Творец

Это был его путь. Только его! И никто кроме него не сможет его пройти! Никто кроме него!

Хотел ли он этого? Александр не знал!

Человек, сидевший за столом, поднял голову. Отложив в сторону ручку, он быстро поднялся со своего места. Он был высокого роста. Одет в белоснежную сорочку, черные брюки и черный двубортный пиджак. Выйдя из-за стола, он быстро подошел к Александру и заключил его в свои объятья. Объятья были настолько крепки, что у Александра перехватило дыхание.

– Еще несколько секунд, и моя грудная клетка сломается! – подумал юноша, которого такой поворот событий сильно смутил. Но он не стал отстраняться от лысого.

Наконец, стальные тиски разжались, и Александр смог вздохнуть полной грудью. Лысый отстранился от юноши, но не убрал руки с его плеч. Александр увидел, что из больших серых, немного раскосых глаз текут слезы, оставляя мокрые следы на впалых щеках. Лысый часто-часто заморгал и сделал шаг назад. Достав из кармана пиджака платок, он вытер глаза, для которых, проявление слабости было явно в диковину.

– Рад видеть тебя, Андре, – сказал он сдавленным голосом с еле заметной хрипотцой. – Ты всех нас заставил здорово поволноваться! После стольких лет безнадеги и пустоты…! Правда, Габриель?

– Правда, Питер! Еще как, правда! – кивнул седой.

– Ну, что вы встали в дверях, – спохватился хозяин кабинета, – проходите. Присаживайтесь.

Он взял Александра под руку и подвел его к креслу. Усадив юношу, он обошел стол и занял свое прежнее место. Седой уселся напротив Александра. Лысый молча посмотрел на юношу (Александру было не по себе под пристальным взглядом пронзительных серых глаз. Он заерзал в кресле и вновь стал рассматривать картину), затем перевел взгляд на Габриеля.

– Ну, как дела у моего мальчика?

– Все отлично, Питер. Все отлично!

Александр, ошарашенный от всего происходящего, не выдержал и взорвался.

– Кто-нибудь наконец-то мне может объяснить, что, черт возьми, со мной произошло! Почему я жив! Где я? Что это за место? Кто вы такие…? – прокричал он. Лицо у него покраснело. Его глаза сверкали какой-то детской безысходностью. Он смотрел то на одного, то на другого…

Затем, взяв себя в руки, продолжал он уже спокойным голосом:

– Скажите мне. Иначе мой мозг просто не выдержит. И вы воочию увидите, как человек сходит с ума… За последние несколько часов на меня обрушилось столько непонятной информации, что боюсь, как бы мне в ней не утонуть… Сначала я умер. Затем чудесным образом воскрес… Как Феникс из пепла… Теперь вы со своими объятьями. Почему вы называете меня мой мальчик? – он сглотнул и перевел дыхание. – Почему все твердят, что рады вновь меня видеть? Я никогда раньше не был в этом месте. Иначе непременно бы это запомнил… Простите меня, если я был груб. Вы должны понимать мое состояние, – смущенно закончил он.

В помещении повисло молчание. Седой долго смотрел на Александра, потом перевел взгляд на человека, сидевшего за столом, и утвердительно кивнул.

– Ты не помнишь этого места, потому что мы заставили тебя, его забыть, – сказал лысый. – Когда ты был здесь первый раз, ты был очень юным. Ты пережил глубочайший шок после смерти своего отца. И нам пришлось поработать над твоим сознанием.

– Простите… – перебил его Александр, – я ничего не понимаю. О чем вы говорите?

Питер вновь посмотрел на седого. Тот, немного подумав, снова кивнул.

– Чтобы понять, о чем я говорю, ты должен знать всю историю путешественников с самого начала. Ты готов?

– Да!

– Устраивайся поудобнее в кресле. Рассказ будет длинным!

Глава 4

– Чтобы тебе было понятно, о чем я буду говорить, ты должен усвоить одну простую истину. Мир, в котором ты вырос, не единственный! Существуют тысячи, десятки тысяч других миров. Мы называем их параллельными мирами или просто другим измерением.

Александр открыл рот, чтобы что-то спросить, но человек, сидевший за столом, остановил его, подняв руку.

