Лузер

– А ты чего в милицию-то пошел, клоп? – спрашиваю это хрипящее чудо. – Тут здоровье надо иметь, а ты метр с кепкой. Девки в школе обижали, да?

Да нет. Это я не над нашей доблестной милицией… тьфу ты, полицией издеваюсь. Это вот конкретно над этим недомерком. Больше всех беленился, как моська на слона напрыгивал. Собственно, благодаря этому чмошнику я и сижу тут, посреди улицы и природной вакханалии, а не в сухом, теплом гараже, с бутылочкой коньяку. Хорошего коньяку. Дорогого. Мне его клиент подогнал. У него на «сафаре» топливная аппаратура гавкнула. Дизель, он такой дизель. Особенно если этот дизель импортный. Не любит он, когда хорошую солярку ослиной мочой разбавляют. Вот и поломался. Дымит и не едет. В сервисе такую сумму насчитали, что даже богатый бизнесмен послал их подальше. Он не столько денег пожалел, сколько поразился отсутствию совести у автосервисных работников. Уж и не знаю, кто ему меня насоветовал. Два дня возился с лупой и цангами, восстанавливая распылители форсунок. Это судовые форсунки на главном двигателе, с артиллерийский снаряд размером, а сам распылитель с кулак. Здесь-то автомобильный вариант. Чтобы увидеть, как прибивается поясок на игле, лупа нужна, да хорошая. А еще бывают форсунки неразборные. Так те только менять, но тут «сафарь» старый. Под внедорожные покатушки специально тюнинговался. Тогда джапы еще на совесть строили. Потому машины тех лет почти что перпетуум-мобиле. В смысле вечные. Два дня убил на эту тачку. Мужик уехал довольный, сияющий как медный и начищенный самовар. Денег отвалил некисло да пузырь подогнал. Говорит, вез в подарок другу, но за такую работу не жалко, а друг, мол, поймет. Ну и вот, он там, в смысле пузырь, а я тут. Ну, зло берет.

– Да я…. Хррррр.

– Да что ты? – усмехаюсь. – Чмо ты и больше ничего.

Под мышкой слышится щелчок предохранителя «ксюхи». Таки нашарил оброненный автомат.

– Я тебе, Долбин, ща как стрельну, – ярится сержант. Видимо, тоже услышал характерный звяк. – Так стрельну, ни один, мля, хирург твое табельное оружие из твоей же задницы не вырежет. – И далее уже мне: – А ты чего его заводишь?

– Так он, похоже, сам у вас как хорошая тачка, с пол-оборота заводится. И заводить не надо. Шел, никого не трогал. Чего пристали? Да еще стволами тыкали?

– Тебя как звать-то? – спрашивает вдруг.

– Вольнов моё фамилиё называется. Сергей Петрович. Можно просто Серега или Петрович, мне фиолетово, – отвечаю. Мне скрывать нечего, потому как я не вор и не убивец, и даже не алиментщик какой. За деньгами «бывшая» ходить не забывает. Носик морщит, воняет ей, видите ли, а деньги берет. Видимо, и вправду не пахнут.

– Да понимаешь, Петрович, – как-то даже виновато смотрит сержант через зеркало заднего вида, вроде оправдывается, хотя и не должен, – зека на рывок ушел. Рецидивист. Прямо из автокаталажки дернуть умудрился. Его после суда на тюрьму везли. Почти довезли. На Партизанском проспекте свалил. Вот всех и подняли в ружье. Так-то я сегодня выходной должен был гулять. По всем районам шаримся.

– И что? Я на него похож? Рост, комплекция, возраст?

– Нет.

– Ну, тогда какого хрена, мужики? – Удивленно смотрю на сержанта, так как конвоиров подо мной не видно. Они где-то там, в недрах моих подмышек сипят.

– Вот же встряли, – сокрушается сержант, имея в виду погоду и мою тушу. – Еще этот истерик. Ну, вот на кой я тебя послушал, долбо… бин? Когда уже Синицын с больничного выйдет? Чтобы от тебя наконец избавиться. Ты же ходячая неприятность. От тебя, Долбин, одни проблемы. Вот как навязали тебя в экипаж, так и огребаем. – Под левой мышкой злобное сопение, а сержант, походу, порядочный мент, еще из тех, старорежимных.

