Кровь танкистов

– Конечно. Ваше право. Я ж вас не арестовывать пришел. Но неужели вам и на самом деле не интересно?

– Рассказывайте, – тяжело вздохнул профессор. И неожиданно быстро добавил: – Да нет, конечно же, интересно! Вот только, что бы вы сейчас мне ни рассказали, боюсь, слишком поздно…

Помолчав, полковник негромко ответил:

– Что ж, не стану вас разубеждать. Хотя насчет того, что уже поздно… это еще как посмотреть. Ладно, слушайте, Сергей Николаевич…

Мякишев, взволнованно ходивший по комнате, несмотря на больные ноги, наконец остановился. Взглянул на невозмутимого фээсбэшника:

– И вы так спокойно об этом говорите?! Как бишь вас?

– Анатолий Анатольевич.

– Вот! – непонятно, что имея в виду, ответил тот, воздев перед собой палец. – Именно! И вы, Анатолий Анатольевич, столь спокойно рассказываете мне о том, что вам удалось совершить первый в истории обмен разумами между людьми, разделенными поистине гигантским временным промежутком?! Семьдесят лет, с ума можно сойти! Это огромный прорыв в науке, уважаемый! Пожалуй, даже куда больший прорыв, чем все то, чего удалось добиться моей лаборатории в восьмидесятых! Просто потрясающий успех, и я весьма горд, что некогда имел непосредственное отношение к происходящему. Компьютерная игра, надо же! Никогда не воспринимал всерьез все эти новомодные штуковины, считал их чистой воды развлечением, причем глупейшим и дурманящим нынешней молодежи мозги, а вон оно как обернулось. Надеюсь, вы нашли этого человека?

Невозмутимо дослушав эмоциональный монолог до конца, полковник едва заметно усмехнулся и ответил:

– Ну, во-первых, не все так просто и радужно, как вам показалось с первого взгляда, уважаемый Сергей Николаевич. А во-вторых? Да, его нашли. Но сразу же и потеряли.

– Что, простите?

– Присядьте, пожалуйста. И успокойтесь, в вашем возрасте вредно волноваться. – Логинов кивнул на кресло. – Присядьте, и я вам все расскажу. А заодно и объясню, отчего заявился в столь позднее время.

Профессор послушно опустился на сиденье, прикрыл ноги пледом:

– Итак, молодой человек?

– Повторюсь, Сергей Николаевич, к сожалению, не все столь радужно. Вы слышали о теории нарастаний изменения времени? Наверняка ведь слышали?

Профессор пожал плечами, сухо ответив:

– Старческим маразмом пока не страдаю. Когда разрабатывали теоретическую базу «Прокола», об этом много говорили и спорили. Но мы тогда были поглощены работой, практикой и на теорию, тем более касающуюся неких гипотетических последствий, обращали куда меньше внимания. Всем хотелось получить результат. Ну, да, припоминаю, было две теории. Первая о том, что любое изменение прошлого неминуемо приведет к изменению настоящего, суть – будущего. Неофициально ее еще называли «теорией Брэдбери», или «эффектом бабочки». Вторая… сейчас припомню… ах, да, вторая противоречила первой, предполагая, что чем дальше в прошлом будет применено воздействие, тем меньше будет его отклик в будущем. Словно ведро с краской, вылитое выше по течению: чем дальше от купающихся это произойдет, тем меньше они перемажутся. И наоборот, соответственно. Мог что-то подзабыть, конечно, но примерно так. Вот только не помню точно, как наши ребята вторую теорию называли, вроде бы именно так, «ведерко краски».

