24 h

Альва Йохинсон прогуливалась возле Кафедрального собора в ожидании традиционно проводимого по пятницам концерта органной музыки. Она специально пришла заранее, чтобы дольше побыть на улице. Ее самое любимое время – зимний вечер в Уппсале. Легкий морозец очищал воздух, делая его насыщенным, кристально чистым и вкусным, когда каждый вдох доставляет удовольствие, и Альва, остановившись, несколько раз с наслаждением глубоко вдохнула.

На улице стемнело, и уже включили освещение. Аккуратно расчищенные от снега дорожки были посыпаны мелким гравием, а тени высоких снежных холмов, расползались от низких фонарей по бокам, придавали скверу таинственный вид.

Люди потихоньку собирались. Альва подошла к небольшой афише у входа, уточнила время начала концерта, глянула на часы. Оставалось 20 минут, и она, решив побыть немного наедине с Богом, купила билет и прошла внутрь собора. Опустила несколько крон в копилку, взяла свечку и тут же почувствовала вибрацию «Nokia» в сумочке. Поспешно, дабы не заметили, что она забыла отключить телефон, Альва вышла на улицу.

– Хэллоу, Альва! – раздался в трубке знакомый голос. Она глянула на экран телефона. На нее смотрела фотография улыбающегося Николсона. Ее старый американский друг. И даже больше, чем друг. Альва была в него влюблена. И если бы он позвал ее, она, ни секунды не раздумывая, бросила бы все и переехала к нему. Но это было невозможно.

Они познакомились лет десять тому назад на проекте ООН по изучению народонаселения. Веселый американец сразу привлек внимание шведки. Ей даже показалось, что он флиртует с ней, но оказалось, что его внимание было продиктовано простой учтивостью, и правда заключалась в том, что Джек Николсон был нетрадиционной сексуальной ориентации. Несмотря на это, его трудолюбие и научная хватка вызывали у нее восхищение, которое смешивалось с непонятным чувством сродни женского взаимопонимания, и все это перерастало в платоническую любовь.

– Хэллоу, Джек, что случилось? – приветствуя друга по имени, радостно и настороженно спросила она.

– Альва, ты в университете?

– Нет, сегодня пятница. Уже начало восьмого. Я дома. Вернее, пошла на концерт.

– Альва, возвращайся в университет, когда будешь возле скайпа, перезвонишь мне.

– А что случилось? – повторила она вопрос.

– Сегодня происходит что-то, чего я не могу понять. Во всяком случае, сегодня никто не умирает. Понимаешь, никто. Ни один человек в мире. В Японии за сутки 21 декабря никто не умер. Представляешь, ровно с нуля до 24 часов 21 декабря не умер никто?! Масатоки Кокиба, ты его помнишь, выложил эту информацию на сайте Токийского университета и перезвонил мне. Его данным можно верить. Он сейчас проверяет Китай. Я кое-что узнал по Америке. Похоже, такая же ситуация и у нас. Но в Америке плохо налажен сбор информации, в каждом штате по-разному. Надеюсь, в Швеции все работает четко. Нужно отследить до конца суток и в течение завтрашнего дня по всем странам. Я буду связываться с Вальтером из Берлина, а ты попробуй отследить по скандинавским странам.

– Как – никто не умер? – переспросила Альва, уловив самое главное.

– Как? Как? Так. Подожди, мы еще не уверены. Если это просто тенденция, тогда можно предположить внешнее влияние каких ни будь испарений, извержений, электромагнитных излучений, вспышек на Солнце и еще Бог знает что. Если факт – тогда я не знаю. У нас день только на половине, у вас подходит к концу. Если к концу временных суток, до 24 часов, в Швеции никто не умрет, то это факт. И тогда мы никак не сможем объяснить это физическим влиянием. Если ситуация повторится во всех странах, то это неопровержимый факт.

– А если не повторится?

– Я молюсь, чтобы не повторилась. Если есть простая тенденция уменьшения смертности только в Японии и она случайно связана со временем суток, тогда мы будем искать то явление, которое останавливает смерть. Если мы его найдем, мы сможем его изучить, а может, и попытаемся воспроизвести.

– Тогда мы сможем… – подхватила Альва.

– Да, тогда мы сможем влиять на продолжительность жизни человека и его смерть или произведем универсальное лекарство – панацею.

– Подожди, я уже возле кабинета, – с этими словами Альва вставила ключ в замок и открыла дверь.