– Мужики, – говорю, – может, разойдемся краями? Я вас не видел, вы меня. А? Ну, в самом деле, липа ведь, для галочки. Завтра и выпустят. Ну не завтра, так через пятнадцать суток. Мне, собственно, по фигу. Брать с меня нечего. На кой я вам?

– Да ты пойми, мил человек, – сержант поворачивается ко мне, – не можем мы тебя отпустить. Эта паскуда Долбин первым делом за радиостанцию схватилась. В отделе уже знают, что везем тебя. Бумаги пишут и все такое. Они там уже в предвкушении пару висяков повесить, извини за тавтологию. И ту мы приедем без тебя. Без обид, мужик. Ничего личного. Но мне до пенсии полгода осталось. До второй пенсии. Первую-то я давно заслужил, но там деньги смешные. А у меня уже внуки есть. Сам посуди, кто ты мне. Вон того говнюка вини. Но отпустить не могу. Сам же и получу по шапке.

Услышав про говнюка, слева снова завозился недомерок.

– Да не вошкайся ты. – В сердцах наваливаюсь на гада. Хрипит. Автомат снова падает между сидений.

– Только не задави его там… – начинает говорить сержант.

И тут случилось ЭТО.

Что ЭТО? Да хрен его знает. Тряхнуло. Сначала не сильно. Только машина скрипнула рессорами, чуть качнувшись. Потом сильнее. Еще сильнее. А далее началось сущее безобразие. Трясучку даже, наверно, в баллах не подсчитаешь. Как будто кто-то огромный пытался вырвать кусок материка вместе с частью города, да никак не получалось, но этот кто-то продолжал свои потуги, увеличивая прикладываемое усилие. Потухли раскачивающиеся, как в замысловатом танце, уличные фонари, сверкнуло яркой россыпью искр от оборванного где-то выше машины кабеля, теперь только свет фар стоящих в пробке машин продолжал освещать окрестности. Начали рушиться соседние дома, осколки бетона полетели во все стороны. Отовсюду заголосили. Из машин полезли люди. Прямо под дождь и на мороз.

– Землетрясение, мля!!! – заорал конвоир справа из-под мышки.

– Из машины, – скомандовал водитель.

Миг – и я остался один, только сиротливо лежащая под ногами «ксюха» скрашивала мое одиночество. Этот недовоин с перепугу и табельное оружие забыл. Почему сам не выскочил? Ну, во-первых, а что бы изменилось? На середине проезжей части и есть самое безопасное место во время землетрясения, когда с обеих сторон сыплются дома. А во-вторых, не мог я. Одна рука была пристегнута наручниками к переднему пассажирскому сиденью. Доблестная милиция, которая нынче полиция и которая, как водится, меня бережет, порскнула спасать свои жизни, забыв про мою. Однако долго горевать об утраченной «теплой» компании мне не пришлось. Случился последний рывок земной тверди, да такой, что УАЗ сдвинулся в сторону, придавив пробегавшего мимо какого-то мужика в кожаной куртке к машине, что стояла на встречной полосе в своей, встречной пробке. Мужик вскрикнул и затих. Водительская и задняя двери захлопнулись за счет придавившего их транспорта, а задняя правая дверь сама по себе от толчка встала на место.

«Ну, хоть не замерзну», – успел я подумать, и вдруг потемнело в глазах. Резануло болью. Сильно резануло, изнутри. Как будто не тело болело, а душу выжигало.

Дальше ощущения только увеличивались. Болевые, понятное дело. Даже кричать сил не было. Казалось, вместе с душой кровь закипает и кожа волдырями покрывается. Глаза были закрыты… наверное. А может, это я просто от боли зрение потерял. Однако в кромешной тьме не оказался. Окружающее пространство вдруг окрасилось яркими красками. Когда говорю про «окружающее пространство», я имею в виду не улицы с обрушенными домами, не брошенные автомобили. Этого всего не видел. Видел безбрежное пространство, залитое бездной красок. Осознавал ли я себя в тот момент? Скорее нет, чем да. Боль вышибла понятие сознания, на какой-то другой уровень. Себя в этом бушующем океане красок я тоже видел, но как бы со стороны. Какой-то ярко-алый пульсирующий комок, в который вонзались ослепительно-белые потоки. И вот то, что именно эти потоки мне вредны, я понимал отчетливо. Как? Спросите что полегче. Кстати сказать, людей, которые находились поблизости, я тоже видел подобными же светящимися комками, вот только не до них мне было.

