Зов дельфина

Лера убеждала себя, что «в этот раз просто звезды так сошлись», но в то же время ловила себя на том, что и сама старается перестроить свой график так, чтобы оставалось время на встречи с Максом.

Хотя первое впечатление – человек из другой вселенной – оказалось даже более верным, нежели можно было предположить. Макс, со всеми своими дружелюбием, отзывчивостью и обаянием, оказался той еще головной болью. Не то чтобы он специально искал приключений. Но почему-то возле него постоянно возникала необходимость кого-то спасать, кого-то защищать, кому-то помогать. И все это, разумеется, срочно-срочно-срочно! Так что он вполне мог сорваться и исчезнуть, не удосужившись предупредить ни Леру, ни кого-нибудь из своих многочисленных друзей – забыв при этом телефон или оказавшись «вне зоны действия сети». А через несколько дней вернуться с таким видом, будто ничего не случилось. Вот уж воистину, горько усмехалась она: хочешь научиться принимать людей такими, какие они есть, – свяжись с Максом. Лопнет ли у тебя в итоге терпение или, напротив, ты познаешь безмятежность дзен – но сам Макс все равно останется все тем же.

Думать о Максе было приятно. Вот так бы лежать в кресле, убаюкивая себя этими расслабляющими мыслями…

Но… устала не устала – изволь собраться, привести себя в порядок (спички, что ли, в глаза вставить, чтоб не закрывались?), и вперед. Ибо обещала. С Максимом планы на этот вечер были согласованы дня четыре назад. Выспаться после дежурства и отправиться с ним в гости – в тот момент идея выглядела более чем соблазнительной. Кто же знал, что после дежурства придется торчать в отделении? И сейчас тащиться через полгорода по неостывшим еще от полуденного пекла улицам казалось почти безумием. Хотя соскучиться она успела изрядно… Да и насчет расстояния – явное преувеличение, до дома этого самого Бориса, чей день рождения служил поводом для сборища, даже черепашьим шагом – не больше часа. И жара уже пошла потихоньку на убыль. Лера потянулась, высвобождаясь из сонных объятий кресла. Свежо станет разве что к полуночи – май выдался традиционно жарким, но нестерпимым зной уже не назовешь. Надо собираться. Интересно, думала она, с наслаждением подставляя лицо прохладным струям из душа, что Макс в качестве подарка приготовил? Небось, какой-нибудь электронный прибабах? Или, как нынче у мальчиков модно, радиоуправляемый вертолет?

Электронным подарок мог считаться разве что с очень большой натяжкой. Хотя пульт радиоуправления присутствовал. Но в гигантской коробке покоился не вертолет – игрушечная железная дорога.

– С возможностью достройки! – гордо сообщил Макс, демонстрируя свое приобретение.

Лера постаралась скрыть снисходительную усмешку – вот уж воистину подходящий подарок для здоровенного двадцативосьмилетнего парня.

Тот, впрочем, игрушке обрадовался совершенно искренне. И после первых тостов бо?льшая половина из двух десятков гостей, покинув накрытый стол, принялись азартно собирать воедино стрелки, поворотные круги, акведуки, тоннели и бог знает что еще.

Остальные устроили танцевальный марафон. Как им не жарко, думала Лера, растянувшись в шезлонге с бокалом вишнево-грейпфрутового сока, щедро сдобренного льдом. С этого угла широкой террасы ей были видны и те, кто увлекся железнодорожным строительством, и те, кто предпочел танцы. Ан нет, все-таки жарко! Кто-то притащил два ведра воды, и танцующие с визгом и воплями принялись обливать друг друга. Да, если так, она, пожалуй, тоже с удовольствием бы повеселилась. И водой бы поплескалась, и потанцевала бы. Но без Макса это было почему-то неинтересно. А тот увлеченно гонял вагончики – восторженных воплей с места «стройки» доносилось не меньше, чем от занятой танцами террасы.

Не только, впрочем, восторженных. Ссорятся они там, что ли? Лера отставила свой бокал и двинулась туда, откуда доносились голоса. В голосе Макса определенно звучало раздражение. Или это был гнев?

– Что за шум, а драки нет? – как могла весело поинтересовалась Лера, подойдя к «железнодорожникам», которые, однако, уже ничего не строили и не гоняли, а довольно бурно о чем-то спорили. – Или есть? В смысле, вы чего тут искрами сыплете?

– Да вот, – Борис пожал плечами. – Спросили про мою последнюю работу, и я имел неосторожность…

– Он забыл, что при Максе нельзя упоминать о дельфинах! – перебила его миниатюрная, очень хорошенькая девушка с длиннющими, ниже пояса, платиновыми волосами, нынешняя пассия Бориса.