Она даже не заметила, как прошла от собора к зданию университета и, кивнув дежурному, быстро поднялась на третий этаж. Пока грузился компьютер, Альва пыталась разобраться в ситуации. Привыкшие к научной работе мысли работали с быстротой молнии, то сосредотачиваясь на общем, то разбегаясь по отдельным уголкам разных вопросов поставленной задачи.

На экране монитора засветилась комната Джорджтаунского университета.

– Сейчас подойду, – раздался голос Николсона.

Украина. Киев. Святая Успенская Киево-Печерская Лавра

20 часов 51 минута 21 декабря 2012 года

Отец Феодосий монотонно продолжал набирать телефонные номера, аккуратно выписанные на листе. Информация была скудной. Но кое-что все-таки было. Ни Министерство здравоохранения, ни государственный департамент не имел никаких данных по количеству умерших за сегодняшний день. Благодаря пятнице чиновники уже прекратили свою государственную работу, а дежурные не имели никакого представления по вопросу, который интересовал монаха.

Поэтому отец Феодосий набирал телефоны милиции, больниц и моргов города с одним и тем же вопросом.

– Алло, это морг? Скажите, сегодня умирали люди? – дозвонившись в центральный морг, спросил отец Феодосий.

– Конечно, люди умирали, умирают и будут умирать, – прозвучал неуместно ироничный ответ женским мраморным голосом.

– И сегодня? – переспросил священник.

– Сейчас посмотрю в журнале, – ответили на том конце провода.

– И сегодня, – получил он утвердительный ответ через минуту.

– Сколько человек?

Отец Феодосий нервно сжал трубку телефона. Умирали. Значит, предсказание Иова неверно. Значит, умирают люди. Значит, то, чего ждали, не произойдет. Это ставит под сомнение все: и точный календарь Майя, и священные книги, и истинность Священного Писания, и даже… – он испугался своих мыслей, отвлекся и стал ждать ответа по телефону.

– Сегодня, 21 декабря, доставлен труп женщины, 62 лет, предварительный диагноз: ИБС, острая сердечная недостаточность. Фамилия: Коваль, имя: Надежда, адрес: проспект…

– Когда? Когда доставлена? – с нетерпением перебил отец Феодосий.

– Сегодня в 6.15 утра.

– Господи помоги, – прошептал он и тут же добавил: – Когда упокоилась?

– Упокоилась? – с удивлением переспросил мраморный голос.

– Когда наступила смерть? – уточнил свой вопрос священник, снова перейдя на мирской язык.

– А, время смерти – не установлено. Сейчас. Вот. Проживала сама. Милицию вызвала скорая, которая констатировала смерть 20 декабря в 18.30 по вызову соседки. К нам доставлена «Зондеркомандой», извините, специальной службой УВД в 6 часов 15 минут 21 декабря 2012 года.

– Других умерших сегодня не было? – успокаиваясь, спросил отец Феодосий.

– Сегодня нет, ну ничего, еще навезут, – с могильной иронией, ответила работница морга.

– Спасибо, – и отец Феодосий с презрением положил трубку, затем достал, поцеловал и заправил назад нательный крест.

Успокаиваясь, он надел наушники и включил музыку. Это был редкий концерт «Доктор Вино». Приятный голос, хорошая музыка и философские тексты нравились ему.

Слушая музыку, он вспомнил тот день, когда Святую Успенскую Киево-Печерскую Лавру посетил Патриарх Святого Града Иерусалима. Это было в апреле этого года.

Все думали, что он приехал в связи с болезнью Митрополита и потому, что в церкви наметился раскол. Но эта причина была лишь прикрытием. Патриарх прибыл по просьбе афонских монастырей для обсуждения вопроса касающегося 21 декабря.

Тогда они беседовали втроем: Патриарх, Митрополит и он, отец Феодосий.

Россия. Москва. Храм Христа Спасителя

22 часа 01 минута 21 декабря 2012 года

Патриарх ждал хоть какой-то информации за сегодняшний день. Будучи человеком уравновешенным, спокойным и рассудительным, он все же не мог сдержать в себе нетерпение. Как долго длятся эти сутки! По его заданию во всех городах России священнослужители собирали необходимые данные. Только к шести вечера были получены первые сводки. Пока все подтверждалось – умерших в России нет. По Тульской области перепроверяют – там были две смерти в больницах, якобы в час ночи. Но, думается, умерших поздно обнаружили.

«В больницах, – подумал он, – такой бардак (прости Господи). Еще в Ярославле, в тюрьме. Там труп. Могли забить насмерть и в карцер бросить, а обнаружить к утру или вообще на третий день. Пусть перепроверят».