Крауны

– Да, кстати, – поддержала Джима одна из подруг Энн, которая явно уже была пьяна, – расскажите нам эту потрясающе романтическую историю, я с удовольствием ее послушаю.

Энн переглянулась с Максом, а потом, посмотрев на Джима, продолжавшего наслаждаться поеданием сочного стейка, сказала:

– Ну, вряд ли можно назвать эту историю потрясающе романтической…

– Она скорее курьезная, – перебил жену Макс.

Энн, не обращая внимания на комментарий мужа, к которым за годы жизни она привыкла и перестала на них реагировать, продолжила рассказывать:

– Произошло это, когда мы учились на последнем курсе в университете. В то время я играла в нашей рок-группе «Ярость».

– Дорогая, подожди, а как ты могла играть в рок-группе, если ты играешь на флейте? – смеясь, спросила все та же подвыпившая подруга.

– А у нее, наверное, была какая-то рок-флейта, – пошутил Полковник и начал заливаться хриплым смехом.

Энн, сделав глубокий вдох, чтобы не реагировать на Полковника, ответила подруге, что у них была рок-группа с элементами фольклорной музыки, и они любили экспериментировать, соединяя рок со звуками бансури[8 - Индийская бамбуковая флейта.], свирели, ирландской флейты и за эти музыкальные вставки отвечала именно она.

– Друзья, я вам так скажу, что еще до моего знакомства с Энн, я слышал их музыку, ведь они выступали на всех университетских концертах, а порой их даже крутили по университетскому радио. Так вот, те музыкальные вставки, которые делала Энн мне больше всего и нравились, ведь я небольшой сторонник жесткой музыки, мне по душе народные музыкальные инструменты, красивый певучий голос и, конечно же, наше родное кантри, без прослушивания которого у меня не обходится ни одна поездка на работу.

– Поддерживаю тебя, сынок, – сказал Полковник, похлопывая Макса по плечу, – ведь всем известно, что струны банджо – это струны души каждого американца.

– Боб, не хотелось бы вас расстраивать, но банджо придумка не американского народа, а потомок европейских и африканских музыкальных инструментов, таких, как мандолина и лютня, – спокойно ответила Полковнику Энн, которая терпеть не могла, когда Полковник начинал рассуждать на любимые им темы о величии американской нации.

Она, конечно же, считала себя американкой и любила свою страну, но она также понимала, что Америка – достаточно молодая страна, которая по большей части состоит из приезжих со всего света, а те местные жители, которые жили тут ранее и могли считать себя настоящими американцами, были почти полностью уничтожены, а небольшое количество их представителей заперты в резервациях.

– Ну, так и что, продолжай, Энн, – попросил муж одной из ее подруг – Люк, делая глоток виски.

Вообще, Энн уважала Люка даже больше, чем свою подругу, которая в связи со своей головокружительной карьерой, не справившись с испытанием, называемым «медными трубами», с каждым годом становилась менее приятной в общении.

– У нас был концерт по случаю Дня независимости, – продолжила рассказывать Энн. – Мы приготовили пару новых треков и очень нервничали, боясь, что публике они могут не понравиться. Но, слава богу, наши опасения не сбылись, и люди очень хорошо отреагировали, и, когда подошел черед моей музыкальной вставки на русской свирели, я поспешила к микрофону…

– Это, конечно, было отличным решением, на День независимости играть на музыкальном инструменте коммунистов, – сказал Полковник.

– Послушайте Боб, хватит считать вокруг всех врагами и нациями хуже американцев, ведь везде есть хорошие люди и мудаки, как в других странах, так и в нашей. Я со всей уверенностью могу сказать, что знаю одного матерого мудака, и он, как бы это было не печально, американец!