Возле стеллажа в углу с высокомерным видом стояла очень на нее похожая, только коротко стриженная красотка в облегающем ярко-красном платье с откровенным декольте. Сестры. Лера вспомнила, как их представляли: Маша и Даша. Или Валя и Галя? Или вовсе Таня и Аня? С Максом сестрички уже были знакомы, а вот Леру окинули не самыми ласковыми взглядами. Особенно та, что в красном, явившаяся на вечеринку без сопровождения, вроде как за компанию с сестрой. Может, не просто за компанию, может, у нее на Макса виды? Глупости какие, мысленно одернула себя Лера. Разве девушка непременно должна ловить кавалера, и уж тем более чужого? Особенно такая красивая, даже, пожалуй, красивее своей сестры. Мальчишеская стрижка, контрастируя с подчеркнуто женственными изгибами, обрисованными ярким платьем, придавала ее облику пикантности. Впрочем, «изгибы» у обеих сестер были одинаково аппетитными, а длина прически – дело личного вкуса, кому стриженые нравятся, кому наоборот. Борис, которому, вероятно, больше нравились «наоборот», ухмыльнувшись, похлопал длинноволосую по выпуклой изящной попке.

– Котик, перебивать невежливо.

Длинноволосая засмеялась.

– Не упомянуть, а потакать преступлению! – взорвался Макс. – И еще шутить над этим!

– Не, Макс, ну ты чего в самом-то деле? – лениво протянул именинник, усаживая длинноволосую блондинку к себе на колени. – Кто тебя укусил? Не, я все понимаю, дельфины – они практически как люди, даже, может, лучше, но я-то тут при чем?

– А ты ни при чем? Вот совсем-совсем? – Макс, казалось, сейчас лопнет от бешенства. – Как ты вообще можешь работать на такого монстра?

– Вот здрасьти! – Борис ссадил блондинку на диван рядом с собой и нахмурился. – Не, Макс, ну ты чего вообще? Я занимаюсь поставкой и монтажом торгового оборудования. Ну там витрины всякие, кассы, весы и тому подобная фигня. Если хозяину торгового центра приспичит разместить посреди своих владений стриптизный шест – ну или бассейн с дельфинами, как в этом случае, – я ж никак на это повлиять не могу. От слова «совсем», понимаешь? То есть абсолютно.

– Бассейн?! – Макс яростно стукнул себя по колену. – Бассейн! Ты эти… бассейны видел?

– Ну не видел, и что?

– А то! Это… это… Ты вообще знаешь, откуда в таких… бассейнах… – Макс прошипел это невинное, в сущности, слово, как выплюнул. – Знаешь, откуда там дельфины? Знаешь, как их добывают? Очень просто. Загоняют стаю, убивают взрослых особей, а малышей забирают и продают владельцам таких вот… цирков и бассейнов. Обучают, в зависимости от хотелок владельца, трюкам разным, причем дрессируют по весьма жестким методикам. Дельфины вообще-то и сами склонны выдумывать всякие фокусы, но прыжки через огненные кольца и тому подобные издевательства им в голову, сам понимаешь, никогда бы не пришли. А тут хозяин – барин. Обученные, хотя правильнее сказать: натасканные дельфины начинают веселить почтенную публику. Недолго. Год-два. Это против нескольких десятков лет в природных условиях. А когда пленники погибают, ловят следующих. Снова и снова. Потому что в неволе дельфины не размножаются.

Спорить Лере вовсе не хотелось – хотя Макс со своей защитой природы нередко, на ее взгляд, перебарщивал, но, собственно, разве это так уж плохо? Дело-то и впрямь важное – но последняя фраза прозвучала для нее как фальшивая нота в красивой, хотя и слишком громкой мелодии:

– Не размножаются? Да неужели? – Она скептически вздернула брови и усмехнулась. – Ты же сам мне недавно показывал видео – как в одном из океанариумов, не помню, в каком именно, у самки двойня родилась. Уже забыл, как детенышами восторгался?

Блондинка в красном, элегантно прислонившаяся к дверному косяку, окинула Леру заинтересованным и одновременно снисходительным взглядом и лениво протянула:

– Действительно… У нас же неподалеку отличный дельфинарий. Как его… «Атлантис»? Или «Нептун», что ли? Не помню. Там часть бухты огорожена, а дельфинчики там так классно скачут. По-моему, никто их особенно не заставляет, они сами. А чего ж не покувыркаться? Бухта там размером… большая, в общем. И кормят их не за трюки, а просто кормят. Чего плохого-то?

