Специалист по выживанию. Том I

– Это ещё почему? – Геннадий Григорьевич недовольно нахмурился.

– Бюрократия, – Николай Павлович развёл руками. – На различные согласования и увязки могут уйти недели. Я не могу, не имею права, прямо сейчас погрузить вас на носилки и вынести из этой палаты. Это, знаете ли, будет уголовно наказуемое деяние.

– Торопиться мне некуда, – Геннадий Григорьевич пожал плечами. – Дальше парка «Липок» я никуда не денусь.

– Тоже верно, – Николай Павлович улыбнулся. – Ну а теперь я, всё же, пойду. Всего вам наилучшего.

– Как? – Геннадий Григорьевич приподнялся на левом локте. – Вы не конфискуете у меня опасную бритву?

– И даже не расскажу о ней той симпатичной медсестре за стойкой администратора в вестибюле.

– Но-о-о…, – глаза Геннадия Григорьевича растерянно забегали из стороны в сторону, – почему?

– Попытки суицида не проходят бесследно. Если ваша психика потеряла устойчивость, то лучше вы покончите с собой здесь, в «Липках», нежели у меня на секретном объекте, – Николай Павлович перекинул пиджак через левый локоть.

– Вы циник.

– Работа такая. Но, на следующую нашу встречу, так и быть, обещаю принести цветы и апельсины.

– С меня вполне хватит и апельсинов, – Геннадий Григорьевич несколько нервно расхохотался. – Не люблю живые цветы. Они, знаете ли, демаскируют.

В вестибюле, возле стойки администратора, Николай Павлович аккуратно повесил обратно на вешалку больничный халат. Синие полупрозрачные бахилы благополучно спланировали в специальную корзину для мусора. На широком крыльце интерната Николай Павлович вздохнул полной грудью. Нужно признать, что визит в «Липки» оказался на редкость удачным. В этих стенах можно будет навербовать много добровольцев. Правда, если только эксперимент с Геннадием Мастэном выгорит. Впрочем, в самом плохом случае, больше недели в Стартовом меню он не протянет.

Глава 4. Огонёк надежды

– Как вы себя чувствуете? – Николай Павлович протянул полный стакан, маленькие блестящие капельки воды осели на его ребристых боках.

– Ужасно, – дрожащими пальцами Верблюд тут же подхватил предложенный стакан. – Такое ощущение, будто меня волокли пару сотен километров за ноги по вконец убитой дороге.

– Ну, можно сказать, – Николай Павлович усмехнулся, – в некотором роде так оно и было.

Простая вода оказалась на удивление очень вкусной. Верблюд с превеликим удовольствием осушил стакан до дна. В глубине души тут же всколыхнулись почти забытые воспоминания. У воды из-под крана не бывает столь изумительного вкуса. Подобную воду можно найти только в нетронутых человеком уголках дикой природы. Это радует.

– На базу «Синей канарейки» вас доставили в бессознательном состоянии, – Николай Павлович осторожно вытянул пустой стакан из пальцев Верблюда.

– Теперь понятно, почему, прямо на аэродроме, фельдшер вколол мне снотворное. Только, к чему такие сложности? – Верблюд вопросительно уставился на Николая Павловича.

– Потому что вас и в самом деле везли не одну сотню километров по вконец убитой дороге. И усыпили вас ради вашего блага. Иначе каждая колдобина и яма отложилась бы в вашей памяти в виде весьма мучительного воспоминания.

– Это верно, – Верблюд склонил голову на бок.

Долгая и комфортная жизнь в уютном интернате в дальнем Подмосковье вконец расслабила его. Верблюду и в самом деле давно, очень давно, не приходилось передвигаться по ухабам и колдобинам российских дорог. Максимум преодолевать низенькие дверные пороги и спускаться по стальным рельсам для инвалидной коляски с крыльца «Липок» во время редких прогулок в парке. И вот теперь его настигла неминуемая расплата – каждая мышца гудит и болит, голова трещит так, будто неделю, не меньше, жрал самый палёный самогон без закуси. Впрочем, Верблюд с интересом оглянулся по сторонам, оно того стоило.

Куда его завёз самолёт ВТА России – бог его знает. Но это точно не палата «Липок». Комната, хотя, всё же, палата, рассчитана на двоих. Однако в ней Верблюд оказался один, соседа нет и не предвидится. Стены и потолок обшиты прямоугольными панелями приятного мягкого цвета. Никакого подвесного потолка, квадратные светильники свисают на небольших металлических стойках. Что самое интересное, окон в палате нет. Вообще нет. Лишь в верхнем левом углу можно заметить стальной короб воздуховода.