Знал я и то, что умираю. Вернее, не столько знал, сколько догадывался. В другой ситуации я бы и дергаться не стал. Особой тяги к жизни давно не испытывал. Зачем жить? Но вот от неизвестности помирать как-то резко расхотелось. Надо было что-то делать. Да ни хрена я не понимал. Отстаньте. Не понимал, что и как надо. Тыкался бездумно. Чем тыкался? Да вот не тем, о чем вы подумали. Так прямо и не скажу. Скорее, представлял зрительно, что я что-то делаю. Так сказать, виртуально, применительно к собственному сознанию. Я пытался взаимодействовать с этим непонятным потоком, который вливался в мой слепок… (слово аура как-то само вспомнилось). Так вот эти потоки входили в мой прямо пламенеющий продолговатый слепок ауры. С одной стороны входили дружно и упорядоченно, сплетаясь в единый светящийся жгут, а с другой вылетали, но уже хаотично, то есть как попало. Почему-то подумалось, что именно этот хаос каким-то образом и вредит, а значит, нужно его упорядочить.

Долго ничего не получалось. Эти непонятные жгуты не поддавались. Вернее, я не мог с ними взаимодействовать. Меня жгло все сильнее. Время утекало. Но там, в этом океане, я был песчинкой. А океану до песчинки, как бронепоезду до застрявшей на путях малолитражки.

Разозлился. Понятное дело, на себя. На вечность злиться смысла нет. Уж и не знаю, что произошло далее. Может, именно злости не хватало, спортивной, мля, только один поток из многих вдруг дрогнул. Тогда я представил, как он не входит в мой слепок, а плавно огибает его по поверхности и струится дальше. Удивительно, но это сработало. Дальше – проще. Наработался кое-какой опыт. Иногда, когда я торопился и не мог удержать четкую картинку желаемого, потоки вырывались. Тогда я заставил действовать себя спокойно и сосредоточенно. Так увлекся, что даже боль, терзающая тело и душу, отошла на второй план. Когда я управился, ауры больше видно не было, этому мешало сияние многих потоков, проходивших по ее поверхности. Я сам как бы превратился в сияющий сгусток. Или находился внутри этой удивительной сияющей клетки. Как попугай, блин. Правильно ли я сделал? Так мне-то откуда это знать? Правильно, не правильно. Какая разница? Делал то, что получалось, вот и все. Одуряющая боль пропала. Вот что главное. Потом как-то я просто отключился и более ничего не помню.

Глава 2

Сколько времени прошло, прежде чем я очнулся, не знаю. Да и нельзя это так назвать. Все как в тумане было. Помню какими-то фрагментами и смутно. Помню, как ломал спинку сиденья, к которой был пристегнут. Кровь текла из разодранной «браслетом» руки. Помню, как шел в гору наобум, ничего не видя перед собой, автоматически выдерживая направление к родному гаражу, благо не так чтобы далеко отъехали. Как дошел, уже и не вспомнить. Даже окружающий антураж не запечатлелся в памяти. Говорю же, как в тумане все было. По-настоящему очнулся уже в родном гараже, на не менее родном, стареньком, продавленном моей же тушей диванчике.

Почему-то с «ксюхой» в обнимку. Надо же. Даже в таком полуживом состоянии не смог оставить бесхозной хорошую вещь. Это да. Хомяк у меня в душе знатный живет. Все, что касается железа или механизмов каких, он не пропускает.

