Шапка live, или Через тернии в звезды

Глава 8

– Эврика! – заявил Разумей. – Я понял!

– И что ж ты понял? – уточнила Внутренняя Богиня, сидя на краю серебряного ведра с бутылкой шампанского.

– Она, эта Европа, не с Красной Шапочкой разговаривает!

– С Волком, что ли? – уточнила Внутренняя Богиня.

– Сама с собой, – пояснил Разумей Занудович. – Она постоянно сама себя в чем-то старается убедить. И ей нужно внешнее подтверждение своим мыслям.

– Ужас-то какой, – поежилась Внутренняя Богиня. – Как так можно жить?

– Да уж, не позавидуешь, – кивнул Разумей Занудович.

– Мы с Волком вам так благодарны, – неожиданно сказала Красная Шапочка. – Правда, Вовчик?

– Конечно, – подтвердил Серов-Залесский, как бы невзначай приложив ладонь к животу и поправляя пиджак, но на самом деле для сдерживания требований организма немедленно поужинать. – Не знаю даже, что бы мы без вас делали…

– Ай, нашли бы еще кого-то, – отмахнулась Европа. – Вы такая парочка, я вам по секрету скажу, на вас тут многие засматриваются, даже Ашотик обратил внимание, слюнки сглатывает. Ой, я не о том.

Мелкими шажками весьма полного человека Ашот Израилевич оказался рядом и встал, растерянно-восхищенно глядя на Красную Шапочку. Пару раз он открыл рот, но только сделал несколько глотков коньяка из пузатого бокала. Заметив его непривычный взгляд, Европа подошла ближе к продюсеру:

– А интересных ребяток Левушка с собой прихватил, как вы считаете? Я-то, как говорится, в окуляре камеры их не видела, но именно таких лиц не хватает в наше время на российском киноэкране.

– Да уж, девушка производит сильное впечатление. – Ашот говорил с небольшим акцентом. – Чья она протеже?

– Я ничья, я собственная, – обиделась Красная Шапочка.

– Я пошутил, – нисколько не смутившись, заявил продюсер и повернулся к подошедшему столпу российского кинематографа. Но не поздоровался, только кивнул.

– Пора перейти к банкету, – объявил мэтр. – Все равно наш дорогой Юпитер Сатурнович утащил Левушку в переговорную с таким видом, будто у того в кармане контрольный пакет чего-то дюже нефтеносного. А молодежь тут скучает. Негоже вам, молодым, торчать, как три тополя на Плющихе, вы не чужие на этом празднике жизни. Да и перекусить пора. И выпить по-нашему, по-русски!

– Уговорил, чертяка, – усмехнулась Европа и, обернувшись к нашим героям, скомандовала: – За мной! Молодым везде у нас дорога! Ашотик, ты с нами? – вспомнила о спонсоре Европа.

Ашот и мэтр посмотрели друг на друга, и всем сразу стало понятно – не будут они пить ни на брудершафт, ни за барной стойкой в одно и то же время.

Волк с Красной Шапочкой переглянулись и нерешительно присоединились к свите мэтра.

И вот теперь Красная Шапочка увидела, как могут пить киношники.

– Спишь, что ли? – уточнил Разумей Занудович. – Мы же сегодня взлетали по карьерной лестнице, блистали, а ты спишь.

Внутренняя Богиня не ответила; она тихонько посапывала рядом с кроватью Красной Шапочки, в розовой ванне, наполненной шампанским.

– Спит. Умаялась совсем, и неудивительно. Я тоже что-то устал за сегодня.

Щелкнув пальцами, Разумей Занудович материализовал двуспальную кровать, а себе смену костюма – домашний халат и любимые тапки в виде медвежат.

– Однако в холодной ванне тебя оставлять негоже, – обратился он к спящей Внутренней Богине, – не ровен час, простудишься.

