В поисках золота Якутии. Нежданинские и Оймяконские истории (иронические рассказы)

– Учитывая героическое поведение при спасении своего напарника и успешную сдачу экзамена, предлагаю присвоить товарищу Сёмкину III разряд проходчика. Бурные, непродолжительные аплодисменты.

После успешной сдачи экзаменов, мы дружною толпой пошли ко мне в балок, отмечать столь значимое событие. Веселье было в разгаре, и тут вошёл бригадир.

– Заходи, Володь, корочки обмоем! – заорали мы.

– А может не надо – Кота завалило…

Все вскочили и бегом в вахту, переоделись и в блок. Кот лежал, полностью заваленный породой, сквозь которую пробивался лучик его фонарика. Лежал на стороне, которую должен был бурить я. Чего он туда пошёл? Покурить на свежую струю, отбурить ещё и мою сторону? Но там же никто заколы не обирал! Вытаскивали мы Кота, как тряпичную куклу без костей – переломано было всё, что можно. Отнесли мы его в ледник, брат потом «цинк» домой повёз.

Работы были остановлены, назначены были комиссии. Но руководство, которое работало ранее, осталось работать и дальше, пока не случилось ещё одно ЧП со смертельным исходом. «Царство Кощея» требовало жертв, взамен презренного металла. А весёлого Кота не стало… Пухом тебе земля, братишка. Иногда думаю, что он мою смерть забрал.

Моя первая охота

Вообще-то, я человек мирный и не люблю убивать животных просто так, разве что ради еды, но пожрать вроде пока было что, и я решил сходить на охоту ради нечего делать. Всё равно на руднике опять бастовать и голодать начали, так как у ирландцев деньги закончились.

Взял я у дяди Юры старенькое немецкое ружьё 12-го калибра, с ним ещё, наверное, в первую мировую воевали, 4 патрона и пошёл в тайгу. Далеко ходить не решил – вдруг на меня тоже кто-нибудь охотиться начнёт, зашёл в первый попавшийся распадок, Кварцевый называется. Скажу по секрету, там есть запечатанная штольня с видимым золотом, которую по секрету показывают всем желающим вложить деньги в Рудник, а потом опять запечатывают. Это стратегический запас страны – мне по секрету главный геолог ГРП рассказал, по-пьяни.

Так вот, иду я, рассматриваю дивные красоты нежданинской природы, невольно косясь в сторону стратегической штольни под секретным №29, и вдруг вижу: сидят на берёзке две какие-то дивные птицы, мирно поклёвывая серёжки. Одна сидела, нагло расположившись ко мне филейной частью, лениво повернув свою тупую башку и разглядывая меня красным глазом. Судя по рябому оперению, я понял, что это рябчик, но, судя по тупости – курица. Я подошёл метров на 8 – сидит, жрёт и не шелохнётся. Ну у меня было конечно не фоторужьё, а старинный «карамультук», немецкого производства, я взвёл курки и выстрелил…

Зря я называл это достойнейшее оружие старинным «карамультуком»! Подойдя ближе, я нашёл на дереве одни потроха бедной птички в оперении, разбросанном по всей карликовой кроне. Отдельно на сучке висела голова этого тупого «птеродактиля» и всё так же смотрела на меня красным глазом. Наверное, это был самец, так как вторая птичка отлетела на соседнее дерево и посматривала на меня с укором. Я выстрелил, дабы не оставлять её в одиночестве. На этот раз дичь упала целой. Подобрав её, я решил сделать из неё суп. По дороге назад, вдруг, от лиственницы отделилась небольшая фигура и полетела. Я выстрелил не целясь навскидку, фигура упала замертво – оказалась белкой-летягой. «Прямо в глаз», – подумал я, жалея что нажал на курок. Охотничий инстинкт, туды его в качель!

Придя домой, я ощипал птичку и сварил суп. Из кастрюли пахло лиственницей и ещё какой-то противной хреновиной. Как это жрали буржуи с ананасами? Мне не понять, ибо я крестьянских кровей. Аппетита почему-то особенного у меня не было, поэтому мой кулинарный шедевр с удовольствием сожрала соседская собака, с чувством благодарности обоссав мой забор.

На следующий день я пришёл к дядьке и рассказал ему про мою чудо-охоту. Он мне строго-настрого приказал больше никогда не стрелять белок, на что я с радостью согласился, и в дальнейшем стал их только ловить, да и то не настоящих и большей частью с похмелья.

– Ну, как тебе ствол? – хитро спросил дядька.

– Обалдеть! – ответил я.

– А с чем ты охотишься-то?

– Да вот, – сказал я, вытаскивая из кармана последний патрон.

– Ты бы ещё палку взял и ходил с ней по тайге, пошли патроны делать научу.