Но то, что он всё таки в медицинской палате, а не в жилой комнате, громче всего говорит больничная кровать. Добротная такая, с низенькими перилами. Причём, как верхнюю часть, так и нижнюю можно поднимать и регулировать по высоте. По левую руку от кровати застыла инвалидная коляска. Причём новенькая, резина на чёрных колёсах сияет будто полированная.

– А почему мне пришлось ждать не две недели, как вы обещали, а целых два месяца? – пальцами левой руки Верблюд дотронулся до лба, голова всё ещё звенит.

– Бюрократия и забота о вашем здоровье, – Николай Павлович развёл руками. – Будь вы полностью здоровым человеком, то я и в самом деле забрал бы вас из «Липок» через пару недель после нашей первой встречи. А так мне пришлось долго и упорно ломать через колено главврача «Липок».

– Сильвестр Игоревич старый кремень, – Верблюд улыбнулся.

– Вот именно. – Николай Павлович кивнул. – Это он заставил меня нанять специально для вас медсестру, которая будет ухаживать за вами на базе «Синей канарейки». А это ещё один человек, опять поиск, отбор, проверка и найм. Два месяца – это я ещё быстро.

– А что за «Синяя канарейка» такая? – Верблюд навострил уши.

– Скоро узнаете, – указательный палец Николая Павловича ткнулся в маленькую чёрную кнопочку возле изголовья кровати. – А пока вам нужно как следует подкрепиться.

Не прошло и минуты, как дверь в палату тихо распахнулась. Немолодая, но приятная, женщина в белом халате медицинской сестры внесла большой поднос с тарелками.

– Разрешите представить, – Николай Павлович вытянул руку в сторону приятной медсестры, – Иллионора Андреевна Пыжина.

– Можно просто Иллионора Андреевна, – медсестра аккуратно опустила поднос на столик возле кровати.

– Иллионора Андреевна всю жизнь проработала в госпитале КГБ, нынешнего ФСБ. А это, как вы сами понимаете, – Николай Павлович усмехнулся, – очень хорошая рекомендация для работы в нашем заведении.

С помощью пульта под левой рукой Верблюд поднял переднюю часть кровати почти в вертикальное положение. Николай Павлович тут же придвинул специальную подставку. Иллионора Андреевна переставила на неё тарелку с супом.

Верблюд потянул носом, ноздри тут же защекотал убойный запах свежего молочного супа. Господи, и когда только успел проголодаться? Левая рука подхватила стальную ложку. Жизнь в «Липках» приучила его питаться строго по расписанию. Пока время обеда, завтрака или ужина не подошло, то чувство голода отсутствует напрочь. Впрочем, как и сытость, едва обед, завтрак или ужин закончен.

– Как я вижу, – Верблюд опустил ложку в пустую тарелку, – палату для меня вы оснастили более чем хорошо. Я здесь и в самом деле будут один?

– Да, – Николай Павлович кивнул. – Только не расстраивайтесь: в ближайшую пару месяцев вы будете заняты по самую маковку. Так что трепать языком вам всё равно будет некогда.

Очень хорошая новость, левой рукой Верблюд подхватил стакан с водой. Как же приятно осознавать, что ты вновь кому-то нужен, что общество вновь нуждается в твоих услугах, а не благородно заботится о тебе в счёт заслуг былых.

Весть о том, что его берут в какой-то там секретный проект, где он, пусть и чисто теоретически, вновь может стать полноценным человеком, грубым пинком вышибла Верблюда из серого бесцельного существования, из череды тусклых дней и тёмных ночей. Впервые с той злосчастной аварии на мосту через Чуру в его душе вновь вспыхнул огонёк надежды.

Когда его только-только поселили в «Липках», то Верблюд лишь тихо надеялся, что однажды его привлекут в качестве «лабораторной мышки» для опробования какого-нибудь прогрессивного лечения. Ведь наука не стоит на месте, а ему, как инвалиду первой группы, терять нечего. Но! Спустя год, тихая надежда ещё более тихо умерла. Уж слишком тяжёлыми оказались его травмы даже для самого прогрессивного лечения. А тут! Да сразу! Да такое счастье!

Верблюд тут же выбросил из головы мысли о самоубийстве. Но, на всякий случай, спрятал подальше и понадёжней безопасную бритву «Нева». Давняя привычка выживальщика так и не позволила ему ни втихаря выбросить её, ни отдать медсестре. А вдруг? Как бы не радовалась душа, а червячок сомнения всё равно остался.

