Один раз не Алькатрас

Маленький-большой

Первое время в Штатах приходилось довольствоваться случайными заработками, пока не удалось устроится на постоянную работу. Первой моей временной работой была работа парковщика. Как-то я подошел к владельцу скромного по размерам автомобиля и попросил его перепарковаться, аргументируя просьбу тем, что его автомобиль маленький, а место рассчитано на солидный трак.

– Маленький? – поднял брови владелец. – Ты называешь мой автомобиль маленьким?! Да он стоит больше, чем ты сможешь заработать за всю свою жалкую жизнь на твоей гребаной работе!

Я не стал возражать и правильно сделал. Отыгрался я на другой машине премиум-класса, воткнув в нее ключи от квартиры владельца в замок зажигания, отчаявшись найти способ привести ее в движение. Как оказалось, заводилась она нажатием кнопки, но мой водительский опыт ограничивался праворукими подержанными японками с автоматической коробкой передач. Каких трудов мне стоило припарковать громоздкие траки на механике это отдельный фильм-ужасов. Я тщетно пытался вспомнить уроки автодела в школе, на которых нас учили управлять грузовым транспортом. От тюрьмы меня спасло лишь то, что самостоятельно вытащить застрявшие ключи из замка мне так и не удалось, и пришлось прибегать к помощи специалистов.

Меня уволили, но это никак не отразилось на той уродливой парадигме ценностей, которая сложилась в моем сознании: маленький-большой, бедный-богатый, умный-дурак, право-лево, газ-тормоз. Мне невдомек, зачем на свете существуют еще и ручной тормоз, педаль сцепления, секвентальная коробка передач, опера, балет, рок-опера, гольф, хоровое пение, водные виды спорта.

Выжившие в шопинге

Неожиданно все страшилки про Америку реализовались у нас по соседству, за углом, можно сказать. Возвращаясь с автосервиса, были настигнуты двумя десятками полицейских экипажей. Наши пути разошлись буквально перед домом. Мы ушли, вправо, полиция поехала налево к Таун Центру. К тому моменту вся площадка перед центром светилась как новогодняя елка: полиция, пожарные, передвижные амбулатории. Радиоволна, передававшая классический рок, неожиданно переключилась на новости. Стрельба в Клакамасе. Около шестидесяти выстрелов. Двое убитых, шесть человек ранено. Взяли дома камеру и через пять минут уже были на месте бойни. Все подъезды к молу перекрыты, десанты журналистов, кто-то дает интервью, кто-то плачетРядовые американцы прирожденные актеры фильмов-катастроф. Удалось сделать несколько фотографий покупательниц на перекрестке в двух минутах от места трагических событий. На фотографии они держат пакеты из магазина Macy's в котором только что произошла бойня. Им сегодня повезло – им удалось выжить.

Путешествие кота Тимура в Портленд

Билет в Штаты был куплен за неделю до вылета. Авиакомпания подтвердила возможность взять кота на борт в последний момент.

Ему предстояло путешествие в багажном отсеке. Справка от ветеринара и паспорт были сделаны за два дня до вылета. Хвала российским ветеринарам!

Кота без проволочек взяли на рейс. Стоило мне это удовольствие пятьдесят долларов. В Нью-Йорке, получая клетку в секторе выдачи багажа, я с удовлетворением констатировал, что кот благополучно пережил межконтинентальный перелет. Уже через два часа нам предстоял полет через все Штаты на Западном побережье, но мы опоздали на рейс. За сорок минут до вылета мне отказали в регистрации и отправли на ночевку в гостиницу. Там мы с комфортом разместились в двухместном номере и даже отужинали за счет авиакомпании. Небольшая проблема состояла в организации туалета для кота, но тут выручил поднос, на котором располагались чай-кофе-сахар для постояльцев. Кот чувствовал себя прекрасно, но за всю ночь не сомкнул глаз, в туалет он тоже не ходил, так что поднос не пострадал. Бедняга предчувствовал нелегкий день впереди.