Иными словами, молодой человек, согласно первой теории, наиболее мощное воздействие на будущее или настоящее – смотря какой критерий исходной точки избрать – можно осуществить именно в далеком прошлом. А вот согласно второй – наоборот. Чем ближе по временной шкале точка приложения, тем сильней изменения. Соответственно, чем дальше – тем слабее эффект. Да, кстати, возможно, вы не знаете, но существовала и третья теория, так называемого «ответвления от основной ветви». То есть исходная линия времени-пространства остается неизменной, но в момент воздействия от нее ответвляется некая новая ветка, где события могут идти как угодно, хоть по варианту «бабочки», хоть по «ведерку краски». Причем абсолютно не ясно, приводит ли подобное «ответвление» к созданию полноценного мира, новой пространственно-временной реальности, или нет. Может, да, а может – и нет. Но, хочу заметить, все это – только голая теория, и не более того! На тот момент мы всего-то научились перемещать в прошлое некий физический объект массой в пару десятков килограммов – и все. Остальное, насколько я понял, ваша заслуга. Или я ошибаюсь?

Логинов хмыкнул:

– Ну, во-первых, не моя, я всего лишь один из кураторов проекта, а тех людей, что осуществили дальнейшее развитие «Прокола». Впрочем, это неважно. Вы абсолютно верно все обрисовали. Вот только те, кто сейчас занимается проектом «Игра», склоняются, скорее, к первой теории. К той самой, которую вы и назвали «Брэдбериевской». Хотя третья теория мне тоже показалась занятной. Пожалуй, стоит передать ваши слова специалистам.

– «Игра»? – заинтересованно переспросил ученый. – Ах, ну да. Я понял. Можете не пояснять. И что?

– Хорошо, – кивнул фээсбэшник. – Так вот, мы… ну, то есть те, кто сейчас занимается проектом, считаем, что нахождение в столь далеком прошлом человека из нашего времени, да еще и профессионального военного, может иметь абсолютно непредвиденные последствия для нашей реальности.

– Человека? – живо заинтересовался тот. – Или все-таки его психоматрицы?

– А разве это имеет существенное значение? – совершенно искренне удивился Логинов.

Несколько секунд Мякишев молчал, задумчиво шевеля губами, затем коротко дернул рукой:

– Право, не знаю, в конце концов, я физик, а не биолог и уж тем более не специалист по психофизиологии. Просто вы сказали «человека», вот я и подумал… ладно, неважно. И что дальше?

– Повторюсь, – терпеливо ответил фээсбэшник. – Мы считаем, что, как вы выразились, психоматрица попавшего в прошлое игрока вполне может стать причиной непредсказуемых изменений нашей реальности. А это весьма опасно, думаю, вы со мной согласитесь. Причем тот факт, что мы пока их не ощущаем, вовсе не означает, что их нет.

– Я-то, возможно, и согласился, кабы знал больше, – задумчиво протянул ученый. – Слишком много неизвестных и неучтенных факторов. Безумно много. Уровень образованности, психологический фон перед и во время переноса, отношение к Великой Отечественной, наличие воевавших или погибших на войне родных, удовлетворенность или, напротив, неудовлетворенность нынешней жизнью, собственное желание что-либо изменить в настоящем, в конце концов…

– В точку, – негромко произнес полковник. – Согласно нашим данным, он всеми силами постарался бы изменить ход войны, поскольку крайне не удовлетворен своей нынешней жизнью.

– Своей – или вообще? – мгновенно отреагировал ученый. – Я ведь сказал, слишком мало исходных данных. Говорите уж. Я ведь чувствую, что это не все.

– Вы правы, – не стал спорить Логинов. – Ну да, в том-то и дело, что вообще, – Анатолий Анатольевич тоже умел интонировать нужное слово. – Знаете, что самое смешное? Наш нынешний фигурант – первый и единственный успешный случай полного взаимообмена разумами. И он, согласно заключению наших аналитиков, как раз из тех, кто обязательно попытается изменить прошлое во благо настоящего. Во благо Родины…

– А разве это плохо?! – живо осведомился пожилой ученый. – Разве вам самому не кажется, что в нашей нынешней жизни все не столь уж и радужно? Мне, например, очень даже кажется. И, заметьте, лично мне еще весьма неплохо живется – и пенсия вполне нормальная, и квартира, и прочее-десятое… А многим другим? Особенно не у нас, в России или Белоруссии, а за границами, в других странах бывшего Союза?