– Не пытайся сразу понять. Я знаю, что это очень сложно. Просто прими это как постулат. И, пожалуйста, не перебивай меня. Я потом отвечу на все твои вопросы. Если после моего рассказа они у тебя еще останутся. Хорошо?

Александр молча кивнул.

– Существуют тысячи, десятки тысяч миров. И все они разные. И все они по-своему прекрасны…

Жизнь в нашем измерении зародилась миллиарды лет назад. Гораздо раньше, чем в мире, в котором вырос ты. Когда вы изобрели колесо, мы уже путешествовали к звездам.

Наша история знала много взлетов и много падений. У нас, как и у вас, были страшные войны, одна из которых длилась сто лет и едва не закончилась гибелью всего человечества…

Но, слава Богу, мы вовремя спохватились. То, о чем не смогли договориться правители, договорились простые люди, возглавляемые горсткой ученых. Неспроста лидерами стали именно ученые. Ведь истинное предназначение настоящего ученого – это созидать, а не разрушать. Люди, уставшие от кровопролитий, смертей родных и близких, свергли ненавистных тиранов. Был наконец-то провозглашен долгожданный мир. Вот уже более двух тысяч лет в нашем измерении не вспыхивала ни одна крупномасштабная война. Конечно, случаются мелкие стычки, но, как правило, они быстро решаются советом. Что поделаешь, людская натура есть людская натура. И всегда найдется место зависти… ну и другим человеческим порокам.

Люди по своей сути всегда одиноки. Вот почему они общаются друг с другом, ищут новые контакты, заводят новые знакомства. И, наконец, настает момент, когда человечеству становится тесно на его родной планете, и оно начинает искать братьев по разуму.

Так было всегда и так всегда будет!

После провозглашения мира научный прогресс зашагал семимильными шагами. Мы устремили свои взгляды на звезды. Ученые работали над созданием более совершенных двигателей, которые позволили бы заглянуть в самые далекие уголки вселенной.

Сотни лет проходили в ожиданиях, что очередная звездная экспедиция принесет радостную весть. Что вот теперь…!

Но … увы. Чем дальше мы забирались в космос, тем меньше оставалось шансов найти себе подобных. Надежды таяли с каждым годом. Не одно поколение превратилось в прах, так и не дождавшись радостных вестей. Постепенно люди перестали смотреть на звезды и с нетерпением ждать возвращения очередной звездной экспедиции. Они свыклись с мыслью об одиночестве… И, когда звездный корабль под командованием моего отца спустился на родную планету, после почти пятилетнего скитания по вселенной, его встречали лишь несколько представителей совета да горстка родных астронавтов…

Это потом была вселенская известность и признательность, восторженные речи, многочисленные интервью, которые транслировались на все заселенные планеты, море цветов и почетных титулов. А тогда никакого оркестра, никакой помпезности…

Среди встречающих были моя мать и я. Мне тогда было всего одиннадцать лет… – Питер откинулся на спинку стула. Закрыл глаза. Он долго молчал, погруженный в свои воспоминания. Затем открыл их и снова заговорил. – Я помню все до мельчайшей подробности. Как будто, это было вчера…

Моросил мелкий дождь. Небольшой разведывательный звездолет тяжело опускается на бетонную взлетную полосу. Корпус корабля весь в вмятинах и царапинах. Сразу видно, что ему здорово досталось. (Они попали в метеоритный поток и чуть не погибли. У них вышла из строя антенна межгалактической связи. Вот почему они не смогли сообщить о своей находке. Они лишь успели сообщить, что летят домой.) Опущенный трап. Первым спускался мой отец. За ним его команда из десяти человек. Обветренные лица. Усталые глаза. Отец крепко обнял мать. Поднял меня на руки и расцеловал в обе щеки, защекотав бородой. Затем опустил меня на землю и что-то прошептал на ухо моей матери. Я помню, как она изменилась в лице. Потом отец отошел от нас к членам совета. Они говорили довольно долго. Затем отец подошел к нам и, подняв меня на руки, обнял мать. Так я и был сжат между двух любящих сердец. Отец говорил ласковые слова, зарывшись лицом в материны волосы… Мать плакала. Я до сих пор помню запах моего отца. Это был запах миллионов звездных путей. В его голосе слышалось невыносимое одиночество от долгой разлуки с любимыми людьми. И в то же время радость от встречи. И что-то, что-то еще…