Макс положил руку на колено жены и слегка погладил, чтобы ее успокоить. Энн прекратила возмущаться и, взяв бокал белого вина, сделала несколько больших глотков. Понимая, что Энн была очень возбуждена, Макс решил дать ей время привести эмоции в порядок, поэтому сам продолжил историю:

– Я, между прочим, на том концерте стоял в первых рядах. В тот год я встречался с Хиллари…

– Хорошая была девушка, мог бы на ней и жениться, если бы не сглупил, – прохрипел Полковник, не отводя взгляда от своего стакана с бурбоном, в котором на дне, в свете лампочек блестели кубики льда.

– Так вот, мы с ней пробились прямо к сцене. Если сказать правду, мне уже тогда очень нравилась эта милая флейтистка с глазами в форме миндаля.

– Ой, как же это мило, – протянула одна из подружек Энн, имя которой Макс никак не могу запомнить.

– И вот, я вижу, как Энн быстрым шагом идет к микрофону, пока их вокалистка пела а-капелла, и в какой-то момент ее нога задевает кабель и, она сделав еще несколько шагов, начинает падать прямо со сцены. Не знаю, как я так быстро среагировал, скорее всего, я действовал на уровне инстинктов и, бросившись к сцене, успел подхватить Энн в самый последний момент. Благо, что она всегда была очень миниатюрной, и я легко смог ее удержать на руках.

– Да, все так именно и было, – сказала Энн, с улыбкой посмотрев на мужа.

– Не знаю, как я тогда зацепилась за этот чертов кабель от усилителя, но зато благодаря этому я обрела свою любовь. После того, как я свалилась со сцены, ребята перестали играть, да и зрители были в шоке, а когда увидели, что меня поймал Макс, все ему стали аплодировать. Помню, как я тогда еще подумала:

«Какого черта, этот парень меня продолжает держать на руках, если мне скорее нужно вернуться на сцену, чтобы начать играть свою партию?»

– А я помню, как держал тогда тебя на руках и вдыхал аромат твоих волос. Я, словно влюбившийся мальчишка, был не в силах оторваться от твоих прекрасных и немного напуганных глаз, – добавил Макс. – Именно после того вечера мне стало ясно, что никто, кроме Энн, мне больше не нужен, и я буквально на следующий день расстался с Хиллари. Помню, как я поехал тогда к Алану, и мы с ним тогда просидели за разговором до самого рассвета.

– Папа, а кто такой Алан? Я впервые о нем слышу, – спросил Джим.

Макс притих, заметно погрустнев.

– Алан был лучшим другом твоего папы, – ответил вместо Макса Полковник. – Они были словно братья. Подружившись еще в средней школе, они шли всю жизнь вместе, помогая и поддерживая друг друга до тех пор, пока у Алана не обнаружилась опухоль в голове.

За столом вдруг стало тихо и грустно. Видя это, Полковник предложил выпить за Алана, чтобы он, находясь на небесах, знал, что о нем до сих пор помнят и любят. После того, как все выпили, Полковник пошел в дом и, вернувшись уже с шестиструнной гитарой, решил исполнить песню Люка Брайана[9 - Американский кантри-певец и автор песен.] Blood Brothers («Братья по крови»), которую очень любил Алан, говоря всем, что Брайан ее написал именно про них – Макса и Алана.

В тишине вечера послышались звуки гитары и низкий голос Полковника, который оказался очень красивым и мелодичным, значительно отличавшимся от его обычного, повседневного голоса:

«Мы были так же молоды, как и глупы,

Когда мы лежали в старой куче хлама.

Это было одно для всех и все для одного,

Но ты преступник без оружия,

Стреляющий в плохую выпивку из стаканов Дикси,

Преследующий каждую девушку, которая не была достаточно быстрой,

Независимо от того, насколько плохой перерыв

Или как плохая удача,

Или плохой день, когда мы все еще были с нами.

Кровные братья ближе, чем ваши ближайшие родственники,

Толстые, как воры и лучшие друзья.

Прими пули друг за друга.

Да, такие неприятности не стоят дешево.

Ты сражаешься, ты плачешь, ты лжешь, ты истекаешь

Кровью, и ты полагаешься друг на друга.

Братья по крови,

Я получил шрам на щеке от драки в баре,