Очередь на регистрацию продвигалась так медленно, что складывалось впечатление что клерки пребывают в анабиозе. Наконец очередь дошла до нас. Бабушка – «божий одуванчик» по началу настаивала на том, что мне придётся доплатить за животное, хотя она, мол, не уверена и вопрос нужно согласовать с менеджером. Менеджер успокоил бабушку и меня, что доплачивать не нужно, однако взять кота в багажное отделение они не могут, поскольку температура превышает восемьдесят пять градусов по Фаренгейту и животное может умереть от жары. Я согласился с менеджером, что это воистину гуманное решение, но ждать зимы, когда температура воздуха упадет, у меня нет никакой возможности. Выход состоял в том, – терпеливо продолжала менеджер, игнорирую мою горькую иронию, – чтобы взять кота в салон самолета, но клетка для перевозки животного должна быть мягкой, а у меня она жесткая и поэтому под сидение в самолете не поместится. Тогда продайте мне ее, – деланно обрадовался я. К сожалению, – развела руками терпеливый менеджер, – у нас нет в наличии клеток, поэтому вам нужно самому решить эту проблему. А если я не успею? – засомневался я. Тогда вам придется полететь другим рейсом, только и всего – обрадовала меня менеджер. Кот не выдержал такого поворота дела и от ужаса описался в клетке. В воздухе запахло тревогой. Хорошо, – из последних сил стараясь поддерживать диалог в корректной форме начал я новый раут переговоров, – вы можете сказать, где продаются эти проклятые мягкие сумки для перевозки животных? Кажется, они есть в Терминале 1 – меланхолично ответствовала бабуля и дала знак следующему в очереди за мной пассажиру подойти к стойке регистрации.

И я рванул из Терминала 4 в Терминал 1. На поезде, с обоссавшимся котом и с багажом, у которого на предыдущем перелете оторвали ручки.

Переезд занял гораздо меньше времени чем сами поиски сумки. Ее нигде не было. Мой вид внушал продавцам всяческих сумок страх. Вернулся я в Терминал 4 к своей стойке другим человеком. Это было ясно с первого взгляда, однако это нисколько не обеспокоило бабушку на стойке. Она монотонно продолжала твердить вызубренное правило. Наконец терпение покинуло меня, и я начал орать, что это бесчеловечно, мать вашу так, и бить со всей силы кулаком себя в лоб. Мой крик привлек внимание окружающих пассажиров, но не принес нужных результатов. Бабушка адресовала меня к менеджеру которая наблюдала за развитием ситуации с дальнего угла зала. Я ринулся к менеджеру, она же принялась убегать от меня, делая вид, что ее влекут какие-то очень важные дела. И все же я ее настиг и вывалил ей все, что думаю по поводу организации пассажирских перевозок компанией «Делта», пообещал принести свое несчастное домашнее животное в жертву американскому бюрократизму тут же у стойки регистрации, прямо на глазах у маленьких деток и их сердобольных мамаш.

Какое-то подобие человеческого чувства мелькнуло в глазах у этой раскормленной цветной толстокожей американки. Похоже она поверила в серьезность моих намерений. – О-кей, – сдалась она, – идите и купите обычную мягкую сумку для своего кота. Кот не верил в свое спасение и на всякий случай описался во второй раз. На этот раз запахло смородиной. Это был добрый знак. Я ринулся к продавцам сумок, которые меня уже хорошо знали. На рейс я едва успел. Кот периодически вылазил у меня из сумки. Во время досмотра он залез мне на загривок и мне стоило больших трудов вернуть его обратно. Все смеялись, но мне было не до смеха. Впереди меня ожидал шестичасовой перелет, а нервы уже начали сдавать.

На мою беду, в этот день в другом аэропорту Нью-Йорка в это самое время произвел посадку самолет с обломившейся передней стойкой шасси, поэтому самолеты, которые должны были совершить там посадку, теперь садились у нас и, соответственно, очередь на вылет выстроилась такая длинная, что ждать пришлось два с половиной часа. Все это время я с переменным успехом боролся с котом, который норовил вырваться их сумки. Шерсть летела по всему салону. Я сидел зажатый с двух сторон между внушительного вида респектабельным американцем лет шестидесяти и молодой латиноамериканкой, которая вскоре уснула. Сосед старался быть невозмутимым и лишь однажды хладнокровие подвело его, когда кот изловчился и молниеносно выпрыгнув из сумки, вцепился когтями в соседнее кресло в опасной близости от глаз джентльмена. От неожиданности он как-то неловко дернулся и по-бабьи вскрикнув, закрыл лицо руками.