Он наколдовал женский бордовый махровый халат и, осторожно вынув богиню из ванны, укутал капризницу, после чего уложил в кровать и укрыл одеялом. А затем уселся на краешек оной (кровати, а не Внутренней Богини, конечно). В его руке материализовалась рюмка коньяка.

– Тяжеленький выдался денек, – заявил он, отхлебнув из рюмки и поморщившись. – Вроде ничего особенного, а поди ж ты…

– А в деревне было лучше. И люди там искреннее, – заметила Девочка-девочка и широко зевнула.

– Спать-то как хочется… – зевнул в ответ Разумей Занудович. – А мне еще столько сделать надо, снять с нашей подопечной макияж, почистить зубы, выкупать в ванной, снопроектор зарядить позитивными снами…

С каждым словом голова Разумея все сильнее склонялась, и вскоре он, сам не зная как, оказался лежащим рядом с Внутренней Богиней. Дыхание Разумея Занудовича стало глубоким, а Внутренняя Богиня, повернувшись на бочок, прижалась к нему, мечтательно улыбнувшись во сне. Девочка-девочка потянулась и тоже взобралась на кровать, уютно свернувшись клубочком.

Был глухой предрассветный час. Казалось, Москва превратилась в царство сна, где не спали только отдельные граждане и водитель киношного лимузина, слушающий и воодушевленный открывшимися перспективами режиссера.

Спал небритый Купидон, спали Стас Михайлов и Григорий Лепс (по отдельности, конечно, не подумайте ничего плохого), засыпал даже Автор этого произведения. А ведь ему нельзя, ему сегодня еще столько сделать надо, столько всего написать, вычитать, отредакти…

Глава 9

На следующее утро Красная Шапочка проснулась невероятно рано, в одиннадцать часов. Впрочем, «проснулась» – это сильно сказано: Внутренняя Богиня с прочими сущностями еще дрыхли, и в таком полубессознательном состоянии наша героиня потащилась в ванну, где внезапно наткнулась на Волка собственной персоной.

Серов-Залесский, одетый только в брюки от костюма, то есть голый до пояса, без всяких церемоний стоял возле раковины и чистил зубы; в одной лапе у него была чашечка с цветочком, в другой – зубная щетка. На миг Красная Шапочка залюбовалась: несмотря на покрывающую половину тела Волка серую шерсть, в свете люминесцентной лампы казавшуюся серебристой, было видно, что, несмотря на худобу, он сложен атлетически. В общем, если вы, дорогой Читатель, можете представить себе Аполлона с волчьей мордой, то получите Серова-Залесского.

Оленька тихо вздохнула. Потому что можно было только смотреть, а не прижаться к спине щекой или провести руками по плечам, по накачанному торсу, по животу в «кубиках»…

– Добфое утфо, – сказал Волк, не отрываясь от своего увлекательного занятия. – Как фпалофь?

– Спасибо, ничего, – ответила Красная Шапочка, опершись на косяк двери и собираясь с мыслями.

Как я уже говорил, проснулась она еще не до конца, и ненормальность ситуации до нее дошла отнюдь не сразу. Но когда дошла…

Разумей подпрыгнул и свалился на пол; все вокруг было залито переливчатым огненно-красным светом, сопровождающимся ревом пожарной сирены. Девочка-девочка испуганно выглядывала из-под кровати.

– Что за… – Спросонку Разумей был ненамного сообразительнее своей хозяйки. – Кто включил панику?

– Не я, – испуганно простонала Внутренняя Богиня, пытаясь натянуть на себя одеяло. – А что случилось? Нас убивают? Насилуют? У нас поплыла тушь? Пошла стрелка на чулках?

Разумей извлек из кармана халата Силу Воли и с ее помощью кое-как сориентировался в окружающем бардаке.

– Тьфу ты, – сказал он, вырубая огромный ярко-красный рубильник с надписью «паника», – ложная тревога.

– А что случилось-то? – В кризисных ситуациях Внутренняя Богиня безоговорочно полагалась на Разумея Занудовича, так как сама она при опасности в лучшем случае впадала в ступор, а то и шлепалась в обморок, сложив прозрачные крылышки.

