Срочный вызов

– С…. сумку возьму, можно?

– Бэри быстра, бляд!!! Хули тяниш!!!!!

Руки ходуном. Выгребаю из кабины сумочку с наркотиками и тонометром.

Входим с Максом в двор – богатый, красивый, напичканный нахапанным от облапошенных, добром – фонтанами, брусчаткой, чирикающими птицами в фигурных клетках, заботливо убранных в полиэтилен, статуями каких-то широкозадых баб розового камня, проститутски изогнувшихся над дорожкой. Размашистые ступени из гладкого гранита, огромный вестибюль, утроенное количество кожаных плащей.

– Так это та самая помая скорощь? – из плащевой толпы выделяется один, видимо – глашатай-карнаичи, с поставленным голосом, явно – профи по общению.

– Мы вас ни от чего не отвлекли, лекари? Нет, вы не обижайтесь, я просто спросил – точно не от чего? Говорите, не стесняйтесь, тут уже все собрались, пока вас ждали. Ну?

Самый переживающий, явно нарушая регламент, вырывается из толпы, подскакивает ко мне, с размаху, не целясь – лупит пощечину по лицу.

– ГИДЭ ХОДИЩЬ, ПАДЛА?! ЧЭЛАВЭК УМИРАЕТ, ГИДЭ ХОДИЩЬ, ЕПТВАЮМАТЬ?!!!!

Диван, на нем – хозяин дома. Объемный, наряженный в толстый велюровый халат, небрежно стянутый ослабленным поясом, выпустившим массивный, густо покрытый кудрявым черным волосом, живот налево, перекосив лежащего, убрав все намеки на величие тела. Черное лицо, закатившиеся глаза, скудная пена окаймляет узкие губы.

ТЭЛА?

Опускаюсь на колени – не потому, что надо, ноги не держат – провожу руками по запястьям лежащего, далее – по шее, по щеке, отодвигаю мягкое веко, открывающее «селедочное» мерцание застывших глаз. Труп как он есть. Тромбанул… и умер. Быстро и мучительно, как полагается мафиози. Разлепляю две тугие лепешки, в которые превратились после ударов губы:

– Максим, систему ставим.

Макс, понятно, соображает куда быстрее меня. Уже – быстро распаковывает укладку, выуживает шприц, находит где-то там, в тишине мертвых тканей, вену, выдергивает из нее обратным толчком поршня «контроль», торопливо сооружает капельницу, накладывает на лицо мертвого черную резину маски.

– Дышим!

Я давлю на грудь, Макс – компрессирует бока мешка Амбу, поглядывая на стоячую жидкость в капельнице.

– Прекардиальный бьем?

За спиной – гулкий говор ненависти, и что-то фоном – про «завалим».

– Кто поздоровее? – совладав с голосом, говорю я. – Быстро только, кто?

Выдвигается один – плечи такие, что проще перелезь, чем обойти.

– Бей! Сюда бей, резко, с размаху!

– А, э…

– Бей, сказала!

Удар – глухой звук соприкосновения кулака с грудиной мешается с тупым гулом вздрогнувшей плоти.

Макс начинает активно качать мешком. На миг, прекратив, теребит флакон физраствора. Поворачивается.

– Еще раз!

Новый удар – и мы снова начинаем бороться. Нет, не за его жизнь – за его жизнь бороться уже часа так три как поздно. За свою.

– Адреналин подключаем!

Слышу цвирканье шприца, выдергивающего из ампул темного стекла раствор. Игла впивается в резинку системы, Макс ее несколько раз сдавливает, вгоняя гормон в кровеносное русло.

Я давлю на грудь лежащего. Пальцы в «замок», руки прямые, как учили, весом тела, с периодичностью два раза в секунду… голова, которая до сих пор звенит от удара, теперь плывет в тепле комнаты, а выпрямленные локти норовят согнуться. Лежащий ритмично дергается в такт моим нажатиям, лицо из синевы все наливается чернотой, поскольку тромб, оторвавшийся где-то там, вдалеке, в варикозных извивах тромбофлебитных вен нижних конечностей, все так же удачно препятствует попаданию застоявшейся уже крови к мертвому мозгу.

Надо мной снова жаркое дыхание, отдающее ароматом «шмали»:

– Помныщь, да? Нэ спасещь – пизда тэбэ!

Мотаю головой, сильно, рывком – стряхивая пот на склонившееся рядом рыло.

– Ноги ему поднимаем! И уберите этого урода кто-нибудь!

Толпа приходит в движение… двое кидаются вздергивать ноги лежащего аж на высоту человеческого роста, еще двое – впиваются руками в стекло флакона с физраствором, один – крутится вокруг Макса, пытаясь намекнуть ему, что он сможет на мешок Амбу давить больше и нужнее, один – коротко взрыкнув, отпихивает от меня эту мразь, что выдернула из меня из машины. Кажется, даже с тупым звуком пинка. Не оборачиваюсь. Дышим, качаем, льем гормоны. Пихаем адреналин в густоту свернувшейся в обвисших венах коагулированной крови.