Белый квадрат. Захват судьбы

– Сможешь, Вася, – улыбнулся Свирчевский. – Парень ты головатый, и даром, что ли, я тебя всю жизнь готовил к этому?

Должно быть, я уставился на него, как буддийский монах на живого Будду, потому что он опять улыбнулся:

– Да я за тобой с рождения слежу почище, чем ангел-хранитель. И крестных тебе ладных сосватал, и опекунов, и папеньку твоего уговорил завещание на тебя оформить, не говоря уж о том, что маменьку застращал, чтоб она тебе голову ненароком не отбила, с нее сталось бы, царство ей небесное. Да и в реальное училище я тебя приткнул. Думал, будешь мастеровым, как-то пропихну тебя поюжнее Корсакова. Но тут, брат, оказия случилась: есть у нас в Японии свой человек, у него и поучишься. Хоть поп, а в люди выведет, соль земли. Он тебя дальше и распределит, придумает, как из тебя японца сделать. Он воду в кровь превращает, русского в японца ему обратить – раз плюнуть!

Глаза Свирчевского смеялись, я же был сбит с толку. Я все-таки был простой сахалинский нахаленок и к таким политесам непривычный. И, сказать честно…

Ощепков потупился:

– Свирчевский, наверно, и Вельзевула бы завербовал шпионить в аду на благо Царя-батюшки. Жаль, такой человек пропал! Он один десятка стоил, если не сотни. Уж я-то знаю.

Затем махнул рукой и встал:

– Идемте, что ли, а то ребята нас, поди, заждались. А как закончим – расскажу вам о Кодокане, вам ведь не терпится?

Спиридонов кивнул и, вставая, спросил:

– А что ж с ним стало-то, Василий Сергеевич? Со Свирчевским.

Ощепков остановился у дверей и обернулся к Спиридонову:

– Говорю же, наверняка сгинул… Знаете, Виктор Афанасьевич, вот я – разведчик. Видал я многих иностранцев – японцев, китайцев, англичан, американцев, французов… Беседовал с ними накоротке, доверительно, и вот что скажу вам: нет у нас там друзей. В лучшем случае не враги, хотя те же янки с семнадцатого по девятнадцатый ухитрились свои фактории от Берингова пролива до Колымы расставить, а все поют, мол-де, Россия для них друг и брат, а Советская – так и подавно![7 - В 1920–1930 годах США оказывали Советской России обширную военно-техническую помощь; так, известные автомобили марки «ГАЗ-А» и «ГАЗ-АА» производились по лицензии корпорации «Форд», а завод был построен со значительным участием американских специалистов, и это только наиболее известный пример.] Покуда у России есть ее бескрайние просторы, покуда недра скрывают несметные богатства, не будет у нас друзей за границей. Но главная наша угроза отнюдь не из-за рубежа. Главный наш враг не в Польше, Германии, Британии или Америке.

Главный наш враг, Виктор Афанасьевич, это наш домашний, взросший на нашей земле чинуша, бюрократ и хапуга. С внешним врагом русский народ всегда справится, а вот внутренний в разы опаснее. Такие, как Витте, Безобразов, Стессель, – вот кто самые страшные наши враги. Не видящие дальше своего кармана, рассматривающие свое место как некую вотчину для собственного обогащения. Я не призываю никого быть бессребрениками! Конечно, человек должен думать и о своей семье, да и о себе не грех.

Однако есть те, кто понимает, что страна, в которой ты живешь, – это твой дом, твой, твоей семьи, твоих детей. А значит, делая ее лучше, ты в конечном счете заботишься и о своих близких, и о себе самом. Вот такие люди и должны быть у власти, более того: не только у власти, этого мало! На каждом месте, от дворницкой до Кремля!

Но, к сожалению, есть те, кому жадность и зависть застят глаза и помутняют рассудок, лишая возможности жить по здравому смыслу. И эти люди, получив любую толику власти, стремятся урвать, нахапать, выжать все соки из того, до чего дотянулись их загребущие руки, а до дела им дела нет! И чем больше таких у руля, тем больше у наших друзей по ту сторону границы соблазна попытаться урвать кусочек наших богатств – потому что от слабого руководства, недальновидного и думающего лишь о сиюминутном своем, страна слабеет. Если бы не эти ничтожные эгоисты, мы бы никогда не проиграли в Русско-японской войне, да что там – никакой революции в стране не было бы вовсе.