– Волк, – коротко сказал Разумей Занудович. – В нашей ванной огромный человекообразный серый волк. Что скажет мама?

– Аааааааа!!! – заорала Внутренняя Богиня, бросаясь под кровать. – Караул, Волк у нас в ванной!

– Не ори, – строго приказал Разумей. – Не ори, подопечную напугаешь.

– Что ты понимаешь! – Внутренняя Богиня успокаиваться была абсолютно не намерена. – Волк в нашей ванной! Утром! И мы ничего не помним из того, что было вчера вечером! Караул, мамочка!

– Мамочка будет в шоке. Она нас не одобрит, – вздохнула Девочка-девочка.

– Ты здесь как оказался? – Красная Шапочка удивленно таращилась на Волка, продолжавшего важный, по мнению наших рекламщиков, процесс борьбы с исчадием мирового зла по имени «кариес». Судя по состоянию зубов Волка, кариес ему угрожал чуть меньше, чем алопеция[9], но, возможно, как раз потому, что, как заметила Красная Шапочка, гигиене своей полости рта он уделял достаточно внимания.

– Ты что, не помнишь? – спросил Волк, аккуратно сплюнув пену зубной пасты в раковину и смывая ее водой. – А, ну да, ты ж спала. Короче, ты вчера вместе со всей кинематографической тусовкой так умаялась у стойки бара, что заснула прямо в машине. Я тебя принес домой, а потом принял любезное предложение твоей матушки или, скорее, бабушки, остался у вас ночевать.

– Ты… ночевал здесь? – Красная Шапочка даже отступила на шаг. – В смысле, со мной?

– Ага, – спокойно кивнул Волк, умываясь и расфыркивая воду.

– И мы с тобой… – На лице Красной Шапочки появилось выражение вселенской паники и ужаса. – Мы… спали? А матушка с бабушкой слышали? Я не… шумела?

– Угу, – ответил Волк, отфыркиваясь. – Вот именно, что спали.

– А вдруг матушка и бабушка все слышали? А вдруг я опять… того, пантерой бегала по квартире? Нас выгонят из дома! – стала смущаться девушка.

– Ты была потрясающа. – Волк продолжал умываться с видимым наслаждением. – Свернулась в клубочек на своей кроватке, как котенок, и сопела носиком. А я на кухне прикорнул, на диванчике. Неудобно, спина затекла, как…

– Так у нас… – Красная Шапочка пыталась собраться с мыслями, что при условии паникующей Внутренней Богини было не так-то и просто, – ничего не было? Опять? Третью ночь?

– О чем ты? – уточнил Волк, закручивая кран.

– Ты как будто не знаешь, – насупилась Красная Шапочка. – Я об… этом.

– «Об э-том», – передразнил Внутреннюю Богиню Разумей. – Тебе сколько лет, что ты так выражаешься?

Но Красная Шапочка неожиданно рассердилась на Волка.

– Значит, мы опять не были вместе? Ты меня игнорируешь? С кем-то вчера познакомился? Успел? Там же полно не только актрис, но и продюсерш…

– Нет! Я охранял тебя. – Волк старался говорить тихо. – Вспомни о нашем контракте. Пока ты не отойдешь от своего гламура, от жеманства при разговорах, не перестанешь калечить ступни лабутенами и перебивать нормальный женский запах водопадами крепких духов, я к тебе не притронусь!

И злодей, прищурившись, посмотрел на Красную Шапочку.

Внутренняя Богиня, в общем-то, логичностью мышления и так не особо отличалась, а в том шоковом состоянии, в коем она сейчас пребывала, так и подавно. Ее привычная одежда немедленно трансформировалась в льняной хитон, на голове возник массивный, увенчанный парой бычьих рогов шлем, а в руках появился огромный, размером с нее саму, боевой топор, лезвие которого казалось окровавленным.