Ну не могу я смотреть, как в куче металлолома умирает сданный туда за денежку малую, например, сверлильный станок или электродвигатель какой. Да чего только нынче люди не выбрасывают! Мне прямо слышится, как механизм зовет на помощь. Он не хочет умирать. Он хочет работать, верой и правдой служить людям, а его за это на помойку! Да разве же можно так? У меня вся мастерская в гараже собрана из металлолома. Например, небольшой токарный станок, фрезерный тоже со свалки, маленький, простенький, но почти новый. Мне даже восстанавливать, как токарный, его не пришлось. Видимо, где-то валялся на складе без надобности, его сначала на улицу выставили, чтобы не мешал, а потом, когда он ржой покрылся до неузнаваемости, его сдали вторчерметовцам. А я уже у них за пять штукарей его выкупил. Интересно, за сколько его сдали? Просто после того, как я его привел в рабочее состояние и покрасил, мне за него предлагали почти сто тысяч. Сверлилка тоже оттуда. Из магазина только сварка-полуавтомат да плазморез. Горн для нагрева металла я из старого газового баллона сделал, подключил к нему газ и вуаля, почти до двух тысяч градусов нагревает. Да тот же отрезной станок из металлолома и старой болгарки слепил. Ни копейки за это не отвалил. А сколько инструмента разного выбрасывают? Не понимаю людей.

Благороднее и благодарнее материала на свете, по моему мнению, и нет, разве только дерево, но оно скорее на равных будет. Когда смотришь, как из заготовки ржавой, что надыбал на свалке, выходит красивая и функциональная деталь, которая кому-то будет служить долго и честно, сердце поет. Чувствую себя в такие моменты папой Карло, ей-богу. Да тот же мотор когда чинишь, который или вообще не работал, или работал через пень-колоду, а после урчит как сытый кот, это же песня. За что так с металлом? Так что я не особо удивился, когда увидел, что на пузе у меня лежит автомат. Теплый такой. Пригрелся и молчит, ждет своего часа. Я тогда еще подумал, что надо будет отнести его в отдел. Долбин этот хоть и дерьмо человек, но закон есть закон. Да и мне сей агрегат смертоносный без надобности.

Попытался встать. Резануло болью. Почувствовал, как что-то лопнуло на коже спины и потекло. В гараже было темно хоть глаз коли. Так что мои предыдущие слова, что я увидел автомат, делите на два. Я его скорее на ощупь определил. Блин, ничего не помню. Как дошел? Как открывал гараж, и уж тем более как закрывал… обрезало. Снова попытался встать. Опять что-то лопнуло и опять потекло. Да что же такое со мной? Еще пузо это сверху давит, как надгробие. Блин, самочувствие такое, будто асфальтоукладчик переехал. Кряхтя и ругаясь, поминая чью-то мать, кое-как поднялся. В ноги ударило болью. Точно вся кровь, что находилась в моей туше, разом, подчиняясь земной гравитации, резко ухнула вниз, создавая гидроудар.

Охнул и плюхнулся на задницу, продолжая судорожно сжимать «ксюху». Теперь и там что-то лопнуло, в смысле на заднице, от чего там же стало мокро. Да чего я в автомат вцепился-то, как утопающий за спасателя? Кладу рядом. Звякнули антабки ремня. Еще минут пять сижу в кромешной тьме. Боль потихоньку отступает. Снова пробую встать. Получилось. Правда, что-то снова лопнуло подмышкой и там стало неприятно скользко. Запашок от меня шел, аж самому блевануть хотелось, чем-то на трупный похож. Но я-то живой, блин. Сердце гулко и с перебоями, но работало. На всякий случай щупаю пульс. Вроде есть. Правда, рука какими-то уплотнениями покрыта, на волдыри похоже. Ладно, надо до распределительного щитка добраться. Свет нужен. На хрена я его выключал? Еще и эта спинка от сиденья УАЗа телепается. Цирк шапито, ни дать ни взять.

Щиток находится слева от ворот, если смотреть из гаража. Тут пара шагов всего, однако я это расстояние минут пять преодолевал. Ползу, спинка за мной ползет. Таки добрался. Нащупал ряд автоматических выключателей. Тот, что отвечает за освещение, крайний справа. Странно. Стоит в положении включено. Точно. Я же из гаража минут на пятнадцать выйти собирался всего, свет включенным оставлял. Голова плохо соображала. На всякий случай пощелкал вверх-вниз. Хрена лысого. Электричества нет. Не страшно. Нашли чем удивить. Мы россияне, нас такой ерундой не напугаешь. У нас такое, блин, норма. Это америкосы, бедолаги, из небоскребов выбрасываются (когда-то где-то читал про подобное), наш же народ поморщится, конечно, но просто достанет из загашника свечку и снова будет не в темноте, а то и из старых запасов керосиновую лампу добудет.