За долгий путь я испытал на коте все виды пыток. Я поливал его водой, прикладывал к его носу лед, которым меня щедро снабдили бортпроводники, подавая прохладительную воду, запирал на какое-то время в туалете, и наконец просто трамбовал его в сумке. Все мои усилия имели лишь временный эффект. Кот был настойчив и неутомим. Время от времени он принимался страшно орать и тогда, казалось, что приходит его последний час.

Справедливости ради нужно сказать, что последний час полета прошел на удивление тихо. Кот наконец описался в третий раз и успокоился. Я поменял ему пеленку и успокоился тоже. Сосед расслабился и захрапел. Соседка проснулась, протерла глазки и радостно прощебетала:

– Какая спокойная киса, с тобой все в порядке?

Новый год по-американски

Накануне в школе опять стреляли. Четверо тяжело раненых, стрелявший сбежал. Школа располагается в черном районе. Не то, чтобы совсем в черном, поскольку штат белый, но все же в таком, где черных больше всего (не большинство). Новость принял равнодушно. Не то, чтобы совсем равнодушно, но все же не так, чтобы все бросить, и метаться по комнате зажав голову руками. Поскольку уже знаю: школа – это такое место, в котором время от времени стреляют.

Смешно было после, когда уже придя домой с работы, переварив все новости и ужин, я спокойно полеживал на диване. Неожиданно, ленивый обмен с женой впечатлениями от дня минувшего, был прерван полицейской сиреной. Да такой, что сразу стало ясно, что машина не одна, и дело серьезное. В придачу ко всему, на полную громкость работал матюгальник, информируя население района о событии чрезвычайной важности.

– Это он! – воскликнула побледневшая супруга.

– Кто он?

– Тот черный, который сегодня стрелял. Его нашли. Он прячется в нашем районе. Идет полицейская операция, просили закрыть двери и не выходить из дома. Возможна стрельба!

Я привык доверять супруге, тем более что из сообщений матюгальника я не понял ни слова. Впрочем, я вовсе не испугался, а даже обрадовался. Оказаться в центре заварухи большая удача.

Я бросился к окну и убедился в том, что, похоже, операция идет полным ходом. Улица буквально пылала от фонарей полицейских экипажей.

– Черт! где мой фотоаппарат? – лихорадочно соображал я, – опять в нем подсели батарейки!

– Мама-мама! – неожиданно из другой комнаты раздался голос младшей дочери.

– Что? Что такое?! – жена бросилась на детский крик, как на амбразуру.

– Там, там!

– Что там?

– Там Санта Клаус приехал!!!

Я прервал поиски фотоаппарата и еще раз выглянул в окно, чтобы убедиться, в том, что дочь была права. Высыпавший из соседних домов люд радостно приветствовал проезд по жилым кварталам местного Деда Мороза, торжественно, согласно многолетней традиции, сопровождаемого эскортом пожарных и полицейских.

Как правильно улыбаться?

Очередная хроника происшествий за день побудила к размышлению на тему американской мечты для русского сообщества за рубежом. В соседнем штате Вашингтон, в Ванкувере, трак на полном ходу сбил двух русских женщин. Одна скончалась сразу, вторая на следующий день в больнице. Машина не остановилась, водителя сейчас разыскивают. Это не первая нелепая смерть такого рода. Отчего-то сбивают и уезжают довольно часто. Не только русских, конечно, но за них обиднее всего. Тетки приехали в Штаты за счастьем, а оказались на столе патологоанатома. Поскольку я нашел постоянную работу на шоколадной фабрике, где большинство рядовых работников русские, то я в курсе последних новостей и слухов. Русские в Ванкувере – это довольно тесный мирок, где каждый как-то связан друг с другом. Как правило это большие семьи, живущие в рамках одной религиозной общины баптистов, адвентистов, или субботников, как их здесь называют. Как же так, думаю я, а как же пресловутая американская законопослушность, где тот растиражированный мир, в котором все люди друг другу улыбаются и живут долго и счастливо? Как надо улыбаться, чтобы тебя не сбил трак на дороге?

