Имитатор. Книга шестая. Голос крови

Эля даже не закричала, таким неожиданным было то, что она увидела. Зажмурилась, потрясла головой – она была абсолютно уверена, что, когда откроет глаза, увидит стоящего за коляской Лелика. Конечно, ей померещилось! Это вспыхнувший внутри страх – что, если со мной, с нами такое? – нарисовал жуткую картину.

Глаза открылись с каким-то странным щелчком.

И ничего не увидели.

Только коляску. Конечно, коляска большая, за ней ничего и не увидишь.

И конечно, ей просто померещилось. Сейчас она встанет и увидит Лелика, как он стоит с той стороны и деловито пытается поднять свою карету. Такой же деловитый, как его папа. Она даже улыбнулась собственным страхам – вот дурочка. Надо будет Гере рассказать. Или нет, не надо, он рассердится. Девочкам в группе напишу, подумала она и попыталась подняться. Коленку прострелило острой болью. И бок тоже. И брюки, наверное, насмерть испорчены. Жалко.

Неловко, боком, как раненый краб, она сдвинулась на метр…

За коляской Лелика не было.

И вокруг – ни в аллее, ни в окружающей ее зелени – тоже. Но ведь прошло не больше минуты! Он и бегал-то еще не очень хорошо, далеко бы не утопал. Даже если бы свернул с аллейки. Костюмчик у него зеленый, но ножки-то голенькие! Издалека было бы видно! И далеко ли такой малыш уковыляет по неровной, покрытой опавшими ветками земле, по зарослям, хоть и не слишком густым, но неприятным? Нет, в лес он не ушел, конечно! Он тут, рядом!

Эля сдвинулась еще немного, заглянула в коляску. Лелик не умел забираться в нее сам, но куда еще он мог деться? Не утащила же его, в самом деле, вопящая тетка?

Внутри коляски было пусто. Эля зачем-то сунула туда руку, пощупала спинку, пеструю подушечку на сиденье.

Она даже закричать не смогла – горло перехватило от ужаса.

Надо бежать за этой ненормальной!

Уже не обращая внимания на стреляющую в коленке и в бедре боль, она поднялась. Нога, на которую Эля упала, слушалась плохо, но она поковыляла – криво, спотыкаясь, совсем некрасиво, как старая бабка. Ну давай же, давай, переставляй ноги!

И тут чьи-то руки схватили ее сзади. Обхватили, как гигантские клещи.

– Куды это ты поскакала? Нету такого закону, чтоб чужих детей воровать!

Неловко извернувшись, Эля заглянула за спину. Тетка, что сидела, сгорбившись, на скамейке – а может, другая, но вроде того, с таким же суровым «явсегдаправа» взглядом, как у свекрови – держала крепко.

– Пустите! Я ее догоню!

– Ишь чего удумала! Догонит она!

– Да как вы смеете? Пустите!

Но та держала крепко.

Парень со скейтом, бросив свою доску на скамейке, огляделся растерянно, подошел, остановившись шагах в трех. Глядел опасливо, но Эля посмотрела на него, как на спасителя:

– Помогите! Я… – горло перехватило так, что слова через него проходить не хотели. – Та женщина… – рыдания рвались неудержимо, Эля вдохнула поглубже, пытаясь справиться, но где там! – Ребенок, мальчик… – только и смогла выговорить.

Слезы хлынули градом, грудь жгло, рыдания сотрясали все тело. Если бы та, похожая на свекровь, не держала так крепко, Эля опять упала бы.

– Может, полицию вызвать? – неуверенно предложил скейтист, вытаскивая телефон. – Или сами разберетесь?

– Полицию? – Эля вдруг испугалась.

Если вызвать полицию – значит, все взаправду? Значит, Лелика действительно… нет!