Народ у нас запасливый. У меня же свечек нет, зато генератор на пять киловатт имеется. Ну-ка, где ты там? Опираюсь на верстак одной рукой, второй шарю под ним. Спинка, пристегнутая к руке, мешает, зараза. Опа, вот она заветная кнопочка. Тычу в нее пальцем. Крякнул стартер, генератор чихнул и ровно загудел. Свет, мигнув, зажегся. М-да-а-а… Чего это тут было? Как черти порезвились. Хотя… точняк, трясло же. Вообще башня не варит. Все кругом покрыто пылью и кусками штукатурки, отвалившейся от потолка и стен. Оставленная вчера с вечера трапеза, вернее, пустые тарелки (я же за едой ходил) и сиротливый пузырь конины тоже ровным слоем покрыты. Удивительно, если так трясло, что аж дома рушились и штукатурка в гараже, собранном из здоровенных бетонных блоков, посыпалась, то как же бутылка на столе устояла? Нет, есть в мире справедливость. Где-то, помнится, были кусачки, здоровенные такие. Ими не то что наручники, ими лом перекусить можно. Нашел. Спинка мешает, но умудряюсь зажать один из рычагов в тиски, все, инструмент нехитрый, долго готовить к работе не надо. Там, где наручник пристегнут к запястью, саднит сильно и кровь течет снова. Вставляю краешек браслета между «зубами», наваливаюсь сверху всем телом. Хруп. Вместе с наручником лопается что-то и на мне. Свобода нас встретит радостно у входа и кто-то там нам что-то должен отдавать. Не помню уже, как там у классика было. Морщась от неприятных и очень болезненных ощущений, ползу к столу. Цепляю горлышко бутылки и дрожащей рукой тащу в пасть. За свободу и справедливость! Коньяк огненным клубком ухает в желудок, прочищая мозги.

Судорожно глотаю, зрение фокусируется на кисти, удерживающей бутылку за горлышко. Пока занимался наручниками, сосредоточился на абстрагировании от боли и не обращал внимания. А зря. Посмотреть было на что. Вся она была покрыта красными волдырями. Хренасе! Это же где я так обвариться успел? Вспоминаю ощущения лопающихся пузырей на спине. Возникает вопрос: это что же, я весь такой? От нехорошего предчувствия поперхнулся. Закашлялся. Коньяк не в то горло пошел. Пробрехавшись, ставлю пузырь, в нем еще четверть плещется. Ползу к умывальнику, там зеркало есть. А вот и оно, родимое. Расколотое по диагонали. Заглядываю в него… Господь всемогущий! Это что за образина смотрит на меня красными от полопавшихся капилляров буркалами? Глазами эти зенки назвать и язык-то не поворачивается. Про рожу даже говорить не хочется. Она опухшая, раза в два больше стала, хотя и так была здоровенная, плюс еще и покрытая волдырями, которые местами полопались и теперь из них сочится сукровица. Чертыхаясь, снимаю куртку, которая летит на пол. Расстегиваю негнущимися пальцами рубаху на груди. Ну, точно, и там такая же хрень. Как будто в чан с кипятком окунули. При таких обширных ожогах не живут. Слышал даже, что с такими ожогами люди, пока Богу душу не отдадут, даже боли особо не ощущают. Кто и где мне такое говорил, не помню уже. Может, и чушь это несусветная. Во всяком случае, утверждать подобное я бы не стал. Так и не медик я, все больше по части железа специализируюсь.

