Верь в меня

Утром его ожидал кофе в постель, выключенные телефоны и включенный макбук под нос: «Давай, стучи по клавишам, трудяга. Стучи быстро. Закончишь с этой мелочью, будешь писать о главном…» Потом следовал ненавязчиво подсунутый под тот же нос ланч, который поглощался писателем без перерыва, по ходу работы. Часа в четыре Денис устало отодвигался от компьютера, выбираясь из придуманного им мира Олафа-варвара.

– Добро пожаловать в реальность, – улыбаясь, говорила Маргарита, и он вспоминал, что голоден. Затем следовал новый нырок в псевдоскандинавский эпос, а выныривал Денис вновь в объятия Маргариты…

Она подзаряжала его энергией, как неистощимый аккумулятор. Когда Денис думал, что полностью опустошен, к нему приходило второе дыхание, а затем третье, четвертое… Как говорится, «что тут думать, трясти надо!». Он тряс, и плоды падали в его подставленные ладони.

…Хлопнула входная дверь, и на секунду Денис понял, что зверски проголодался, но встать уже не было сил. «Жизнь все-таки прекрасная штука, черт подери!» – успел подумать он, погружаясь в бездонную тьму.

* * *

Потом сквозь прикрытые веки зазолотился солнечный свет.

Вишняков распахнул глаза. Ослепительное солнце, голубое небо с редкими облачками, ветерок ласково овевает разгоряченное лицо, почему-то пахнет морем…

Какое море?!

А что… Что это такое?!

Прямо перед его носом покачивалась петля. Отвратительно грубая веревка с торчащими из нее частичками костры. Почему-то именно эти кусочки вызвали в нем мучительный протест – он представил, как они впиваются ему в шею, царапают…

«Не хочу!» – метнулась паническая мысль.

Наспех оструганные доски под ногами. Не привыкшие ходить босиком ступни чувствовали шероховатость дерева, занозы впивались в неогрубевшую кожу. На чем он стоит? Даже не люк, табуретка. Мелочи виделись, как под увеличительным стеклом. Щекотки одеревеневших волокон он испугался, а того, что его сейчас вздернут за здорово живешь…

И в эту секунду Денис понял, что все взаправду. Эти недоструганные доски, петля, жара и его глухо стучащее сердце. Он заметался, попытался сдвинуться с места, но локти оказались туго стянутыми за спиной; хотел крикнуть, но горло выдало какой-то сдавленный писк. Что это, почему, где он? Впрочем, какая разница, где! Он стоит на какой-то табуретке, связанный… Может быть, его сонного увезли? Наркотиками накачали? Кто? Маргарита? Но какая разница, кто… Его, Дениса Вишнякова, сейчас не станет, и помощи ждать неоткуда.

Не хочу!

За спиной глухо, гулко и медленно застучали тамтамы. Такой звук получается, если в туго натянутую кожу бить обернутой в мех колотушкой. Жуть, мракобесие! За что?!

Петля продолжала издевательски покачиваться, через нее проглядывало белое пушистое облако, лучик солнца ласкал скулу, а сердце уже било пудовым молотом, вторя тамтамам за спиной, отдавая в виски. Он замычал из последних сил, рванулся вперед, табуретка покачнулась, Денис с криком полетел вниз, на доски помоста…

…И вздрогнул, когда понял, что «приземлился» на собственную кровать, этот рывок и крик вытолкнули его из ночного кошмара.

Это сон? Наваждение закончилось? Лучик солнца действительно грел его лицо, пробившись сквозь прозрачный тюль занавески, но это было не там, а здесь, в его квартире, на родной семейной двуспальной кровати… в которой вчера торжествовала над ним ведьма-суккуб Маргарита. А почему так чудовищно громко продолжает стучать сердце?! Нет, конечно, сердце не может издавать таких звуков. Денис уже проснулся, хотя и видел окружающую его реальность как в тумане. Так и до сердечного приступа недалеко…

Стучали в дверь.

Руки Дениса еще подрагивали, а дыхание было спертым, когда он, путаясь ногами в покрывале, выкарабкивался из кровати. Странно, что стучат – электричество, что ли, вырубили… Звонок же есть… А сердце все частило. Жуткий сон, жуткий. И как хорошо, что это просто сон. Привыкнуть бы теперь к мысли, что это был просто сон…

Даже не спросив: «Кто там?», Денис открыл дверь. За нею на площадке стоял персонаж, достойный привидеться еще в одном кошмаре.

Дядька лет пятидесяти, одетый в синий, видавший виды рабочий комбинезон, в стоптанных тяжелых ботинках, покрытых, как и края штанин, серой, заскорузлой грязью. Грузная и нелепая фигура, голова словно вдавлена в плечи, шеи просто не видно. Как будто ее нет и вовсе. Морщины такие глубокие, точно вырезаны стамеской. Как персонаж из семейки Адамс… Из левого нагрудного кармана у мужика торчала рулетка, из правого отвертка.

– Вам кого? – опомнился Денис, поймав себя на том, что неприлично долго молчит и рассматривает пришедшего.