Вы были в Порт-Артуре, вы видели, что представляет собой крепость. А почему? А потому, что у наместника без многомиллионных выплат «за комиссию» ничего не решалось. А когда жареный петух клюнул, отбиваться приходилось берданками и картечницами. И в Великую поначалу было то же, да Государь-то уже немного поопытнее был. Взял этих подколодных рвачей в ежовые рукавицы, вот они его и убрали, когда ясно стало, что война вот-вот закончится, а по итогам многим может перепасть на орехи…

Спиридонов не мог с ним не согласиться – в душе; высказывать подобные мысли вслух он не решился бы. Все-таки хоть он и занимался в ОГПУ только подготовкой кадров, но слепым отнюдь не был и прекрасно понимал, что за такие мысли можно было легко угодить не то что в края, где солнце по полгода не заходит, но и куда подальше. Например, туда, где, по слухам, человек, распятый некогда вниз головой, ныне работает кем-то вроде привратника.

– И какое это отношение имеет к Свирчевскому? – спросил он.

– Самое непосредственное, – ответил Ощепков, словно очнувшись и пропуская его за дверь. – Как началась Великая война и стало ясно, что в России работает целая сеть германо-австрийской агентуры, кто-то в Петербурге вспомнил про Свирчевского и его прожекты. Ему дали генеральское звание и отправили на запад с предписанием реализовать задуманное, то есть ни много ни мало развернуть прямо во время войны агентурную сеть у врага в тылу. А заодно и повыловить агентов противника в нашем. В общем, догнать паровоз и отремонтировать ему крейцкопф[8 - Деталь паровоза, передающая движение от поршня колесам, постоянно перемещается в процессе движения паровоза.] на ходу, с выражением напевая при этом «Боже, Царя храни». Сами понимаете, чем это могло закончиться, так что, полагаю, по Ипполиту Викторовичу впору заказывать панихиду. Даже с учетом его невероятного везения.

Пока Ощепков произносил все это, они со Спиридоновым спустились в зал, где их ожидали около двух десятков разновозрастных молодых людей.

– Пока на этом прервемся, – сказал Ощепков, – а после тренировки я расскажу вам о Кодокане. Так даже лучше, нагляднее, так сказать. А вот и мои ребята, знакомьтесь.

Глава 3

Соединение веры и причастия

Собравшиеся в зале были в подавляющем большинстве молодыми людьми; насколько Спиридонов мог судить, самому старшему среди них было не больше тридцати – тридцати двух лет, а самый младший еще не носил усов. Ощепков представил его, а затем по очереди представил ему своих учеников. Звал он их по именам и после знакомства давал короткие указания, с которыми ученики тут же шли на татами. У одного из юношей он осмотрел кисть, пошевелил пальцы, после чего удовлетворенно кивнул и отправил тренироваться.

Спиридонов слушал Ощепкова, наблюдая за его подопечными. Признаться, он был несколько разочарован: он слышал от Фудзиюки, как тренируются в Кодокане, и ожидал увидеть что-то больше похожее на ритуал. Вместо этого у него перед глазами предстало нечто наподобие его собственной системы: всю первую половину занятий ученики Ощепкова занимались самоподготовкой – сначала силовой, с включением элементов на реакцию и растяжку, затем – специальной, с отработкой элементов базовых движений. Ощепков уделял больше внимания именно элементам, порой «разбирая» прием на составляющие и отрабатывая каждую. Для неспециалиста все происходившее на татами показалось бы бессмысленной суетой, мельтешением, но Спиридонову давало обширный материал для анализа.

Он тут же отметил, что Ощепков тоже не подгоняет воспитанников под японские каноны, а разработал для них варианты оригинальных приемов, учитывающих физические отличия европейца от азиата. Но Василий Сергеевич, кажется, шагнул еще дальше: его бойцы выполняли одни и те же приемы немного по-разному, однако Спиридонов не мог бы сказать, что они выполняют их неправильно. Нет, они просто делали захваты с учетом собственных параметров и, как выяснилось впоследствии, параметров соперника.

Когда все разошлись по своим местам, Спиридонов тихонько спросил у Ощепкова:

– Вы разве не только эркаэмовцев тренируете?

– Что вы, конечно нет! – Ощепков отвечал, не глядя на Спиридонова: он смотрел за ребятами. – Всех желающих. Это осоавиахимовская группа, одна из двух. Здесь, кстати, из милиции только двое.