Я невольно поймал себя на мысли, что я бы с удовольствием походил по тайге и с палкой, разглядывая местные красоты и никого не убивая. Мы зашли в баню. Он достал мешочек с пустыми латунными гильзами, баночку пороха, капсюля, весы, кусок войлока, острую железную трубку, молоток, железную ложку, деревянную палочку, свечку и самодельную (будь она неладна) дробь. Вроде ничего больше не забыл? Показав мне, как всё это делается и в какой последовательности, он сказал: – Учись, пригодится, – он мне всегда так говорил, когда учил каким-то северным премудростям, за что я ему впоследствии оказался очень благодарен, а сам ушёл.

Я так увлёкся процессом, что сделал все патроны. Получилось много, хватило до конца моего проживания в этом посёлке. Вот только дробь, катанная на сковороде или каким-то другим кустарным образом, внушала некоторые подозрения, в чём я в последствии убедился, а так я был в полной боевой готовности, тем более скоро должны были прилететь утки. Я прям начинал чувствовать, как становлюсь охотником и поневоле вспомнился один анекдот:

Мужик возвращается с охоты. Жена ему:

– Дорогой, что это от тебя дерьмом попахивает?

– Да идем мы с Шариком по лесу, и вдруг он куда-то пропал. Ну, иду я дальше, вижу берлога, я в нее ружьем ткнул, и вдруг хоп – кто-то мне лапы на плечи сзади положил. Я оборачиваюсь, в принципе вижу, что это Шарик, но остановиться гадить уже не могу!

Пришёл дядя Юра, и я рассказал ему этот анекдот, тот рассмеялся и сказал, что как-нибудь он научит меня охотиться на медведя. Не обманул – научил. Только что из этого вышло я расскажу в другой раз, а пока пойду тренироваться сушить шкуру убитой мной белки-летяги – трофей как-никак.

Охота на куропаток

В Нежданку пришла весна. На улице стало совсем тепло -20, снег стал мягким, ласково пригревало солнышко, и днём уже кое-где побежали весенние ручейки. Стоял апрель месяц. ДЕНЬ ГЕОЛОГА или ЛЬДИНКА, Масленица или Проводы Зимы, кому как больше нравится, всё совпало в один день.

За посёлком, на речке Тыры, на льду устраивалось феерическое шоу местными коммерсантами и администрацией посёлка с шашлыками, вином, песнями, плясками и языческим сожжение чучела – всё как у людей. В общем, было весело, наутро – не совсем.

Встав с утра пораньше, ближе к обеду, я пошёл к другу Серёге, жившему неподалёку, чтобы решить, как же жить дальше в столь серьёзной сложившейся обстановке. Зайдя к нему, я понял, что его этот вопрос интересует не меньше моего, а может и гораздо глубже. Стали думать сообща, но так ничего и не придумав, уселись пить чай.

К его жене Лене пришла подруга, незнакомая мне ранее девушка. Это была наша первая встреча. И тут я увидел ЭТИ бархатные карие глаза, наполненные добротой и светом! Я понял, для чего приехал сюда, вдруг ясно осознав, что без обладательницы этих волшебных глаз ни за что отсюда не уеду. Оставалось разработать план моих действий. На ближний контакт «объект» не пошёл, показав тем самым ещё большую привлекательность, и я стал плохо спать по ночам. А что ж вы хотели – весна! Но об этом в другой раз.

Я решил отвлечься охотой. Во мне прямо-таки проснулся первобытный инстинкт охотника—добытчика, тем более, что деньги, выданные мне моими родителями и талоны на еду, выданные рудником закончились, и я решил пополнить свои продовольственные припасы первобытным способом. Взяв с собой проверенный в бою «карамультук» и самодельные патроны к нему, я отправился опять в секретный Кварцевый распадок, но, не обнаружив там больше глупых рябчиков, отправился дальше в поисках охотничьего счастья.

И тут я наткнулся на доселе неизвестных мне пернатых существ, рывшихся в снегу в поисках брусники и издающих куриные звуки. Решив, что это куропатки и они ещё тупее, чем рябчики, я решил подойти поближе, но, услышав откуда-то сверху громкое «ко-ко!», вся моя добыча разлетелась. Я решил к следующей стае подползать ползком, не издавая посторонних шумов, как учили в армии. Ничего подобного – опять «ко-ко» сверху и птичек нет. Сложив 2+2 и получив 5, я понял, что сверху сидит наблюдатель петух, в хорошем смысле этого слова, и что в чёрном своём полушубке, выданном мне моим дядькой с барского плеча, я не смогу подобраться к этим хитрым птичкам. Несолонохлебавши, я отправился восвояси, по дороге обдумывая дальнейший план моих коварных действий. Вдруг передо мной неожиданно вылетела затерявшаяся, одинокая, отбившаяся от петуха куропатка. Курки были взведены, сняв предохранитель, я выстрелил влёт – наповал. Сожру, решил я.