Гость, который явно мог бы стать подходящим кандидатом для съемок в фильме ужасов, ответил ему сначала непроницаемым взглядом мутноватых осоловелых глаз под клоками спутанных седых бровей, густых, как у кормчего застоя. Затем прокашлялся и сипло сказал:

– Так это… Где покойный-то? Куда проходить?

От неожиданности сердце, недавно едва успокоившееся, снова трепыхнулось, а реальность поплыла. Что это еще за «виденье гробовое»?

– Какой еще покойный? – сердито спросил Денис.

– Так это… – топтался на месте дядька. – Вызов был. На обмер.

– Какой еще… к черту… обмер?! – сердился Денис.

– На обмер покойника, ясен хрен, – невозмутимо ответил визитер. – Вызов поступил в нашу контору.

Несколько секунд Денис тупо соображал, не очередной ли это сон? Затем наконец попытался взять себя в руки.

«В полицию позвонить? Или послать этого типа куда подальше?..» – пронеслась мысль, но предательский холодок засосал под ложечкой. Отвертка, надо же… У похоронного «обмерщика» из кармана отвертка торчит! «Гроб длиной в тринадцать отверток, шириной в пять… Тридцать восемь попугаев, вот же…» – пронеслось у Вишнякова в голове сумасшедшим галопом.

Но дядька засуетился вдруг и стал копаться в карманах спецовки:

– Сейчас, минутку, найду… Накладная тут у меня, как же без накладной… А, вот, пожалуйста!

И на его твердой, шершавой даже на вид ладони появилась желтоватая, сложенная вчетверо бумажка. И этой бумажкой он стал неловко тыкать в сторону Дениса. Тот брезгливо взял листок и развернул. Первый Хвостов переулок, правильно… ага…

– У нас Первый Хвостов переулок, одиннадцать «А», – с ненавистью произнес он.

– Ну и? – не понял работяга.

– А у вас в накладной Первый Хвостов, один «А»! – почти прокричал Денис и ткнул бумажку обратно. – Вот и ну! Баранки гну!

– Эх, вот елки зеленые! – простодушно изумился персонаж и вгляделся в свою бумаженцию, словно видел ее впервые. – Бывает же такое, это мне Светка, скотина, сказала, что одиннадцать, а я и не посмотрел… Ну, извиняйте тогда, не со зла я…

– Будьте любезны, – с ехидством раскланялся Вишняков.

– Да как это я… – пробормотал гробовых дел мастер. – Вот так промашка вышла… Вот и давеча тоже… Уж там, на кладбище. Выкопали мы могилку, а потом прибегают – не там выкопали! Могилку-то! А как же не там, когда в накладной же номер, и место, и…

– Да уйдете вы, в конце-то концов? – теряя терпение, прикрикнул на гостя Денис.

И только когда с грохотом закрыл дверь за непрошеным визитером, сообразил, что имела место быть странная несостыковка. Ну, не ездят дядьки такого вида по домам для обмера покойников. Отверткой, ага… Денис, конечно, не знаток в таких делах, но… кажется, все замеры подобного рода производят… черт его знает, в морге, наверное. Или в больнице. Или в похоронной конторе. И приезжают… если вообще они выезжают… нормальные люди, а не такие, кхм…

Хотя странно. Люди сейчас обычно умирают в больницах. И уж, во всяком случае, всех покойников доставляют в морг. Там их и готовят к погребению. Какой еще домашний обмер?!

Денис хотел спросить об этом гостя, но того и след простыл. Не сказать, что день после такого происшествия был загублен на корню, но настроение оказалось изрядно подгажено.

А как хорошо все было. Две недели назад вышла вторая книга про его скандинавского «героического героя», а это кое-что да значит! И значило это вот что – с ним, Денисом Витальевичем Вишняковым, заключат долгосрочный контракт на серию. Когда-то он только об этом и мечтал. Значит, мечты сбываются все же? Его карьера пошла в гору, и гонорар более чем солидный, и поступления от продаж пусть еще не очень большие (потому что сам тираж не очень большой), но сделают допечатку, а вторая книга в разы увеличивает его писательский доход. Значит, он наконец сам стал «героическим героем»… Так что ж его тревожит?!

Денис пошлепал из прихожей обратно в спальню, и взгляд его упал на прикроватную тумбочку. Там в рамочке стояла фотография, и на ней вся его семья – он сам, Мирослава, Ванечка, которому тогда исполнилось четыре, и двухлетняя Катюша. Ночью он ни разу не смотрел в ту сторону – не до того, извиняюсь, было, чтобы фотографии семейные разглядывать…

Вот оно. Ну да, редкий мужчина не устоит перед таким соблазном, но не каждого мужчину окатывают волны совести такой силы. Причем не постоянно ведь окатывают, а хитро, изуверски, без предупреждения и без видимой причины!

– Мира, я… – начал он, обращаясь к фотографии, осекся и похолодел.

Из рамочки на него смотрела… Маргарита. Она бесстыдно раскинулась на огромном валуне, совершенно обнаженная, а вокруг был пустынный каменистый берег.