Грибы Орегона.

О том, какой у меня богатый внутренний мир я не догадывался, пока не напоролся в лесу глазом на ветку. Что я делал в лесу? Смешной вопрос – грибы собирал. С приятелем одним, он по грибам дока, его в Америку родители еще ребенком привезли – знает все грибные места, вот он меня в эту чащу и завел. Сам бы я в такие дебри ни за что не полез, а тут нужно было держаться рядом, чтобы не заблудиться – я леса не знаю, поэтому шансов самостоятельно выбраться немного.

Леса в Орегоне знатные года три назад, один русский пошел, так его две недели искали. Вышел он из леса самостоятельно только на десятый день, сутки еще до города добирался. Ни один американец не хотел его в машину брать – в таком страшном и диком виде этот человек, спустя десять дней скитаний по лесу, оказался. Я эту историю знаю не понаслышке. Вместе с двоюродной сестрой пропавшего мужчины, я работал на шоколадной фабрике «Мунстрак» в Орегоне. Мунстрак на русский переводится как лунатик, чудак. А чудаков, как и русских в Портленде и соседнем Ванкувере, больше ста тысяч. Наверно, поэтому, неофициальным лозунгом Портленда является знаменитый призыв: “Keep Portland weird” – «Поддерживай Портленд странным».

Немногочисленные черные, проживающие в Портленде, переиначили слоган на свой лад: «Keep Portland white», горько иронизируя над традицией расовой нетерпимости, поддерживаемой полицией метрополиса.

В общем, грибы я нашел, но левый глаз потерял. Не навсегда, конечно, временно. Болел глаз нестерпимо, пришлось к доктору обращаться. Доктор американский, поэтому я подробности про лес и грибы в рассказе об обстоятельствах получения травмы опустил, поскольку к людям, собирающим грибы, американцы относятся с подозрением. Для них это смертельно опасное занятие, из разряда прыжков без парашюта с небоскребов или работы в цирке пожирателем огня. Доктор мою деликатность оценил и сразу предложил мне наркотики. Так и сказал: – Наркотики потреблять будешь? От неожиданности я даже переспросил: – Наркотики?

– Ну, да, наркотики, ты же испытываешь физические муки, с такой травмой, как у тебя, чем я еще могу помочь?

В общем, согласился я. Выписал он мне рецепт, но все ближайшие аптеки к тому моменту закрылись, и пришлось мне ехать до круглосуточной аптеки уже в сумерках на другой конец района. Пока добрался, муки мои усилились. Самое страшное, что я дороги почти не видел – слезы катились потоком, затрудняя видимость. Ехал, как под тропическим ливнем, ориентируясь лишь по огням встречных автомобилей – благо дорога была почти пустой. В таком состоянии и начинает просыпаться твой спящий богатый внутренний мир. Начинаешь людей, общественные институты, самого себя и свое место в этом мире воспринимать несколько иначе.

Во-первых, совершенно теряешь терпение и начинаешь раздражаться на всякие условности. Несмотря на дезориентацию, мозг настроен на самое кратчайшее и скорейшее донесение информации, а любые жесты внимания друг к другу, принятые в обществе, воспринимаются как помеха. Меня, например, сильно напрягало то, что покупательница передо мной на стойке точила лясы с продавщицей, пока я грубо не оборвал их воркование. Продавщица сначала удивилась, потому посмотрела в рецепт, и тут же расслабилась: «А, все ясно, у чувака ломка!».

Во-вторых, резко ограничиваются все внешние информационные ресурсы: смотреть телевизор ты не можешь, читать и писать тоже, книги так же исключены. Ты даже просто долго сидеть с открытыми глазами не в состоянии. Раздражает дневной свет, экран монитора кажется ослепительным даже на предельно низких единицах освещенности. Темы в ленте кажутся сводками с далекой планеты. Так начинается отрыв и полет в космос.