На следующий день, отведав дома куропачьего мяса, я достал белую простынь, прорезал в середине дыру и отправился опять за куропатками. Одев простыню сверху, я пополз к рывшимся в снегу куропаткам, петух молчал. Мой план сработал – петух, скорее всего, сдох со смеху, увидев ползущую в снегу и завёрнутую в грязно-белую простыню мою тушку, а может ему просто надоели его тупые курицы. Тогда я настрелял их штук 10, пополнив временно запасы продовольствия.

Потом, работая под Оймяконом, и проживая в тайге по пол года, я вновь встретился с этими чудо-птицами. Я видел, как мать, защищая своих птенцов, предлагала поймать себя, ползя с «перебитым» крылом. И как петух летел мне в лоб, искренне желая выклевать мне глаза, защищая свою супругу. У меня появилось огромное уважение к этим птицам, но это было потом и под Оймяконом. А пока я жил в Нежданке, с удовольствием уплетая мясо куропаток.

Утиная охота

Уже наступил май месяц, и весна пришла в посёлок Нежданинский окончательно и бесповоротно. С сопок по распадкам к реке Тыры стремилась талая вода, и речка превратилась в чёрный ревущий поток. На сопках вылезали северные подснежники, совсем непохожие на наши материковые, лиственницы зеленели на глазах. Тайга оживала!

Полетели домой и утки, собираясь в стаи, но по дороге они на свою беду залетали в наш голодный посёлок. От мяса куропаток и рябчиков у меня стала появляться изжога, и я решил отведать утиного мяса. Вооружившись, я пошёл на утиную охоту. Тут нужно сказать, что местные охотники строили «скрадки», чтоб потом удобно из них стрелять дичь. «Скрадка» у меня не было и я пошёл опять вдоль секретного Кварцевого распадка, по берегу тихой протоки под сопкой.

Вижу, плывут какие-то подозрительные утки, радостно крякая, совсем непохожие на наших материковых (мне потом рассказали, что это были вонючие, бронебойные морские утки). Я залёг на берегу, ближе подпуская добычу, а её было много – целая стая спускалась медленно по протоке. Глаза разбегались, выбирая ту, что пожирней. Вот она, прицелился – бабах «дуплетом», все взлетели.

– Не может быть (ну или почти так)! – закричал я, вспоминая, как натаскивал меня на стрельбах в военном училище товарищ подполковник, готовя к соревнованиям по военному троеборью. Я проводил уток печальным взглядом неудачного охотника и побрёл дальше в поисках свободного «скрадка». «Буду охотиться из засады», – решил я.

Иду и вижу: прямо под сопкой, рядом с тихой заводью, да ещё и с видом на секретную штольню, стоит полуразрушенный «скрадок»! Я его быстренько подремонтировал, залез внутрь, сел и стал ждать. Вдруг слышу, что-то плюхнулось в воду. Две утки: мужик с бабой, да ещё наши, материковые, только жирные. Уток женского пола по весне стрелять не желательно, так как ей ещё птенцов растить надо, а этого красавца селезня не запрещалось. Жду. Самец подплыл ко мне метров на 5, почему-то невольно вспомнился рябчик и его потроха, висящие на берёзе. Выстрел накрыл селезня полностью. Взлетели обе! Я даже из «скрадка» вылетел пулей.

– Да что ж такое творится!? (ну или почти так) – громко вслух подумал я.

Плюх – кто-то упал обратно в воду. Гляжу, а это мой жирный селезень. «Наверное, ранил», – решил я. От следующего выстрела селезень перевернулся в воде от удара дроби, отряхнулся и поплыл в мою сторону.

«Наверное, плывёт мне морду бить», – я перезарядил и ещё выстрелил, контузя бедную птицу в третий раз. «Он что, в бронежилете?» – подумал я, наблюдая, как селезень продолжает плыть ко мне, видимо сдаваясь в плен.

Видя бессмысленность траты патронов и стойкость утки-селезня, я нашёл длинную палку с сучком на конце, захватил за шею свою добычу и вытащил её на берег.

– Ну и сволочь же ты, – говорили усталые глаза «Макдака».

Я отвернул ему шею и пошёл домой, размышляя по дороге об убойной силе моего «карамультука».

«Рябчика – вдребезги, куропаток – наповал, уток – никак. Дробь! – осенило меня, и я вспомнил изготовление мной патронов и подозрительную дробь различной формы.

– Больше на уток не хожу, – решил я вслух, ввиду их бронебойности и продолговатости моей дроби.

Придя домой, я решил отнести свою добычу обладательнице волшебных глаз, моей соседке. Оделся понаряднее, то есть в то, что было и пошёл. Во дворе меня за задницу укусила её собака Тайга, что я счёл добрым знаком, а может она просто хотела сожрать мою утку. Постучался, дверь отворила мне ОНА.

– Это тебе презент, – сказал я, вытаскивая из пакета красавца селезня, – взял живьём.

– Спасибо, только чисти сам, мне его жалко.