– Эй, постой. – Красная Шапочка сделала шаг вперед. – Ты же перетанцевал с пятью дамочками, и от них несло духами в три раза сильнее, чем от меня. Значит, по-твоему, я некрасивая? Я тебя не возбуждаю? По-твоему, я не секси? Ты считаешь меня отталкивающей кривоногой уродкой, так, что ли? Снизошел до меня из жалости и бросил?

Волк шагнул вперед и обнял девушку, прижав ее к влажной шерсти на груди.

– Ну что ты, – ответил он, опуская голову и целуя Красную Шапочку в макушку. – Вовсе нет! По правде говоря, я такой, как ты, даже в Голливуде не видел.

Последняя фраза буквально обезоружила Внутреннюю Богиню, то есть шлем и топор исчезли без следа, а сама Субличность засияла, как лампочка-идея, иногда включающаяся у Разумея Занудовича.

Красная Шапочка покраснела и уткнулась носом в волчью шерсть, отметив про себя, что пахнет от Волка каким-то хорошим настоящим мужским запахом с нотками табака и чайного дерева.

– Гонишь ты насчет Голливуда, – сказала она тихо. – Там же столько…

– Много, – согласился Серый Волк. – Очень много, просто глаза разбегаются. Как говорится, на любой вкус, на любой цвет, вот только тебя среди них нет. – И он очень крепко обнял девушку, продвигая руки с плеч на талию…

Эта идиллия, казалось, могла бы продолжаться вечно, но увы. Наш мир меняется слишком быстро, чтобы в нем было возможно сколько-нибудь продолжительное уединение, так необходимое влюбленным. В этот раз уединение наших героев было нарушено появлением на сцене матушки.

Поскольку работа матушки начиналась, как правило, во второй половине дня, Алина Борисовна могла позволить себе вставать не слишком рано и не особо спешить. Потому она, сладко потягиваясь со сна и позевывая, вальяжно появилась в коридоре в распахнутом шелковом халате поверх тоненькой шифоновой ночнушки.

– Привет, доча, – заявила она сквозь зевоту. – Привет, Серый Во…

Тут зрачки матушки словно по мановению волшебной палочки расширились, она едва не присела от удивления, а затем огласила окрестности истошным воплем:

– Мамочка!!!

– Ну, чего тебе? – спросила бабушка, появляясь за спиной матушки. – Я, слава богу, уж полвека мама, так что…

И на груди бабушки звякнули и стукнули амулеты.

– Там волк!!! – продолжала паниковать матушка, указывая пальцами на растерявшегося Серова-Залесского, державшего в одной руке зубную щетку, а другой обнимавшего Красную Шапочку за талию.

– Ну, Волк, и что такого? – пожала плечами Мария Ивановна. – Ты что, раньше волков никогда не видела? Привет, Вовчик. Доброе утро, внученька.

– Здравствуйте, бабушка, – почтительно кивнул Волк. – Доброе утро, Алина Борисовна.

– Д… доброе, – пробормотала матушка, тяжело опускаясь на многострадальный пуфик в прихожей, в скрипе которого явственно слышалось: «Шо, опять я страдаю?» – Кому доброе, а у меня оно чуть с инфаркта не началось. Предупреждать же надо!

Волк недоуменно пожал плечами:

– Мгм, я, в общем-то, вчера же…

– Аль, ты ж ему сама сказала оставаться! – вступилась за Волка Мария Ивановна. – Когда он Красную Шапочку на руках притащил после приема, ты, прямо вся такая гостеприимная, приглашала: «Куда вы пойдете, светать уже скоро будет…»

– Не помню… – беспомощно пожала плечами матушка. – Я вчера без задних ног была после приема-то… – Она о чем-то задумалась. – Постойте-ка, это вы вчера были на приеме с моей дочкой? – уточнила она. Волк кивнул. – Я вас не узнала без костюма.

