Позови меня, Ветлуга

Как тараканы разбежались с кухонного стола, и нет ничего.

Правда, закончил институт с красным дипломом. Фиктивно оформился на работу инженером по строительству в совхоз «Красный луч», да так больше в конторе-то и не появлялся.

Непонятно зачем женился на красавице Циле Гурвич, и родила она ему очаровательную дочку Леру. Купил Андрей для них двухкомнатную кооперативную квартиру на Цилино имя. Но увёл Цилю вместе с дочкой какой-то милицейский полковник и увёз далеко на Урал, в холодный город Серов, пока мотался Андрей по области, асфальтируя бесчисленные и бесконечные сельские дороги.

С мамой отношения не складывались, она также, хотя и молча, винила Андрея за смерть отца.

Зато забил он в те годы всю свою городскую квартиру книгами, которые не читал, но так было модно. Вдоль всех стен стояли стеллажи, и на них тысячи корешков. Лёвка Бородич сам приносил ему, что считал нужным, а Андрей только платил. Правда, очень редко он доставал Чехова, садился в кресло и хохотал как дурак, читая «Сирену» или «Глупого француза».

Работа отнимала очень много сил и времени. За зиму надо было составить сотни смет, десятки договоров, объездить многие районы области. Весной – выбрать все материалы по фондам, установить отремонтированные микрозаводики на точках, проинспектировать и проинструктировать все двадцать с лишним бригад. Всё лето – тотальный контроль. Осенью – разборки и разводки: всегда кому-то чего-то недоплатил, но тут подключался дядя Савелий – и всё утрясалось.

Раз в неделю, обычно по субботам, Ворошилов оттягивался. В ресторане «Москва» в эти дни мест не было – столики все заказаны, здесь собирались погулять цеховики, жулики всех мастей и мажоры – золотая молодёжь начала восьмидесятых.

Швейцар и официанты шапку ломили, когда появлялся Ворошилов. Его знали и привечали все – «кормилец». Первый звоночек прозвенел там, в «Москве», – Андрей его не расслышал. Это потом уже на зоне он вспоминал, как Марик Смоленский, который учился с ним в школе, но на год старше, встречал его с рюмкой водки, стоя посреди зала. У Марика было несколько пошивочных подпольных цехов в Прибалтике, где-то в Кемери да в Булдури, в подвалах там шились джинсы. Потом эти джинсы продавались во всех главных универмагах Поволжья от Ярославля до Астрахани. Так вот – как-то раз Марик, стоя посреди зала, встречал Андрея.

– Андрей, ты совсем забурел или с ума сошёл. Живёшь, как хочешь.

– Да, я живу, как хочу.

– Андрей, а ведь ты никогда хреново-то не жил.

– Нет, я никогда хреново не жил.

– Андрей, а ведь тебя посадят, – сказал он ему, почти прошептал на ухо.

– Добрый ты, – откликнулся Ворошилов. – Да никогда!

– Посадят, – повторил Марик. – Ты страх потерял. На такой машине да с такими номерами тебе ездить нельзя!

– Да пошёл ты! – отмахнулся Ворошилов.

Он действительно купил через один богатый колхоз для себя почти новую черную «Волгу» и поставил на неё номера с тремя нулями. Милицейские сержанты и лейтенанты отдавали ему честь, а Андрей любил, вальяжно вывалившись из-за руля, подойти к ним и, тепло обняв, поинтересоваться здоровьем детей и родителей.

Еще одним развлечением, которое буквально захватило Ворошилова в этот период, стал видеомагнитофон.

«Джи-ви-си-3300»! Эта игрушка, по стоимости сравнимая с автомобилем или кооперативной квартирой, стала появляться в самых богатых и продвинутых домах. Но такие фильмы, как «Греческая смоковница» или «Эммануэль», о которых ходили легенды, были только у Андрея. Лёгкая и красивая, по мировым меркам, эротика были чем-то запредельным для серой жизни большинства. Он изредка устраивал теперь у себя дома просмотры для избранных, на которые приглашал девчонок из Главснаба, лучших друзей и нужных людей. Правда, нужные люди на такие вечеринки предпочитали не приходить, но звонили Ворошилову сами и договаривались об отдельной встрече.

Ворошилов на такие встречи приходил, приносил свой чудесный аппарат, кассету с новым фильмом и подробно объяснял, какие кнопки нажимать.

Новые фильмы появлялись у него регулярно. Витя Калязин, командир областного студенческого отряда, каждый год числился у Ворошилова бригадиром одной из армянских бригад и получал исправно за это денежки. Вот Витя-то и пригласил однажды Андрея попариться в загородной бане вместе с комиссией из ЦК комсомола, а там и познакомил его со своим другом Димой Благолеповым, директором бюро международного молодёжного туризма «Спутник». Андрей умел дружить, и Дима стал его постоянным поставщиком новых замечательных видеофильмов. Андрей платил – не стеснялся.

Семь лет – как корова языком…

Андрей был в Москве, в главке – вопросы решал, когда ему сообщили, что Иван Иванович умер. Умер, как положено большому человеку: у себя в кабинете за рабочим столом ночью. Уборщица утром обнаружила.