Макс окончательно помрачнел:

– Таких единицы. Это… это совсем другое дело! Там… – Он нахмурился, покрутил пальцами, словно пытаясь выудить точные слова из воздуха. – Огороженная бухта – это и впрямь практически естественные условия. Но таких ничтожное количество, общая же ситуация – это полный кошмар. Нынче мода пошла на дельфинов, чуть не каждый занюханный торговый центр норовит у себя для завлечения покупателей «дельфинарий» устроить. – Он произнес «дельфинарий» так презрительно, почти с ненавистью, что Лера буквально услышала кавычки. – Поставят железную бочку, хорошо, если новую, а то возьмут бак, списанный с нефтебазы какой-нибудь, а ведь нефтепродукты толком не отмоешь. Недавно в Краснодарском крае один такой… «дельфинарий»… прикрыли. Дельфинов еле спасли. А сколько таких, которые закрыть не успевают? А передвижные? С надувными бассейнами. Там глубины еле-еле, чтоб дельфинам плавать, а их кувыркаться заставляют. Вода, ясное дело, застаивается, чуть не воняет. Туалетов-то для дельфинов не предусмотрено, а кто ж станет прерывать череду представлений ради того, чтоб воду сменить и бассейн почистить. Постояли в каком-нибудь городе, собрали денег, потом сдули бассейн, а дельфинов в автоцистерны, вроде тех, в которых бензин возят. И поехали.

– Ну… не знаю, – подала голос полненькая брюнетка с забранными в хвост волосами, до того тихо сидевшая в уголке у окна. – По-моему, вы преувеличиваете. Разве не может быть, что дельфинам у людей нравится? И прыгают они с удовольствием. Если бы им плохо было, разве они улыбались бы?

– Улыбаются? – Макс криво усмехнулся. – Видишь ли, – процедил он сквозь зубы, – то, что тебе видится «улыбкой» дельфина, никакого отношения к радости не имеет. Эта, как некоторые любят называть, улыбка – вообще не проявление эмоций. Никаких. Ни положительных, ни даже отрицательных. Не мимика то есть. Вообще-то мимика у дельфинов наличествует, но пресловутая «улыбка» – всего лишь особенности строения головы. Ни радость, ни удовольствие тут ни при чем. И, кстати сказать, эта пресловутая «улыбка» более-менее выражена только у афалин. Ну бутылконосых дельфинов, которых чаще всего рисуют, в кино снимают и в неволе содержат. А вот у малых косаток – они с афалинами близкие родственники, даже скрещиваться могут, но выглядят совершенно по-другому, потому что клюва у них нет, голова лобастая, как у большинства китообразных. С малыми косатками тоже работают, вот только в кино их уже не снимают. Именно потому что при отсутствии «клюва» морда выглядит совсем не так дружелюбно. Хотя косатки тоже охотно идут на контакт с людьми, ведут себя мирно, но чтобы увидеть вот в этом… – он повернул от себя планшет, на экране которого красовалась темная зубастая морда. Почему-то нестрашная, но и милой ее назвать было трудно. – Вот чтобы в этом увидеть улыбку, надо очень большим воображением обладать. Хотя по характеру они примерно такие же, как афалины. Так что эта самая «улыбка» не аргумент. Тем более не аргумент за то, чтобы продолжать издевательства.

– Да ладно нагнетать-то! – Блондинка в красном махнула рукой, словно отметая все возражения. – Видно же, что им там хорошо! И представления они такие классные устраивают…

– Вот скажи, – перебил ее Макс, презрительно хмыкнув и поджимая губы. – Представь на месте дельфинов людей. Огородили им место, кормят, ухаживают, а взамен требуют всякие трюки исполнять. Как в Древнем Риме – гладиаторы. Ты и на такие представления ходила бы? И тоже считала бы их классными?

– А что? – Блондинка дернула плечиком, так что эффектное декольте приняло еще более соблазнительные очертания. – В цирк мы ведь ходим… А там гимнасты, клоуны – тоже ведь, как подумаешь, за еду почтенную публику веселят. Пусть даже и в виде зарплаты эта еда, но какая разница. И еще дрессировщики. Вот скажи, какая разница между самим дрессировщиком и его звериками? Если с точки зрения свободы-несвободы – очень небольшая. И гладиаторские бои тут вовсе ни при чем. Они там должны были убивать друг друга, а дельфинов же не заставляют биться.