Подошел один из членов совета. Он просто сказал «Пора!» и отошел. Отец долго смотрел на мать. Потом крепко поцеловал ее и сказал: «Теперь это ненадолго. На несколько дней. Любимая! Верь мне!» Мать кивнула. Он встал передо мной на колени и взъерошил мне волосы. «Ты куда, пап?» – спросил я и громко расплакался. Он улыбнулся и, вытащив из кармана куртки платок, вытер мне слезы. «Я ненадолго, сын. Будь мужчиной и присмотри за матерью. Хорошо?» «Хорошо», – ответил я. Он поцеловал меня, окликнул своих людей (они наспех прощались со своими близкими) и пошел к своему кораблю. Его команда и двое из членов совета последовали за ним. «Куда он, мама?» – спросил я. Она положила мне руки на плечи и сказала: «Твой отец и его друзья – великие люди! Скоро о них заговорит вся вселенная!» – она обняла меня. – «Он должен до конца выполнить свой долг. Скоро он к нам вернется».

Корабль отца плавно поднялся в воздух и через несколько секунд скрылся из виду. Затем всех встречающих усадили в отдельные планелеты и развезли по домам.

Во время своего отсутствия отец звонил нам каждый вечер, чтобы пожелать мне спокойной ночи. А затем, когда я уходил спать, он подолгу разговаривал с матерью. Как я ни прислушивался, лежа в своей кровати, до меня доносились лишь отрывки фраз. Саркофаг… путешествие во времени… другие измерения… дети… невероятно…!

Отец появился спустя десять дней. Выглядел он очень усталым, измученным, но в то же время очень счастливым. Его глаза горели как у человека, сделавшего самое важное открытие в своей жизни. Он крепко нас обнял, затем усадил на диван и, сев напротив, сказал, глядя то на меня, то на мать:

– Завтра в 10.00 мы должны быть готовы. За нами прилетят. Мы отправимся на Паркус. Нас ждет самая увлекательная работа, которая может выпасть на долю ученого. Мне предложили возглавить проект. – Он посмотрел на мать. – Ты отличный биолог и генетик. Твоя кандидатура сразу была утверждена. Собирайтесь. Берите только самое необходимое. – Отец никогда не был многословен.

– А как же Питер? – спросила мать. – Его учеба? Его друзья?

– Не волнуйся, дорогая. На Паркусе будут самые великие умы нашего времени. Будет организована школа. И в друзьях, поверь мне, дефицита не будет! Многие молодые ученые, которые дали согласие на участие в проекте, переселятся на Паркус вместе с детьми. К тому же…– он весело подмигнул мне, – ему предстоит общаться и с кое-кем другим… Паркус встретил нас промозглым ветром и проливным дождем. Всех детей (нас было двадцать два человека, старшему из нас было двенадцать, а младшему – два), после посадки сразу на вездеходе перевезли в купол.

Купол был смонтирован бригадой строителей, прибывших на Паркус за неделю до нас. Они так же установили на полюсах атмосферные установки, которые должны были изменить климат на планете и наполнить атмосферу пригодным для дыхания составом. А пока нам приходилось прятаться в скафандры, чтобы не сжечь легкие.

Ландшафт, который мне удалось разглядеть в окно вездехода, нагнал на меня тоску. Сплошные серые горы, красноватый песок и… больше ничего. После нашего маленького домика, утопающего в зелени, этот скудный пейзаж вызывал у меня чувство, близкое к панике. – Чем же мы тут будем заниматься? – подумал я и отвернулся от окна, чтобы не расплакаться.

Внутри купола нам разрешили снять скафандры и проводили в просторный ярко освещенный зал. В зале стояло множество двухъярусных кроватей. Человек, встретивший нас, сказал нам, что мы можем, пока взрослые разгружают транспорт, отдохнуть, выбрав любую кровать. Все мои спутники разбрелись по разным углам. Разговаривать никому не хотелось. Должно быть, всех переполняли такие же чувства, что и меня. И лишь самая маленькая девочка, ее звали Изольда, весело бегала среди кроватей, приставая то к одному, то к другому. Но, наконец, и она успокоилась и улеглась на соседнюю со мной кровать. Обняв свою куклу, Изольда посмотрела на меня.

– Пител, а сколо плидут мама с папой?