Дальше в ход идет прописанная доктором наркота и ты, глуша боль, просто проваливаешься в полусон, полубред: долгий, тяжелый и безрадостный, как сама жизнь человека, лишенного зрения.

Из всех внешних источников информации выживает только радио. На первых фазах болезни хорошо идет музыка. Под нее неплохо спится и так же легко просыпается. В моем случае, это был джаз и легкая инструментальная музыка, хотя я не поклонник ни того, ни другого, и вообще к музыке равнодушен. На второй день на смену музыке пришло ток-шоу в прямом эфире, в котором ведущий, обладающий приятным тембром голоса, всерьез рассуждал о свойствах демонической природы. Помогает ли Христос от демонов, и от всех ли демонов он помогает? В передачу звонили постоянные радиослушатели и делились своим опытом. Некоторые из них пережили опыт одержимости, и ведущий подробно интересовался тем, как им удалось преодолеть эту напасть и выйти победителем из схватки с нечистой силой. Мне крупно повезло с радиоволной, я благополучно просыпался и засыпал в ходе эфира не меньше десяти раз, с удивлением обнаруживая, что содержание передачи не иссякает, а лишь наполняется новыми примерами, плавно переходя от одного аспекта демонического к другому. Волна ненавязчиво погружала слушателя в раскрываемую тему, и я уже начинал ощущать присутствие потусторонней силы в своей жизни, как нечто обыденное и привычное, словно это глазные капли, стакан воды или упаковка Гидрокодона на тумбочке. К концу радио-вечера я уже ощущал себя по пояс в земле, причем сверху по пояс, а не снизу.

Через два дня боль ушла, глаз начал открываться, но ощущения отрыва от реальности сохранялось еще сутки. Отказ от приема наркоты привел к переживанию состояния абстиненции: раздражительности и чрезвычайной сонливости, которая и является спутником раскрытия и обнаружения богатого внутреннего мира, поскольку внешний мир просто на некоторое время перестает существовать.

Сны под таблетками были долгими, с подробностями. Однажды мне приснилась авиакатастрофа. Мы ехали с близкими, уже умершими, правда, в реальности родственниками в поезде, и я, вдруг заметил, что в небе за окном совершенно не двигаясь, завис самолет. Какое-то время мы изумлялись чудесам технической мысли, позволяющим добиться такого замечательного эффекта, но затем самолет начал медленный разворот в нашу сторону и, продолжая полет параллельно направлению железной дороги, что позволило мне разглядеть огромную дыру в корпусе и языки пламени, вырывающиеся из его чрева. Тут до меня дошло, что самолет рано или поздно рухнет на полотно, и мы сгорим заживо. Мы выскочили на остановке из поезда, и бросились бежать. Раздался взрыв, я посмотрел в небо, и среди окутавшего его дыма разглядел приближающие к земле на огромной скорости обуглившиеся фрагменты «железной птицы». Мне удалось избежать попадания под обрушившийся на землю ливень из обломков, но родственников моих накрыло. Через какое-то время я вернулся на место, чтобы предпринять попутку найти их и оказать помощь. Вместо дымящихся останков самолета и груды мертвых тел я обнаружил бойко торговавший фермерской продукцией рынок на тележках. На мои вопросы никто из продавцов не был в состоянии ответить ничего вразумительного. Наконец, я заметил вдали остатки непотушенного пожара и стал громко требовать от окружающих объяснить причины всего происходящего. Только теперь до меня осторожно стали доводить информацию о том, что власти, во избежание паники, решили сделать вид, будто ничего не произошло, а тела свезли в ближайшую больницу, куда меня обещали немедленно доставить.

В больнице, к своей радости, я обнаружил уцелевших родственников, которые отделались незначительными ссадинами и царапинами. Надо сказать, что в реальности, все эти близкие мне люди уже умерли, но в моем сне сознание приготовило для них более счастливое развитие сюжета.