– Что так? – удивился Спиридонов.

Ощепков пожал плечами:

– Должно быть, из меня никудышний организатор. Я так и не смог заинтересовать губуполномоченного программой подготовки кадров. Несмотря на рекомендации с Дальнего Востока. Товарищ Соловьянов считает, что все это баловство. По-моему, он и ко мне относится с подозрением.

Что, кстати, было чистой правдой – помянутый Соловьянов давал Ощепкову характеристики не то чтобы нелестные, но и от сочувственных весьма далекие. С другой стороны, «специалист-японист» в Губуправлении ОГПУ Новосибирска был нужен примерно как санки в джунглях Амазонки.

– Вам бы следовало по этому поводу обратиться в Управление по делам Сибири и Дальнего Востока, – возмутился Спиридонов. С его точки зрения, Соловьянов допустил явную недальновидность, пожалуй, даже халатность.

Ощепков махнул рукой:

– А зачем? Пока бумага пойдет по инстанциям, пока обратно… сменят Соловьянова, поставят еще кого-то, тому еще поди докажи. Трофимов, не надо так резко, мягче! Не дрова рубишь!

– Так что ж, по-вашему, ничего и не делать? – Подобный подход к делу Спиридонова не радовал. Он вообще остро реагировал на чью-то непрофессиональность, люди «не на своем месте» его раздражали. – Сами только что говорили правильные слова о бюрократах…

– В том-то и дело, что Евгений Сергеевич не бюрократ, – возразил Ощепков. – Но на подъем тяжел и к новшествам относится настороженно. К чему портить человеку жизнь? А делать, так я делаю… Простите.

Он подошел к татами:

– Чапкин, Грязнов, довольно. Отрабатываете в паре яма араси[9 - «Буря в горах» – передний подхват под обе ноги с захватом за рукав и одноименный отворот – прием в дзюдо, входящий в раздел бросков, группу бросков из стойки, класс бросков, для проведения которых в основном используются руки.] и харай госи[10 - Подхват под обе ноги (бросок через поясницу сметающим движением ноги).] поочередно.

Двое юношей постарше (и из наиболее обученных, что заметил Спиридонов) немедленно прервали свои упражнения, коротко поклонились тренеру, вызвав у Спиридонова воспоминания о Фудзиюки, после чего стали друг против друга и вновь поклонились – друг другу. Спиридонов ими залюбовался – видно было, что ребята хорошо подготовлены.

– Мои лучшие, – подтвердил Ощепков. – В этой группе, конечно. Грязнов, кстати, эркаэмовец, а Чапкин в ремесленном учится, а работает на станции обходчиком.

– Учится, работает… когда он все успевает? – невольно удивился Спиридонов.

– Хорошая организация, – кивнул Ощепков. – От природы, даром что из беспризорников.

Он отвел взгляд от татами, отвернувшись от Спиридонова, и сказал тихо:

– Самородок, а ночует то на вокзале, то здесь… У меня ночевал, пока у жены туберкулез не открылся… – Ощепков потупился. – Дома своего нет, говорит, с шести лет мыкается. Занесла его нелегкая в наши края, а родом-то откуда-то с юга, то ли малоросс, то ли из донских краев, он и сам уж и не упомнит…

Виктор Афанасьевич хотел было что-то сказать Ощепкову, но тут же забыл, глядя, как беспризорник, ухватив напарника из милиции за пояс, делает переднюю подсечку. Работа была выполнена безукоризненно – его напарник, несомненно, знал о намерениях своего противника, но ничего сделать не смог. И тем не менее Ощепкову что-то не понравилось:

– Витя, кисть не заламывай, не ровен час, связку потянешь. Ну-ка, еще раз. Олег, не стой соляным столбом, по тебе видно, куда ты уходить собрался! Дзюудо – это вам не уличная драка, здесь думать надо. Дериглазов, Шимонович, о-сото макомэ[11 - Отхват с захватом руки под плечо, «наматыванием» на себя противника и падением на бок.] и ути макомэ[12 - Бросок с захватом руки под плечо изнутри, «наматыванием» на себя противника и падением на бок.] последовательно. Потом меняемся партнерами. Геращенко, тренируй сокуто-атэ[13 - Удар внешним ребром стопы.].

– Чего? – переспросил бритый под Котовского Геращенко.

– Удар ребром стопы, – спокойно пояснил Ощепков, и Геращенко кивнул.