ПолЛЮЦИя, ЛЮЦИфер, РевоЛЮЦИя. Часть 5

Повернул голову к Вере, которая пробовала в дороге читать и безуспешно боролась со сном. Обнял ее за плечи.

Девушка подняла на меня сонливые глаза – там светилась благодарность и любовь.

Глава шестая

Вечер, 25 января 2014 года, суббота

***

Проехав сотню километров по житомирской трассе, мы вышли на заметенную снегом обочину и поковыляли к селу.

Благо, особого багажа у нас не было, а то пришлось бы нагруженными тащиться около трех километров по нечищеной дороге.

***

Нет унылее картины, чем нынешняя украинская деревня зимой, в конце января.

Еще на моей детской памяти, во времена Союза, в любое время года, даже зимой, деревня жила своей колхозной жизнью: по улицам сновали грузовики и трактора с прицепами; румяные, замотанные в нарядные платки доярки спешили на ферму; неспешно, скрипя деревянными большущими колесами, передвигались возы, запряженные парою лошадей, а то и одной лошадкой. На возах сидели невозмутимые ездовые, неспешно посасывая самокрутки да беззлобно похлопывая лошадок по крупу вожжами или батогом.

Зимнее село моего детства жило, суетилось, пахло прелой соломой, мороженным силосом и навозом.

Теперь же оно пахло независимостью, опустошением и смертью.

***

По снежной целине мы с Верой добрались к бабушкиному дому, который вот уже семь лет стоял заброшенный. После маминой смерти я туда не наведывался.

Ржавый замок долго держал нас на пороге, но победа над просевшей дверью радости не прибавила: в доме пахло сыростью и мышами. Пол в углах провалился, штукатурка местами обсыпалась, открывая унылые пятна из почерневшей дранки, скрепленной грязно-коричневой глиной.

Освободив частицу пространства, и сделав его условно обитаемым, мы свалили вещи на кровать, принесли из сарая трухлых отсыревших дров и принялись растапливать печку, которая за столько лет бездействия рассохлась и напрочь не хотела отдать нам частицу своего тепла.

Измученные, пропахшие сыростью и гарью, мы только к вечеру немного обустроились и сели перекусить.

***

Жуя бутерброд, и украдкой наблюдая за Верой, я понимал, что без денег, без работы, без достаточных запасов продуктов и даже дров, вряд ли мы задержимся здесь надолго.

«А ЖЕЛАНИЕ загадать НЕЛЬЗЯ!»

Я чувствовал Верино недовольство, пробовал шутить. Девушка, не желая меня обидеть, тоже отвечала шутками.

Выходило наигранно и глупо.

У меня дрожали руки от бессилия и обреченности, хотелось заорать или грохнуть об пол чем-либо стеклянным. Благо, посуды под рукой не оказалось.

Я боялся, что в таком настроении наговорю ерунды, ехидно подшучу над Верой, или вспыхну от обиды на весь мир.

И ко всему окружающему кошмару мы еще и поссоримся.

Лучше уж спать.

***

Не раздеваясь, мы улеглись на продавленной кровати. Укрылись воняющим плесенью одеялом.

От переживаний, от тоски и отчаянья, от надуманных картинок экзекуции над Аннушкой, на меня нашло дикое извращенное желание.

Ненавязчиво, чтобы не обидеть, я начал приставать к Вере, но та, видимо, почувствовав мой зуд, предупредительно замоталась одеялом и раздраженно оттолкнула мою руку.

Это еще больше меня обидело.

«Лодку любви несет на острые рифы, и она не выдержит…».

Так и заснул – обиженный и злой.

Глава седьмая

Ночь с 25 на 26 января 2014 года

***

Мне снился Рет Батлер. Я знал, что это Велиал, потому не удивился.

– Сгинь! Я ВСЕ сделал и ВСЕ отдал…

Велиал лишь брезгливо скривил красивые губы, глянул снисходительно. Взмахнул рукой.

Перед глазами, словно стеклышки в калейдоскопе, замелькали образы девочек, девушек и женщин, которые мне когда-либо нравились. В которых я, даже мельком, даже походя, влюблялся. Которых я незаслуженно и порочно хотел.

Их были сотни, тысячи.

Замелькали голыми коленками хорошенькие одноклассницы и школьницы из моей школы, девчонки-соседки и подружки из далекого детства. А с ними и учительницы, и мамы одноклассниц.

Затем хороводом закружились сокурсницы моей группы и параллельных групп из студенческой юности.

Затем молоденькие коллеги-учительницы из школы, где я преподавал после института, и даже жена директора, и даже школьница Алинка из общежития.

Затем замельтешили лица, юбки, ноги и попки женщин из серого настоящего: и Настенька, и моя Маленькая Вера, и даже Аня, возможно уже покойная, которую отдал на потеху зомбакам.

И я понимал в этом дивном сне, что стоит мне загадать ЖЕЛАНИЕ, как все они – по моему велению! – придут в любое время, хоть сейчас, и в том обличии, в котором их знал. И будут служить мне, и исполнять сокровенные мои фантазии. Стоит лишь загадать ЖЕЛАНИЕ…

Рет Батлер посмотрел на меня, затем легонечко улыбнулся, будто извиняя. Ободряюще подмигнул.

«Все ошибаются. Но Лучезарный готов простить неразумного оступившегося брата, и тогда…» – прошелестело у меня в голове.

***

Рет Батлер опять щелкнул пальцами.