Ворошилов успел только на похороны. Тут он сразу почувствовал, что что-то изменилось: и люди с ним холодно здоровались, а кто-то и не узнавал, и на поминках он оказался не с обкомовскими, а в ресторане, пусть и среди друзей Ивана Ивановича, но не с теми. Дядя Савелий подошёл к нему в вестибюле:

– Ну что? Закатилось твое солнышко? Погрелся – и хватит!

– В смысле? Что ты имеешь в виду, дядя Савелий?

– В смысле? А в том смысле, что краёв ты не видишь. Когда живёшь – край надо видеть. А ты? Ну да проехали. Если что – стучись.

На поминках Андрей увидел и Володю Варнакова. Тот тоже подошёл.

– Ну что, Шило? Теперь под меня пойдёшь? Пожировал!

– Да ты что, Володя? С чего это? Как работал, так и работать будем.

– Нет, Андрей! Семь лет ты сметану ел, а мне кости с ливером. Не понимаешь, что ли? Через две недели всё перевернётся. Подумай.

Действительно: через месяц или полтора Ворошилов реально стал замечать, что вокруг него всё рассыпается. Одни председатели колхозов засобирались срочно на пенсию, других стали спешно переназначать, тот провалился под лед вместе с машиной на переправе через Волгу, этого застрелили на охоте. Кошмар! За зиму заключил пять договоров вместо двадцати обычных. Правда, все очень хлебные. Один только в Ветлужском районе чего стоит. Правда, щебёнку туда можно протащить только весной, баржой по Ветлуге, по паводковой, большой воде. Значит – грузиться в Касимове надо первому в апреле. А до этого – надо очень многое сделать.

Решил Андрей перебраться на постоянное жительство в Москву.

Это очень хорошо, что Москва так любит деньги! Всё можно решить. За два месяца – образовался фиктивный брак с какой-то сорокалетней вдовой (обошёлся в тысячу рублей), московская прописка, потом развод, покупка кооперативной квартиры, тройной обмен – и к лету Андрей Ворошилов стал обладателем трехкомнатной «сталинки» на Смоленской набережной. Сделать ремонт и обставиться – это планировалось к осени.

В Касимове всё обстояло значительно сложнее. Варнак приехал туда загодя с большой кодлой товарищей за неделю до открытия навигации, только лёд сошёл. Опоздал Ворошилов со своим компаньоном и бухгалтером Эдиком Брагинским, да какой он компаньон, да и не бухгалтер – так, скорее, прихлебала, бывают такие, что таскаются за мешком с деньгами.

Столкнулись в местном Доме колхозника и встрече оба не обрадовались. Но дело есть дело, и договорились на вечер: за бутылочкой коньяка всё полюбовно порешать. Полюбовно не получилось: Варнак, даже не открыв бутылку, заявил:

– Пока я весь свой щебень не заберу, ты, Шило, ни о чём даже не мечтай.

– Володя, ты что? Мне надо одну баржу по большой воде протащить по Ветлуге, – попытался Андрей перевести разговор в мирное русло. – Где же твоё «полюбовно порешаем»? Мне только одну баржу, я её уже из затона Жданова сюда привёл.

– Шило, как я решил, так и будет.

Брагинский попытался было рот открыть, но Андрей хлопнул его по плечу

– Пойдём, Эдик, не о чём тут говорить.

По телефону дядя Савелий выслушал Андрея внимательно, но о подробностях не расспрашивал.

– Вот так, Андрей, тяжело тебе будет. Ну да я старых друзей не бросаю. Да и ты, видимо, помнишь. Приедут к тебе завтра двое помощников. Делай всё, как они скажут.

Помощниками оказались старый товарищ Андрея Арсен и огромный грузин совершенно бандитского вида Гурам, который так коверкал слова, путая падежи и спряжения, что можно было со смеху покатиться, но внешность не позволяла. Брагинского послали договориться о встрече на вечер.

Встречались в Доме колхозника, в большом шестиместном номере, который занимал Варнак со своей кодлой. Посредине комнаты стоял стол с обильной выпивкой и невзрачной закуской: ну какая может быть закуска в Касимове в апреле месяце. Решили заранее, что говорить будет Арсен, а Гурам будет стоять рядом с топором в руках. Он ещё днём купил его в местном магазинчике и сходил на рынок – наточил.

Андрей вошёл в номер за Арсеном и Гурамом и тут только понял, в какую идиотскую и мерзкую историю он вляпался. И моментально взбесило его ещё то, что исправить уже ничего нельзя. Варнак сидел во главе стола, развалившись как барин, и вертел в руке толстую восьмидесятиграммовую золотую цепь, которая обычно украшала его загорелую жилистую длинную кадыковатую шею.

– Ну, что, чуваки, выпивать будете?

Арсена, похоже, даже не смутила бравада Варнака.

– Уважаемый, я к тебе приехал по просьбе дяди Савелия.

– Знаю я дядю Савелия и уважаю его.