Пост-Москва

– То есть, если я правильно понял вас, вы берете готовые детали и материалы и конструируете что-нибудь. Например, кота?

– Да, совершенно верно. До сих пор, кстати, никто не смог создать ни одного хотя бы отчасти правдоподобного и работоспособного котика. Собак на рынке полно, а котов нет.

Следователь кивнул, как бы в знак согласия или даже поощрения:

– Ну, хорошо. Вы разработали эту модель и назвали ее…

– Ночной Кот.

– Ночной Кот. А почему Ночной, потому что он черный?

– Да нет. Просто так получилось. Коты любят гулять по ночам.

– По крышам?

– И по крышам тоже. У вас есть кот?

– У меня нет. У моих родителей есть. Еще один вопрос. Подумайте, прежде чем ответить.

Иван напрягся. Что-то в тоне следователя заставило его насторожиться:

– Да, я слушаю.

– А куда этот ваш Ночной Кот мог исчезнуть из опечатанной и запертой квартиры, а?

9

ФИДЕЛЬ:

Я вернулся на позицию, гаст плелся за мной следом. Остальная толпа переминалась на площади, будто чего-то ждала.

– А с этими что делать? – спросил меня Эдвард-Руки-Ножницы, показав снайперской винтовкой в сторону сброда, недавно атаковавшего нас с азартом висельников и решимостью самоубийц.

– Да что хотите, то и делайте, – беспечно ответил я. – Это, в принципе, уже похуй.

Ребята недоуменно переглянулись. Наверняка подумали, засранцы, что у меня поехала крыша.

– Но они там стоят, – то ли с удивлением, то ли с простой констатацией факта сказала Ведьмочка.

– Угу, – сказал я. – Стоят. Скоро опять сюда побегут, так что лучше уберите их от греха. Огонь!

Снова заработали пулеметы. Через пару минут все стихло. От толпы осталась груда тел, похожих больше на кучи тряпья, чем на свалку мертвецов. Впрочем, я не хотел бы повторяться, даже в таком колоритном образе, ну, да ладно, сойдет и так.

Я достал фляжку с лучшим солодовым виски, которое мы только смогли найти в окрестностях, сделал хороший глоток, а потом пустил ее по кругу.

– Ну, давайте допросим нашего языка, – сказал я весело. Мне действительно было весело.

Гаст с почти смышлеными глазами сидел на куче разбитых бесконечными перестрелками кирпичей, куда он рухнул, когда ребята открыли шквальный огонь по его сородичам.

Ребята расселись вокруг, кто на что – на импровизированные лежанки, кресла из холла бывшей гостиницы, матрасы от диван-кроватей. Я нашел себе место на простой деревянной табуретке, чтобы не слишком расслабляться. Ну, и с той мыслью, выработанной в ходе командования этой бандой головорезов, чтобы физически возвышаться над остальными, прежде всего над нашим пленным.

– Ты, – спросил я его. – Ты кто такой?

Он недоуменно уставился на меня и что-то промычал.

– Спрашиваю тебя еще раз, – спокойно говорю я. – Кто ты такой?

– Давай я его немножко почикаю, – подала голос Ведьмочка. – Заговорит, как миленький.

– Да не нужно, дорогая, – говорю я как можно душевнее и с чувством. – Лучше приласкай меня сегодня вечерком.

– С удовольствием, папочка, – с видом невинной девочки хлопает ресницами Ведьмочка.

– Эх, не искушай меня без нужды, – продолжаю я нашу игру во флирт. – Я ведь могу не выстоять…

– Именно на это я и надеюсь! – отвечает она.

Но игры играми, а дело надо доделать. И я снова обращаюсь к этому пугалу:

– Кто. Ты. Такой?

Внезапно сквозь бормотание гаст произносит громко и отчетливо:

– Бу-бу-бу… Я буду быть человек! – и опять. – Бу-бу-бу…

И повторяет снова, также громко и отчетливо:

– Я буду быть человек!

10

Геринг вошел в это неприметное здание с наглухо затонированными окнами. Замок щелкнул и дверь приоткрылась, как только он к ней подошел торопливым шагом от своего лимузина. Лицо у него было озабоченным, голову переполняли неприятные мысли, а на сердце точно кошки скребли.

Идя по пустым коридорам, поднимаясь по лестницам, снова по коридорам, он нигде не встречает ни одного человека, впрочем, как и обычно. Дорога ему хорошо знакома, он явно спешит, едва не переходя на бег, пока, наконец, не подходит к одной из дверей, естественно, без всякой таблички, и даже никакого номера или опознавательного символа на ней нет. Учреждение, расположенное в этом здании, настолько серьезно, что у него нет даже названия, а сотрудники этого учреждения не имеют никаких должностей: между собой они зовутся по рангу «младший», «сотрудник», «старший» и «Главный». Вот в кабинет Главного Геринг и попадает, в очередной раз удивляясь его старомодной монументальности и неброской роскоши.

Хозяин кабинета встает из-за огромного стола и делает пару шагов ему навстречу. Геринг машинально отмечает это число и во рту у него становится кисло: всего лишь два. В лучшие времена он получал в свой адрес полноценных четыре шага. Они пожимают друг другу руки и садятся в кресла вокруг кофейного столика. Хозяин разливает виски по бокалам и протягивает один из них Герингу. Тот отмечает в уме, что его не спросили, будет ли он пить, и что именно. Впрочем, Герингу сейчас не до церемоний и не до административно-бюрократического этикета. Как это ни печально, но у него сейчас проблемы, в этом стоило признаваться открыто, а Геринг никогда не боялся признать себе правду.

Как бы вторя его раздумьям, хозяин этого секретного учреждения говорит ему негромким хорошо поставленным голосом:

– Я слышал, у вас некоторые проблемы.

Чертыхнувшись про себя, Геринг изображает на лице некое подобие улыбки, чтобы не доставлять этому лощеному и импозантному господину слишком большого удовольствия:

– Ну, я бы не стал говорить о каких-то серьезных проблемах. Так, скорее, небольшие затруднения.

Хозяин кабинета едва заметно улыбается, но его глаза остаются холодными, даже, можно сказать, исполненными дьявольского мороза. А самое неприятное для Геринга, что тот ничего не говорит ему в ответ.

В кабинете повисло молчание, сквозь которое Герингу приходилось пробираться маленькими осторожными шажками, будто по полю по пояс в густой траве, где обитает множество ядовитых змей. Однако делать было нечего, и ему приходилось выполнять свою нелегкую миссию.