Фарфоровый чайник в небе

Со стороны это был занятный «балет»: мне было одновременно и больно, и сладко, я отскакивал от совершенных по красоте обнажённых женских тел и снова бросался на них. В минуты этой битвы в голове моей родился экспромт:

Воет по ночам, как серы волки,

Мужиков натянутая плоть.

Хоть под ногти суй себе иголки,

Вожделенье чтобы побороть!

Громко его декламируя, я продолжал эти нескончаемые танцы с голыми красавицами-манекенами. Мужская часть биороботов с широко раскрытыми глазами с любопытством наблюдала за нами: у них не было того, чем пытался я прикоснуться к куклам, бить их с размаху, подобраться спереди и сзади… Как и того, что несколько раз извергалось из меня…

Моника Беллуччи всё-таки была самой бесподобной среди этих красавиц, но и к другим меня тянуло ничуть не меньше!

После почти часа таких сексуальных танцев вконец обессиленный я еле дополз до дивана, грохнулся на него и моментально заснул.

СТЫД И ПОЗОР

Проснувшись утром и подняв глаза на кукол, я сразу вспомнил, что вытворял прошлой ночью. Хотелось сквозь землю провалиться. Биороботы же, как ни в чём не бывало, смотрели на меня с равнодушным любопытством.

Я побежал под душ, оделся, смыл с ковра следы своей бурной ночной жизни… Но стыд не покидал меня: «Что если в помещении есть видеокамеры, – с ужасом думал я, – и они записали все мои вчерашние извращения?»

Медленно и внимательно принялся я осматривать все стены, потолки и мебель в комнате, ища хоть малейшие признаки наличия видеокамер.

Это заняло у меня немало времени: помещение было просторным, и я исследовал его шаг за шагом, метр за метром буквально на ощупь. И только не обнаружив никаких признаков снимающей аппаратуры, немного успокоился.

«А ведь действительно, – подумал я, – если этот учёный ведёт здесь секретные разработки, которые приносят ему большие деньги, зачем ему нужно было бы, чтобы записи с видеокамер могли попасть в чужие руки, и кто-то смог бы узнать все его секреты? Он наверняка позаботился о безопасности и исключил саму возможность видеозаписей его опытов и процесса производства биороботов. Свои тайны он будет оберегать до последнего. Иначе, если изобретения украдут, то он останется ни с чем».

За такими размышлениями я немного успокоился, но всё равно чувствовал себя подавленным, совсем не хотелось выходить из комнаты. Я тяжело вздыхал, а?хал и о?хал, корил себя за безбашенность и развратные действия с неодушевлёнными предметами.

Наконец, вспомнил, что сегодня вечером состоится то самое мероприятие, ради которого, в конечном итоге, я и приехал в Ульяновск – награждение меня премией Русского музея за стихотворный фельетон. Но твёрдо решил до тех пор не выходить из номера. На душе, не прекращая, скребли кошки: вдруг во время церемонии награждения на сцене зажжётся экран и весь зал увидит кадры моих ночных извращений с куклами? С такими мыслями я лёг на диван и провалился в сон до самого вечера.

Разбудила Эльвира – сегодня была её смена. Забеспокоившись, что не видит меня целый день, она решила проверить – не улизнул ли я, не расплатившись и не прихватив ключ от комнаты. Открыв дверь своим ключом, она растолкала меня:

– Голубчик, ты здесь? Я уж боялась, что слинял втихаря. Все вы, мужики, такие…

– Сколько времени? – спросил я спросонья.

– Да уж час всего остался до церемонии награждения. Вот я и забеспокоилась – куда подевался?

– Приболел немного, вот и решил отлежаться, – соврал я, покосившись на кукол: вдруг они меня выдадут? Но нет – биороботы молчали.

– В бутылке осталось немного коньяку, хочешь принесу? – посочувствовала мне Эльвира.

– Нет, ни в коем случае. Не хочу, – поморщился я.

– Слушай, я тут насчёт денег, – замялась она. – Ты мне отдал три тысячи за первую ночь, но вот за прошлую и за сегодняшнюю, если уезжаешь завтра, – должен ещё шесть.

Я отсчитал ей шесть тысяч рублей и поблагодарил.

– Опять при деньгах? – немного удивилась и возбудилась дежурный администратор отеля.

– Да, иностранцы помогли.

– Что за иностранцы? – хищно поинтересовалась она.

– Англичане, кажется. Хотя расплачивались евро, а не фунтами, – ответил я.

– Из какого номера? – заблестели глаза у Эльвиры.

– Откуда же я знаю? Я к ним в номер не заходил, – продолжал я дразнить её, а на душе у меня по-прежнему было гадко.

– Ну ладно, скоро уже награждение, собирайся. За ночлег ты со мной расплатился. После работы я тоже переночую здесь и утром заберу у тебя ключ, а пока мне надо работать, – она подмигнула мне и вышла из комнаты.

Я не спеша привёл себя в порядок и, вспомнив, что завтра мне действительно уезжать, собрал все свои вещи в сумку и бросил её у входа в лабораторию. Ещё раз виновато взглянул на кукол и вышел, заперев за собой дверь.

«Нужно было сегодня ещё раз съездить на вокзал – вдруг нашлись мои документы, а я целый день провалялся, – корил я себя, пока шёл по длинному коридору. – Ну ничего, завтра перед отъездом зайду».

На церемонии награждения были всё те же лица, за дни фестиваля порядком уже мне поднадоевшие. Все спрашивали – почему я такой грустный, я отвечал, что немного приболел.

Мероприятие продолжалось долго – лауреатов было много. Из наших – Евгения Витольдовича Тараканова наградили за вклад в развитие региональной прессы, Валентину Ивановну Матрёнову – от Союза журналистов, остальных – различными профессиональными призами за лучший дизайн, лучшее информагентство и тому подобное. Дошла очередь и до меня – представители Русского музея вызвали меня на сцену, вручив приз за самое оригинальное освещение открытия программы «Россия» в Нижнем Новгороде.

Я поблагодарил их и хотел было уйти, но участники фестиваля, по-видимому, уже так запомнили меня и полюбили, как я пою, что стали скандировать: «Песню! Песню!» Я отнекивался как мог, но поняв, что просто так меня не отпустят, взял протянутую мне ведущим гитару.

– «Волжский блюз»! – крикнула с места Матрёнова.

– «Лунными дорогами»! – возразила ей помощница Тараканова.

Снова разглядев в зале грустную красавицу, как две капли воды похожую на Наталью Водянову, и заметив в дверях наблюдающую за мной Эльвиру, я неожиданно для себя произнёс:

– Сегодня обойдёмся без патетики. Я спою вам простую лирическую песню собственного сочинения.

Зал захлопал, и я запел.

Игорь (Гоша) СКРОМНЫЙ исполняет свою песню «ОДЕЯЛО БЕЗЗВЁЗДНЫХ НОЧЕЙ ОКТЯБРЯ»

Этот день непохож на другие дни –

В нём столько мелодий, увязанных тесно.

Всякий раз, когда мы оставались одни,

Я не думал, что время занять чьё-то место,

Я не думал, что звёзды млели,

Когда мы стремились сцепить якоря,

Укрываясь в своей постели