– Мама, – вздохнула Красная Шапочка, – я ж тебе тысячу раз уже рассказывала! Это Владимир Серов-Залесский, исполнитель главной роли в…

– Технически главная роль у тебя, – опроверг ее слова Волк. – Это, конечно, интересный вопрос в свете тех изменений в сценарии, которые…

Волк наговорил массу пафосной бессмыслицы, удачно спародировал манеру изъясняться представителей светского общества, пока оно трезвое. Матушка потихоньку собралась с мыслями и духом, поднялась с пуфика и привычно уперла руки в боки.

– Алька, – дернула матушку за рукав халата Мария Ивановна, – ну у тебя правда как будто в одно ухо влетает, а из другого…

– Мама! – перебила бабушку Красношапкина родительница. – Ты, вообще, понимаешь, что происходит? У твоей внучки – роман с огромным человекообразным серым волком! Я понимаю, когда вижу такого представителя на тусовке или беру интервью, но когда утром, в моей ванной и полуголого…

– Не такой уж я огромный, – смутился Волк. – Хотя, конечно, не маленький. Но это вы еще не видели моего дядюшку, вот он…

– Молодой человек, я с вашим дядюшкой знакомиться не желаю! – Гнев Матушки кипел, как лава в жерле вулкана. – Мне вас с головой хватает! Вы… вы… вы не Лев!

– Canis lupus sapiens, – кивнул Волк. – А еще нас называют волколаками или ликантропами. Антропологи считают нас результатом конвергентной эволюции рода Canis, или псовых, а Церковь…

– Прежде всего вы – Волк, – заметила матушка, глядя на Волка так, словно он был виновен во всех человеческих бедах. – А моя дочь…

– …уже взрослая девочка, – выступила вперед Мария Ивановна, – и сама решает, с кем ей встречаться. Чего-то я не помню, чтобы ты хоть когда-нибудь спрашивала моего мнения о…

– Мама!!! – Вулкан в исполнении Алины Борисовны грохотал и плевался раскаленными камнями. – Не перебивай меня, я дочь свою воспитываю!!!

– Господи, – перекрестилась бабушка и тут же дотронулась до амулетов и оберегов, – дождалась. А я уж думала, не доживу. Но, кажется, ты начала слишком поздно, не говоря уж о том, что не с того конца…

– Не учи меня! – возмутилась матушка.

– Ты ж свою дочь пытаешься учить, – парировала Мария Ивановна. – А я пытаюсь учить свою.

– Тебе не кажется, что и ты немножечко опоздала? – поджала губы матушка.

– Да уж, – согласилась та. – Впрочем, как и ты.

Какое-то время женщины испепеляли друг друга взглядами, и если бы сторонний наблюдатель видел эту безмолвную дуэль, он наверняка вознес бы хвалу Творцу за то, что пирокинез существует исключительно на страницах книг. Наконец Волк деликатно кашлянул:

– Простите, конечно, Алина Борисовна, но при всем моем уважении мне кажется, что наши с Красной Шапочкой отношения касаются только меня и вашей дочери…

– Ему кажется! – всплеснула руками матушка. – Когда кажется, креститься надо! Что она вообще еще понимает?

Волк хотел было что-то возразить, но за него это сделала Мария Ивановна:

– Вот что, дочка, может, Красная Шапочка и правда чего-то не понимает, но ты должна знать, что к внукам бабушки относятся даже трепетнее, чем к детям.

– В твоем случае это не сложно, – фыркнула Алина Борисовна.

Бабушку, кажется, это задело:

– Знаешь что, дочка? Мне кажется, что ты просто эгоистка, вот что.

Волк деликатно прокашлялся:

– Алина Борисовна, вы что-то имеете против меня? Кроме моей, так сказать, видовой принадлежности?

– Как будто этого мало. – Вулкан, еще не так давно изливавший тонны раскаленной лавы, стремительно покрывался толстенным слоем антарктического льда. – Вы себя в зеркало давно видели?

– Минуты две назад, когда зубы чистил.

– Вы чистили зубы? – вполне искренне удивилась матушка.