Ну и что теперь? Помирать или в больничку чапать? Может, «скорую» вызвать? Бреду к диванчику, там, на тумбочке, мобильник на вечной зарядке стоит. Он древний уже, батареи хватает часа на три, не больше. А мне больше и не надо. Кому мне звонить? Только клиенты на него еще продолжают названивать, а так он тоже давно без надобности. Мобильник есть, но мертвый. Свету не было больше чем три часа, так что он испустил дух с гарантией. Но ничего, сейчас зарядка пошла уже, минут через двадцать оживет. Мне бы пожрать чего да ополоснуться. Если «скорая» таки приедет, то хоть не таким вонючим найдет. А то как от покойника несет, прости господи. Интересно, а они вообще приедут? У меня же даже медицинского полиса нет давно. Старый протух, а новый так и не сделал. Без надобности было. Вот же, блин, дела. Но попробовать стоит. Если даже в больничку забирать откажутся, то хоть мазилку какую посоветуют или пилюльки на худой конец. Попрошу мужиков из соседних гаражей, чтобы купили. Куда мне с такой рожей в город? Детей пугать? Или до первого, очередного Долбина?

Не, мне выход из гаража заказан, до тех пор, пока… а собственно, до каких пор? И выйду ли на свет когда-нибудь. Может, так и окочурюсь в одиночестве. Сижу, тупо пялюсь на руки, покрытые волдырями. В голове ни единой путной мысли. Спустя какое-то время поднимаю взгляд на часы, висящие на стене. Надо же, полчаса почти сидел как в оцепенении. Глядя на часы, продолжающие как ни в чем не бывало отсчитывать время, чувствую, как в груди что-то теплеет. Часы у меня хорошие, судовые, механические. Им уже сто лет в обед и хоть бы хны. Даже конец света, буде такой грянет, переживут. Достались они мне с одного из пароходов, серии «Пионеры-герои». Сухогрузы немецкой постройки, названные в честь наших геройских детей времен Великой Отечественной войны. Леня Голиков, Нина Сагайдак, Боря Цариков и им подобных. Старенькие были пароходы уже, вот и погнали один такой в Индию на гвозди. Это в девяностых было.

Пароходы хоть и старенькие, но вполне себе рабочие. Там все настолько просто было, что тупо ломаться нечему. Механизмы надежные, что главному, что вспомогачам, еще пахать и пахать. Встать в док, корпус подшаманить, и работали бы еще. «Нины Сагайдак», правда, в этой плеяде уже не было к тому времени, она затонула еще до того, как я на флот работать пришел. Уж и не помню, что там случилось. Но вот что интересно, прежде чем отгонять пароход, его забили всяким разным. Новые телевизоры зачем-то поставили в кают-компанию и в столовую команды. Свежие комплекты постельного белья в полном объеме, посуду новую, хотя и старой хватало, да и телевизоры были, холодильники вот тоже приперли. В общем, навезли всякого, в том числе и кладовые ЗИПом забили. Зачем? Сдается мне, что под этот шумок списали наши высокие руководители гораздо больше, чем потратили на самом деле.

В те времена, безвластия и беззакония, все тащили отовсюду и кто что мог. До чего руки дотягивались. Сам я, вот честно, как на духу, ржавой гайки не взял за всю свою морскую деятельность. Не, не, не!!! Часы не считается. Это я взял из каюты на память. Сердце кровью обливалось, когда покидал борт судна в последний раз. Выброшенный на берег, со свисающими с бортов штормтрапами, он выглядел как умирающий кит на берегу. Тоскливое зрелище, скажу я вам. Так и появились у меня эти часы. Уходил с одной сумкой, в которой лежали личные вещи и этот механизм. А вот народ из экипажа чего только ни пер. Те самые телевизоры, холодильники тетки наши, повариха с буфетчицей, посуду, постельное белье. Такого белья сейчас не купишь. Чистый лен. Сейчас же все больше синтетика. Мародерили кто как мог. На меня смотрели как на идиота, пальцем у виска крутили. А может, и вправду идиот, зато совесть не мучает. Так что нет, ребятки, часы это просто память о погибшем товарище. Это я о пароходе. Наверное, именно с тех пор не могу пройти мимо выброшенного механизма. Чудится мне, что он просит о помощи. Вот и помогаю, как могу.

