодня с Тихоном страшное, и для нас рухнет всё. И весь мир, и наша дружба, и вера во что-то первостепенное, на чем, как на трех пескариках еще покоилась наша большая планета.

– Серегу бы еще как-то забрать… – пробормотал Боб.

Я мысленно ахнул. А я-то про нашего товарища забыл! Немудрено при таком-то напряге.

– А где он?

– Мы этого обормота пытались спрашивать. Скотч даже сняли…

– И что?

– Ругается, гад. Угрожает…

– Вон оно как, – я повернул голову. Связанный охранник криво улыбнулся. Пыжился, герой – понял уже, что никаким спецназом тут не пахнет. Сявки пришли малолетние, любители пепси-колы и соленых сухариков. Вот только гадостей от него я что-то пока не слышал. Да и во взгляде его я уловил проблеск неуверенности. Нет, не нас он испугался – Тихона. Знал, что тут ему может по-настоящему обломиться. Такой зверюга и без лап головенку в два счета открутит.

– Сейчас он нам все скажет, – я наклонился к лицу мужчины. Балаклавы на мне не было, мы смотрели друг на друга в упор. В редком ежике волос на его голове я разглядел седину.

– Дети, наверное, дома есть?

– Уж всяко постарше и поумнее вас, – процедил он.

– Значит, некому будет плакать, если умнее, – я недобро прищурился. – Ты, гопник, думаешь, мы играться сюда приехали? По глазам вижу, что именно так ты и думал. Только я ведь скажу сейчас «фас», и все закончится. Во всяком случае, для тебя. Догадываешься, что может произойти?

Лицо у мужчины посерело, он явно догадывался.

– Ты этого не сделаешь, – тихо сказал он.

– Правильно, никто из нас этого не сделает, – я некрасиво оскалился. – Причем мы тебя и пальцем не тронем. Все сделает он. Легко и просто.

– Не надо, парень…

– Значит, веришь, что это возможно?

– Верю.

– Правильно делаешь, – похвалил я. – Потому что медведи злопамятны, это во всех энциклопедиях написано. И врагов своих они отлично запоминают, а таких, как ты, на раз перекусывают.

– Слушай, – губы у мужчины дрогнули. – Я ведь не трогал вашего медведя, клянусь чем угодно! Зачем мне это, сам подумай! Мое дело – сторожить, вот я и сторожу.

– Ладно, допустим. А кто трогал?

– Ребята с полигона. Там у нас целая команда.

– Знаешь имена, фамилии?

Мужчина сглотнул. Разговор пошел жесткий, становиться стукачом ему явно не улыбалось.

– Они приходили вчера, уколы ему какие-то ставили, а потом… Потом лапы цепляли веревками, меж прутьев вытягивали и ломали.

– Ты, значит, смотрел и наслаждался?

– Да нет – слышал. Ну, и это… Раньше приходилось наблюдать. Перед серьезными боями часто так делают.

– Серьезными? Это как?