Пост-Москва

Никто не отозвался. На секунду он задумался, а потом пошел шаркающей своей походкой по коридору, неловко по-стариковски отмахивая тонкой правой рукой, а другую прижимая к боку.

"Я еще могу", – думал он. – "Есть еще порох. Борцовская закалка дает о себе знать".

Ему представлялись стены кремлевского дворца, все в позолоченной лепнине, уходящие куда-то вверх, на недосягаемую высоту. Все залито ярким торжественным светом. Караул стоит не шелохнувшись, с каменным выражением лиц. А он идет сквозь ряды аплодирующих ему людей знаменитой своей походкой, с едва заметной раскачкой и широкой отмашкой одной рукой. Их лица сливаются для него в одну заискивающую, самодовольную, презрительную, раболепную, хитрую, ликующую и ужасающуюся морду. Эта морда правит им при помощи своей трусости и тупости. Она командует им своей лестью и презрительно-усмешливым, показным и нарочитым, почитанием, втайне глумясь над ним, завидуя и ненавидя. Но сегодня его день, и морда настоящих правителей восторгается его успеху, его победе, его сиюминутной славе, и его пожизненному рабству у них, рабству мальчика на побегушках, обоссанного бомжа на кирпичном заводе, халдея в дешевом пивняке. Его день, его инаугурация, восхождение и час расплаты. Он идет через толпу один, маленький и беззащитный властелин, чтобы принести им свою клятву верности. Он ощущает себя девственной жертвой, восходящей на алтарь для жертвоприношения во имя власти, богатства и могущества всех этих лоснящихся рож, морд и рыл.

Внезапно он спотыкается и едва не падает, с трудом сохранив равновесие. Оглядевшись, он понимает, что находится в незнакомом ему месте. Стены коридора покрыты какими-то склизкими наплывами, пыльной паутиной, потеками маслянистой на вид жидкости.

"Кое-кто ответит за это безобразие", – подумал он. – "Здесь срочно требуется ремонт! Бездельники, только бы деньги им пиздить, а работать один я должен".

Он посмотрел под ноги и при свете грязных запыленных ламп увидел, обо что он споткнулся. Это был давно мумифицировавшийся труп с детским паровозиком в ссохшихся руках.

3

Иван дважды перепроверил глазные сенсоры у Ночного Кота – все было в полном порядке. Все, за единственным исключением – эти сенсоры видели вовсе не то, что было на самом деле!

Вместо сверкающего и переливающего красками ночного Москва-Сити его детище упорно видело радиоактивные развалины мегаполиса, среди которых ветер носил хлопья пепла и всякий обугленный мусор.

Иван, наконец, полностью активизировал все системы псевдо-морфа, запустил блок мотивации и открыл ему дверь на улицу. Ночной Кот зашипел и скрежеща когтями по полу рванул под кровать. Там он и сидел, воя дурным басом, пока Иван не закрыл входную дверь. И ни за что не желал вылезать оттуда, как Иван ни игрался с настройками блока мотивации. Только шипел и сверкал из-под кровати зеленоватым светом никоновских сенсоров.

Иван решил, что это глюк программы, а, может, полетел центральный процессор. Или у его кота органическое поражение головного мозга. Или он наглотался галлюциногенов, что вообще-то было бы странно, но в качестве возможного объяснения вполне годилось.

На сегодня он решил покончить со всеми делами и потянулся было к пульту дистанционного управления псевдоморфного своего котика, но потом передумал и оставил того сидеть под кроватью и сверкать глазищами. Где-то в глубине души у Ивана теплилась вера в то, что они, его псевдоморфы, живые.

Внезапно, поддавшись импульсу, Иван взял телефон и набрал номер, стараясь не думать, что уже слишком поздно звонить малознакомой девушке, которой он ни каким боком не нужен. Правда, она сама дала ему свой номер, но предполагалось, что ей можно будет звонить по-дружески, а не так поздно, да еще и через пару-тройку часов после того, как он ушел из ее квартиры. Все эти мысли пронеслись в его голове, пока он слушал долгие гудки в телефоне, и он едва удерживался от желания отключиться, как в его телефоне раздался щелчок соединения:

– Алло, – услышал он ее голос и поразился его нежности и сексуальности.

– Это Иван, я…

– Привет, любимый!

4

ФИДЕЛЬ:

Сергей Сергеич едва уловимо улыбнулся, без насмешки, с пониманием. Потом указал на свою непонятную по назначению аппаратуру:

– Если бы не эта установка, наш разговор не мог бы состояться. Это супермощный компьютер, стабилизирующий время лично для меня. Он работает на псевдоморфных процессорных улитках. На данный момент это самая производительная и пластичная элементная база для супер-компов.

Он разлил остатки "Столичной":

– Итак, в основе реальности лежит знание. Примем это за постулат. То, что мы знаем, – это наше прошлое. То, что мы знаем, но доказать не можем, есть наше настоящее. Будущее не знает никто. Такова структура реальности, иначе время. А что будет, если мы встретимся с тем, что было до знания? Не в смысле по времени до, а в смысле, ведь было же нечто реальное, когда знание еще не структурировало реальность. Иначе нечего было и структурировать, не правда ли?

– Это чистая философия, – пробормотал Утенок. Я не мог с ним не согласиться. С философией у меня вообще напряги.

– Да, – сказал я. – У меня с философией вообще напряги!

– Да ну? – деланно удивился Сергей Сергеич. – Это у вас-то с философией напряги? У вас?

Что-то в его тоне заставило меня внутренне подобраться. Как если кролик учуял запах удава.

– Да, у меня, – ответил я. – Именно у меня.

– Это почему же у вас напряги с философией? – Сергей Сергеич, казалось, наслаждается ситуацией. – С чего это вы взяли?

– Наверно, мозгов не хватает, – буркнул я.

– Где же вы свои мозги оставили? Неужели, в прошлом?

– Наверно.

– А что у вас было в прошлом? Кем вы вообще были в прошлом?

Я задумался. Нечто неясное шевелилось у меня в голове. Какая-то мысль или воспоминание. Или ощущение. Или предчувствие.

– Я всегда был бойцом, – сказал я. – Подполье. Политическая борьба. Все такое.

– Что вы говорите! – воскликнул хозяин, встал и откуда-то из глубин стенного шкафа достал запыленную книжку. – Тогда позвольте мне подарить вам вот это.

Я взял книгу и прочел название "Структура реальности. Философские исследование времени и бытия". Имя автора мне ничего не говорило. Я перевернул книжку. На задней обложке была аннотация и фотография автора. Моя фотография.

5

ФИДЕЛЬ:

– Вы нашли меня в гугле по запросу о челябинском метеорите… Не стоит так удивляться, мои улитки могут очень многое! Собственно, они-то и подсунули вам ту ссылку. Я расскажу вам одну давнюю уже историю. Тот метеорит… Он был вовсе не метеоритом.

– А чем же он был? – поинтересовался Утенок. – Там нашли обломки…

– Никаких обломков не было. Спецоперация по дезинформации населения.

– Ну, это была комета из льда. Какая разница?

– И не комета.

Я не выдержал:

– Что же это было на самом деле?

– Частица вещества Творения.

– Бозон? Черная дыра? – я не понимал к чему он клонит.

– Нет. То, что было до всяких бозонов и черных дыр. То самое Ничто, из которого Господь сотворил небо и землю. То, что было до всякого времени и знания.

– Первичная неопределенность? – поинтересовался я, сам удивившись этим словам.

– Да, – ответил Сергей Сергеич, внимательно посмотрев на меня. – Это была первичная неопределенность, о который вы писали в первой главе вашей книги.