Ладно. Чего это меня на мемуары потянуло? Кому интересны душевные терзания старого, толстого лузера? Однако курить хочется. На автомате хлопаю по карманам куртки. Блин, я же снял ее. Вон, возле умывальника валяется. Да и нет там ничего, эта скотина Долбин все карманы вывернул. И сигареты с зажигалкой, и деньги, и даже ключи от гаража забрал. Вот на кой ему ключи-то сдались? Да бог ему судья. Крыса, он крыса и есть. Запасные у меня всегда висят под грибком вытяжки. Человек обычного роста не достанет. Даже с крыши, если пацанва залезет, их не видно. Там надо сначала грибок хитрым образом повернуть. То, что ключи отняли, точно помню, а вот как доставал запасные… как обрезало. Это хорошо еще, что я не взял по привычке подарочную «Зиппо». Хорошая вещь. Добротная. Золотая. Красивая. Кстати, тоже клиент подогнал. Вот бы порадовался, крысеныш. Иди потом, доказывай, что она вообще у тебя была. А так китайской газовой обогатился. Крохобор, мля. Ползу к шкафу, там и початый блок Pall-Mall лежит. Достаю пачку, вскрываю. Закуриваю. Хорошо-о. У меня всегда так. Если не знаю, что делать, то курю. В процессе мысли как-то сами в порядок приходят. Вредно, говорят. Да знаю я, что вредно. Вот и не курите. Я же человек из тех времен, когда геноцид курильщиков еще не устраивали. Я курю, а вы не курите.

Беру бутылку, ползу к диванчику. Сел. Отхлебываю, глотаю, затягиваюсь. Но так можно и до второго пришествия сидеть. Снова встаю и лезу в подвал. Основные станки все там стоят. Но лезу не к ним. Дело в том, что, видимо, батя мой тоже не сильно удачлив был. При постройке кооперативного гаража ему достался именно тот бокс, где был поджим воды. Вот слева гараж сухой, справа сухой, а у него, блин, течет. От чего подвал был вечно сырой и лужи стояли. Продукты с огорода там хранить было противопоказано, да и вообще что-либо другое хранить тоже. Что только ни делали. Батя чуть ли не каждый год там стяжку какую-то новую мудрил. Ничего не выходило. Перла вода, хоть ты тресни. Я потом уже сам поступил проще. Превратил это дело из недостатка в достоинство. Вода-то не из канализации текла, а из скалы. Чистейшая.

Короче, вооружился инструментом и зимой, когда течь начинало не так интенсивно, вырыл там яму. Большую. А других и не умею. Помните, где я служил? Так вот, сварил из нержавейки короб и установил в яме, предварительно насверлив в нем дырок, в днище и по бокам. Объем даже не замерял, но до хрена получилось. Куба на два, не меньше. Потом все обратно закопал и бетоном залил. Теперь у меня в гараже есть вода, а в подвале сухо. Главное уровень не прое… в смысле, чтобы вода через верх не пошла. Для этой цели поставил погружной насос и поплавковую систему включения-отключения смастерил из запчастей сливного бачка от унитаза. Как повышается уровень сверх меры, насос сам откачивает. Вот и полез смотреть, не натекло ли через верх. Света-то не было. Насос при всем желании работать бы не смог. А он и сейчас стоял. Открыл лючок, заглянул. Вода была, но почему-то гораздо ниже уровнем, чем обычно. Странно это. Так не должно быть. Что, ни с того ни с сего, вдруг поджим прекратился? Раньше бы, может, и порадовался, а сейчас мне и с водой хорошо. Как же без нее жить? Но пока она есть, надо в расходный бак накатать. Включил насос принудительно. Зашуршало в трубе, потекло. Жду, пока из переливной трубы потечет. Потекло. Вырубил насос, кряхтя лезу вверх. Потом мылся. Впрочем, помывкой ту операцию сложно назвать. Каждое прикосновение к коже боль вызывает.

Скажем так – обтирался аккуратно. Холодная вода даже некое облегчение принесла воспаленной коже, а после того как худо-бедно обмылся, переоделся в чистую одежду и поел.