«А вдруг» чуть было не наступило. Две недели благополучно минули, однако Верблюда так никто и не забрал из таких милых, таких заботливых, но таких ненавистных «Липок». Благополучно минула ещё неделя. А потом ещё и ещё одна. Ожидание превратилось в вечность. Единственное, что удержало Верблюда от попытки достать обратно безопасную бритву «Нева» и попытаться пустить её в дело, так это еженедельные звонки Николая Павловича. Куратор секретного правительственного проекта не забыл о нём. Одно плохо – телефонная связь, сотовый дежурной медсестры, не имела никакой защиты. Николай Павлович как и прежде наотрез отказывался рассказать хоть какие-нибудь подробности.

Два месяца, целых два долгих месяца, Верблюд прожил как на иголках, на нервах, в ожидании самого настоящего чуда. Однако, как ни странно, даже одной теоретической надежды вполне хватило, чтобы он прибавил в весе пару кило, сошла былая бледность, а кожа на щеках разгладилась. Если бы он только мог, то обязательно вскочил бы на ноги и сплясал бы гопака, когда однажды днём к нему в палату вошёл Сильвестр Игоревич и поздравил с возможностью вновь стать полноценным человеком. Ну или хотя бы чуточку более здоровым, как потом добавил главврач «Липок».

На следующий день «Газель», медицинская машина «Липок», привезла Верблюда на какой-то Подмосковный аэродром Министерства обороны. Было бы очень здорово, если бы Сильвестр Игоревич, либо кто иной из медицинского персонала «Липок», сопроводил бы Верблюда прямо до секретного объекта. Но, увы, с Сильвестром Игоревичем пришлось расстаться прямо у ворот военного аэродрома. Молчаливые военные без лишних слов докатили Верблюда прямо в инвалидном кресле до военно-транспортного АН-70. Хорошо, что хоть закрепили кресло возле овального иллюминатора. Именно так Верблюд понял, что военный самолёт взял курс куда-то на восток России. Причём очень и очень далеко на восток.

Обилие новых впечатлений сморили Верблюда. Ведь он два года не казал носу за пределы «Липок». Когда под иллюминатором потянулись бесконечные белые поля облаков, Верблюд и сам не заметил, как задремал. Ему не помешали ни бешенный рёв винтов, ни тряска, ни самое удобное для отдыха инвалидное кресло. А всё потому, что где-то в глубине души уже проснулись казалось бы забытые навыки. В не таком уж и далёком прошлом Верблюд налетался на всяких разных военно-транспортных самолётах. Главное, нашлась точка для опоры головы.

Толчок снизу резко выдернул Верблюда из объятий сна. Чёрные шасси АН-70 коснулись бетона взлётно-посадочной полосы. Увы, он прозевал момент захода на посадку. Глянуть на секретный объект с высоты так и не удалось. Лишь когда его выкатили на аппарель Ана, удалось оглянуться по сторонам. Но, опять же, ничегошеньки примечательного.

Самый обычный вспомогательный аэродром Министерства обороны. В бытность офицером ВДВ Верблюд вдоволь налюбовался на подобные аэродромы. Вековые ели и сосны плотно сомкнутыми рядами будто наступают на взлётно-посадочную полосу. Впрочем, хилый забор из колючей проволоки на толстых трубах уже не первый десяток лет успешно держит оборону. Единственное, над вековыми елями и соснами проступили белоснежные вершины гор. Точнее, вспомогательный аэродром притаился в котловине между двумя горными хребтами.

Верблюд так и не успел ни толком рассмотреть окрестности, ни расспросить пилотов, как к нему подошёл незнакомый фельдшер с большой медицинской сумкой через плечо и без каких-либо объяснений вколол снотворное. Верблюд вырубился прямо там, в инвалидной коляске возле аппарели военно-транспортного АН-70.

В себя Верблюд пришёл уже здесь, в этой чудной палате где-то в недрах секретного объекта. Единственное, что ему удалось узнать, так это название очень важного и очень секретного проекта – «Синяя канарейка». Да ещё предположить, что этот самый объект находится под землёй. В жилых комнатах и тем более в медицинских палатах обычно делают окна. Свежий воздух и какой-никакой вид во внешний мир помогают расслабиться и отдохнуть. Да и просто приятно, когда рано утром, днём или вечером в жилое помещение заглядывает Солнце.