– А зачем, по-вашему, я держу в руках зубную щетку? – пожал плечами Волк.

– Где вы, кстати, ее взяли? – попыталась перейти в наступление матушка, намекая на то, что, как правило, на светский прием с собой зубную щетку брать не принято.

Но наблюдавший за происходящим с возрастающим интересом Волк преспокойно извлек из внутреннего кармана пиджака, висевшего на ручке ванной вместе с несколько потерявшей ослепительную белоснежность рубашкой, небольшой несессер. Кроме пустых слотов для зубной щетки и пасты там обнаружился ролловый дезодорант, флакончик специального зооморфного одеколона с распылителем и освежитель для рта. Матушка поджала губы и кивнула.

– Вы мне так и не ответили, – продолжил Волк. – Какие у вас ко мне претензии?

Матушка смотрела на Волка тем самым фирменным испепеляющим взглядом, но, к счастью, с Чарли Макги[10] у нее не было ничего общего. Потому Волка, запеченного в собственных штанах от костюма, семья на завтрак так и не получила. Наконец она сказала:

– Между прочим, мы, девочки, с юных лет знаем, что такие Волки, как вы, постоянно ведут охоту на молодых, невинных девушек и их следует опасаться как огня…

– Ага, именно поэтому ты на первом курсе крутила голову тому быкоголовому Димке и строила глазки Зиновию Удавовичу, преподавателю латыни, – с невинным выражением лица напомнила Мария Ивановна.

– Мам, – тихо сказала Красная Шапочка. – Мне кажется, нам сейчас стоит пойти на кухню и поговорить. Серьезно поговорить.

– Вот именно. – Матушка еще не поняла, что произошло, и продолжала нестись во весь опор на жеребце своего родительского гнева. – Как раз это я и собира… стоп. Это ты мне, что ли?

– Кажется, мамой я в этой жизни называю только тебя. – Красная Шапочка пожала плечами фирменным движением Серого Волка. – Тебе давным-давно нужно было кое-что рассказать.

Не желая больше участвовать в разговоре трех поколений женщин, мешающих ему привести себя в порядок, Волк закрыл дверь в ванную.

Глава 10

На кухне матушка развернулась к дочери, уперев руки в боки, но Красная Шапочка не обратила на этот угрожающий жест ровным счетом никакого внимания.

– Так о чем же ты хочешь поговорить?

– О политике двойных стандартов в нашем семействе.

– Это ты ей такое подсказал? – уставилась на Разумея Занудовича Внутренняя Богиня.

– А то, – кивнул Разумей, закусывая чай вишневым маффином. – Надеюсь, подействует или хотя бы выбьет из колеи…

Но выбить матушку из колеи было не так-то просто:

– А ты слыхала, что яйца курицу не учат?

Все три женщины так и не сели за кухонный стол переговоров и стояли друг напротив друга, как готовые к смертельному бою армии: бабуля у подоконника, матушка рядом с микроволновкой, а Красная Шапочка в проеме двери.

– Между прочим, тут есть курица постарше, – напомнила о себе Мария Ивановна. – И она вполне согласна с яйцом в спорном вопросе.

– А тебе, мама, только бы меня шпынять! – Алина Борисовна и не думала сдаваться, о нет! Не на ту напоролись! Она вполне могла сражаться хоть на два, хоть на три фронта. – Знаете что, дорогие мои, хотите вы или нет, но решаю здесь я! А потому…

– Это твое последнее слово? – прищурилась бабушка.

– Волк – хищник! Он источник опасности, воплощенная агрессия!

«Воплощенная агрессия» тем временем вышел из ванной при полном параде, прошел в коридор и там обулся в ботинки.

– Я позже позвоню! – крикнул он, и дверь захлопнулась.

– Добилась своего? – В глазах и голосе Красной Шапочки появились слезы. – А почему ты мне не сказала, что Лев Львович мой отец? Если бы бабуля не приехала на съемки, я так бы ничего и не узнала!