Да, еды-то у меня хватает. Правда, все больше в консервах. Чем со мной только клиенты ни расплачивались. Один, помню, даже партию женских трусов предлагал в счет починки. Тех трусов, что и трусами язык не поворачивается назвать, три веревочки и крохотный кружевной треугольник. Уж и не знаю, чего этим можно прикрыть. Они же мне даже на ветошь не подошли бы. Вот и куда б я с ними потом? Послал я его тогда, конечно. Нет, не туда, куда вы подумали. За деньгами, естественно. Спросите, чего же тогда в магазин ходил? Так не кашу же гречневую с коньяком трескать! Я хоть и не привередлив, и вообще коньяк не шибко жалую, но хотя бы ради уважения к тем людям, которые с любовью выращивали виноград, потом делали на его основе коньяк, потом выдерживали его пятнадцать лет в специальных бочках, должен был хоть минимум приличия обеспечить. Правда, к великим знатокам культуры употребления дорогих коньяков я нисколько не отношусь. Как и с чем употреблять сей благородный напиток, не знаю. Поэтому решил просто себя побаловать доступными деликатесами. Лимончика там купить, сырку пармезанского, сервелатика твердого. В общем, на свой дилетантский вкус. Давненько себя не баловал, а вчера вот вспомнил, и аж слюни потекли. Чуть не захлебнулся, блин. Не судьба. Сижу, наворачиваю тушенку прямо из банки. Этого добра у меня как грязи. Все от них, от клиентов. Так что с голодухи не помру. Да и на себе, родимом, четыре пуда сала таскаю. Нет, точно не от голода дуба дам.

После того как поел, начало знобить. Странно, вроде в гараже было не холодно. Дошкандыбал до градусника. Восемнадцать градусов показывает. Нормально вроде. Я вообще-то не очень люблю жару. Особенно лето. Потею сильно и воняю соответственно. Так что для меня такая температура самое то. Но вот знобит же. И еще в сон клонит. Вроде поел, а сил нет, будто вагон угля разгрузил в одну харю. Запустить котел? Тоже, кстати, самодельный. На отработке пашет. Мне ее даже покупать не надо. Сами привозят. Масло ведь за чисто символические деньги меняю. Все любят халяву. А чего там его менять? Полчаса и готово, это если не спеша. Так и спешить некуда. А отработочку в бочку. Вон четыре штуки стоят. Топи не хочу. Однако чую, сил не хватит еще и котел растапливать. Единственное, на что наскреб здоровья, так это на то, что застелил диван целлофаном. Если с меня так эта волдырная гадость течет, то диван я угроблю совсем. Потом не ляжешь. Матрас еще один есть, так что этот не жалко. Сбросил его временно на пол, застелил кое-как целлофаном из рулона старого (наконец-то пригодился), да матрас обратно положил. Колотило уже немилосердно. Зуб на зуб не попадал. Перед тем как отключить генератор, окинул взглядом помещение. Грязища, пылища. Подумал еще, что убраться бы надо, подмести, да сил уже совсем не осталось. Повалился на диванчик. Накинул на себя овчинный тулуп, еще батин, да так и забылся. Дальше начался кошмар.

Во сне меня то колотило в ознобе, то в жар бросало. То вдруг я просыпался от удушья, снова забывался и просыпался от какого-то просто-таки первобытного ужаса. Подолгу потом лежал, пялясь в кромешную тьму, соображая, где я и что со мной, чтобы незаметно для самого себя снова провалиться в сон, где тоже покоя не было. Странные видения, непонятные и пугающие терзали постоянно. Я вставал, пил. Хорошо воды заранее накатал в подвесной бак. Она была теплая и очень плохо утоляла жажду. Снова спал, вернее, трясся в ознобе или горел огнем. Иногда заставлял себя чего-нибудь сжевать. Если честно, желания не было, но я через не хочу это делал. Потому что понимал – надо. Кто-то спросит про туалет. Было и такое приспособление. Года два назад, в противоположной стороне гаражей какие-то рукастые ребята выкупили подряд сразу четыре гаража и совместили их. Там они какое-то столярное производство организовали. Мебель на заказ резную делали, какой-то искусственный тик. Что это за хрень такая, тик этот, да еще и искусственный, мне невдомек. Только про нервный тик знаю. Я по дереву не специалист, но вот они себе проводили воду и канализационную трубу. Вода у меня и так была, а вот к их фановой трубе я успел подключиться. Они мне даже помогли. Впрочем, я им тоже постоянно по-соседски помогаю. То одно им выточи, то другое. А то какие-то хитрые струбцины изобретут и ко мне сразу. Мол, дядь Сережа, давай сделаем. А я и делаю. Это же металл, да и в радость. Так что уборная у меня была. До ветру бегать не пришлось. Время остановилось.