– Сергей Николаевич…

– А что «Сергей Николаевич»? – чуть ли не подпрыгнул тот в кресле. – Нет, я согласен, нашему нынешнему руководителю удалось почти что невозможное, он ухитрился вытащить из трясины величайшую в мире страну! Величайшую! И сейчас мы имеем неплохой вес в мире. Нас даже, страшно сказать, снова начали уважать; уважать через два десятилетия откровенного унижения и тыканья мордой во всякое, простите, дерьмо. А возможно, даже где-то и бояться, как было раньше, при СССР. И если б я мог встретиться с ним, честное слово, склонил бы голову в знак признания.

Но вы хоть раз задумывались, что, собственно, дальше? Через десять, двадцать… да хоть через сто лет? Ведь наши недруги, увы, не дремлют, ни те, что за океаном, ни те, что гораздо ближе. И они все еще весьма сильны! Сильны и богаты, да. Вот я иногда, признаюсь, думал по-стариковски, поскольку с меня и взятки гладки. Всегда можно сослаться на старческий маразм, да. Чем мне еще заниматься перед сном в пустой квартире, не долбовизор же идиотский смотреть? Вот и понял, что нужен нам – как там это молодежь в Интернете называет? Волшебный пендель, вроде? – вот нечто подобное нам и нужно. Так, может, этот ваш потерявшийся во времени игрок и станет этим самым «пенделем»? Ох, ну и словечко, право слово…

– Интересно вы рассуждаете… – помолчав несколько секунд, сообщил полковник. – Нет, серьезно, очень интересно, мне определенно будет о чем подумать на досуге. Но сейчас речь, к моему великому сожалению, пойдет о другом.

– И о чем же? – заинтересовался Мякишев. – Неужели вы еще чего-то достигли?

– Увы, Сергей Николаевич, увы. Скорее наоборот, потеряли. «Объект»… э-э, ну, то есть тот человек, чей разум сейчас в прошлом, нами обнаружен. Более того, с ним был установлен контакт. Сейчас его тело занимает советский танкист из сорок третьего года; впрочем, я уже рассказывал.

– Потрясающе. И что?

– И – все! – неожиданно отрезал фээсбэшник. – Нас переиграли. Его похитили.

– То есть как это, похитили?! – опешил ученый. – Любой фигурант сверхсекретного проекта всегда находился под круглосуточной и более чем плотной опекой, это же азы! Тем более такой фигурант! Что за бред?! Как его могли похитить? Кто?

– К сожалению, это не шутка. Именно поэтому я сейчас здесь.

– Не понял?

Логинов тяжело вздохнул:

– Он и находился под охраной, правда, не слишком многочисленной, всего два бойца. Мы ожидали чего угодно, но только не банального силового захвата в духе второсортного американского боевика. Наших людей просто расстреляли прямо в автомашине, а его самого похитили.

– Кто?

– Простите, я пока не стану отвечать на этот вопрос. Результаты уже есть, разумеется, но разглашать я их, разумеется, не стану. Работаем.

Помолчав несколько мгновений, физик осторожно спросил:

– Уважаемый Анатолий Анатольевич, все это, конечно, очень интересно и весьма печально, но все-таки повторюсь: я-то тут при чем? Полагаю, столь серьезная контора, что вы представляете, прекрасно справится и без меня? Или я еще чего-то не знаю?

– Сергей Николаевич. – Полковник поднялся на ноги. – Сколько времени вам потребуется на сборы? Берите только самое необходимое и не волнуйтесь, за квартирой присмотрят. Весьма серьезно присмотрят. Мы не повторяем прошлых ошибок.