– Да они бы и не стали, – раздраженно буркнул Макс. – Только человек убивает себе подобных.

– Да неужели? – Блондинка в красном не на шутку распалилась. – Волки, олени, даже птицы – среди всех животных поединки распространены.

– Это он, наверное, про то, что дельфины ужас какие благородные создания, – сладким, как мед, голоском протянула ее сестрица, соблазнительно изогнувшись, чтобы пристроить голову на плечо Борису. – Даже тонущих людей спасают! Есть тыща рассказов про то, как дельфины уставшего или раненого пловца к берегу толкали.

– Какая ты у меня умная, ужас! – Именинник чмокнул длинноволосую в висок. – А в дополнение к этой тыще рассказов о чудесных спасениях – ни одного рассказа от тех, кого дельфины толкали в обратную сторону. Понятно почему. Но учитываются почему-то только рассказы оставшихся в живых.

– Ты… – Макс несколько раз сжал и разжал кулаки, втянул воздух через сжатые зубы.

– Что – я? – Борис посмотрел на приятеля снисходительно, но неожиданно улыбнулся. – Макс, я вовсе не хотел тебя обидеть. Но здравый смысл никто еще не отменял.

– Думаешь, поймал? – Макс усмехнулся довольно криво. – Я эту шуточку про «тех, кого дельфины толкали от берега» слышал, еще когда в школу не ходил.

– Шуточку? – уточнил Борис. – Или все-таки здравое соображение?

– Ой, не передергивай. – Макс поморщился. – Само собой, это здравое соображение. Только оно ничего не меняет в общей картине. То, что дельфины людей спасают, – не случайность. И не игра. А насчет «от берега»… Представь, что ты вырос в воде. Прожил в ней всю жизнь. Всегда. Понимаешь? С какого перепугу ты будешь – даже желая спасти – пихать кого-то к суше? Дельфинам сама идея суши должна быть чужда органически. Конечно, они не к гипотетическому берегу спасаемых подталкивают. Отнюдь. Всего лишь выталкивают на поверхность воды – чтобы можно было дышать. И все. А уж к берегу или от него, вектор, в смысле, – вопрос личного везения спасаемого. Они ведь, знаешь ли, не только людей спасают. Говорят, даже акул. Хотя, казалось бы, естественные враги… И да, я далек от того, чтобы очеловечивать дельфинов. Хотя бы потому, что они в этом, как я уверен, не нуждаются.

– Типа две цивилизации на одной планете? – скептически хмыкнул Борис.

– Почему нет? – Макс, казалось, потерял интерес к разговору: сосредоточенно вглядывался в экран смартфона, отвлекался на планшет, возвращался к телефону… Как будто старался не глядеть на человека, с которым вроде бы беседовал. Может, и не старался, может, у него в телефоне и в планшете и впрямь происходило что-то очень-очень интересное и важное, но вот так уж Лере показалось.

И, похоже, не только ей. Блондинка номер два недовольно, почти высокомерно скривилась:

– Да хотя бы потому, что где она, вторая цивилизация? Дома, телефоны, железные дороги? Или хоть что-нибудь эдакое?

– Очень соблазнительно принять наличие архитектуры или транспорта как критерий уровня разумности. Типа есть материальные свидетельства – признаем цивилизацию, нет – ку-ку! Но ведь это глупость! Или брать за тот же критерий способность создать ядерную бомбу – еще бо?льшая глупость! Способность – не в смысле желания, а в смысле стремления к реализации – создать эту самую бомбу скорее уж свидетельство безмозглости, а не разума. Разве нет? Разум вроде бы стремится к самосохранению. Себя лично. И собственного вида. И где тут ядерная бомба? Равно, как, кстати, и железные дороги вместе с мостами. Ни мосты, ни телефоны дельфинам не нужны. Разум не обязательно в технологиях проявляется. Да и что мы знаем о дельфиньих технологиях? А пока не знаем, почему берем на себя право… ладно, даже не в разумности, наверное, дело. Почему мы так жестоки? Животные нередко не в состоянии от нас защититься – просто не в состоянии! Даже те, кого вряд ли стоит называть животными. Хотя… человек с точки зрения биологической систематики – тоже животное.

– Ну… – Длинноволосая прижалась к Борису еще более картинно, даже презрительная гримаска ее не портила. – Дельфины все-таки не люди…

– Это, знаете ли, еще вопрос, – не менее презрительно протянул Макс. – Может, они люди не меньше, чем мы, а то и больше. Если они не строят мостов и башен, это же не отсутствие разума. Главное свидетельство разумности – язык. И вот с языком у них…