Она замотала головой, словно отгоняя страшное. Но все еще державшая ее тетка веско заявила:

– Что, испугалась? Непременно надо полицию! Они тебе быстро объяснят, как чужих детей присваивать…

От ужаса Эля даже плакать перестала:

– Да как вы не понимаете?! Это моего ребенка она унесла! Видите, у меня и коляска, и все остальное…

– И коляску спроворила, ишь какая! Ребенок тебе что, кукла, что ли?

– Вы… вы сумасшедшая?

– Я те покажу – сумасшедшая!

* * *

«…год и десять месяцев… рост… вес… волосы русые, слегка вьющиеся… глаза голубые… за правым ухом родинка… одет в зеленый льняной костюмчик (шортики и рубашка с коротким рукавом)…» Зеленый – это жалко, подумала Арина, еще и бейсболка в тон, не за что глазу потенциальных свидетелей зацепиться, вот если бы какой-нибудь вырвиглазно-оранжевый… Строчки прыгали по слегка измятому листу вкривь и вкось – писал Мишкин, надо полагать, на весу – но почерк у него был крупный, округлый, как у школьника. Не то что у самой Арины – угловатый, почти рваный, с резко выпрыгивающими из строчки перекладинами «р», «у», «в» и даже «к», которая получалась как бы английской.

Волосы русые, глаза голубые…

У сидящей напротив девушки – назвать Элю Семину женщиной язык не поворачивался – волосы тоже были светлые, немного вьющиеся, и глаза тоже голубые.

К чаю она не притронулась.

А ведь ей, подумала Арина, наверняка хотелось пить. Не может не хотеться. На прогулку они вышли еще утром. Во всяком случае до обеда. Прогулка. Похищение. Расспросы полиции. Расспросы! У любого пересохнет горло!

Но чашка, заботливо принесенная Евой в Аринин кабинет, так и стояла перед Элей: через край жалко свешивается ярлычок чайного пакетика, на блюдце – ложечка и пять кусочков сахара. При стрессе нужно что-то сладкое. Но Эля даже не смотрела на остывающий чай.

Это могло не значить ровным счетом ничего. Хотя, может быть, для несчастной Эли эта чашка сейчас – часть той жизни, что была до. И здесь, в «после», ей просто нет места. Или – и это тоже возможно – жажду и пересохшее горло Эля подсознательно считает наказанием. Карой. Не уберегла! Не уследила!

Арине вспомнилось, как герой Дика Френсиса, полжизни посвятивший переговорам с профессиональными похитителями, успокаивает мать, беспрерывно повторяющую: «Я только-только отвернулась! Только-только!»

– Вы ни в чем не виноваты, – мягко говорил герой, имени которого Арина не помнила. – Если малыша решили похитить, его бы все равно похитили.

Решили.

В том детективе дело, разумеется, было в выкупе. Но здесь? Элин муж – не олигарх какой-нибудь, Молодцов сказал – автослесарь. Хотя, конечно, что считать деньгами. Для кого и миллион – на мелкие расходы, а для кого-то и сто тысяч рублей – недостижимая мечта…

С момента похищения мальчика прошло больше трех часов, а требований о выкупе не поступало. Телефон, краешек которого виднелся из Элиного нагрудного кармана, молчал.

Так было ли это похищение спонтанным или спланированным?

Арина готова была поставить четыре к одному на второй вариант. Даже пять к одному. Слишком уж оно было наглое, слишком рискованное – и, однако, удачное. Люди вокруг были, хоть и немного. Любой мог ведь броситься на помощь. А случилось ровно наоборот. Да, все произошло очень быстро, никто ничего и понять не успел. Но сама эта стремительность… Либо похитителю – похитительнице – сопутствовало какое-то невероятное везение, либо…

Либо.

Привлекающий – а на самом деле отвлекающий – внимание крик, использование собственной Элиной коляски, спокойствие мальчика – он ведь не заплакал, не закричал, когда его схватила чужая тетя… Наитие или продуманность? Спонтанность или план? Везение или тщательная подготовка?