Взгляд в окно – городские хроники

Кидаясь на цыганок сворой псов,
Крича, к себе патрульных подзывая,
Ругаясь матом сотней голосов.
И чтоб немного разрядить накал,
Один парнишка, ехавший в Снежное,
Ткнул пальцем в двух дончанок и сказал:
«Чем не цыганки? Это что такое?
Зачем надели юбки до земли,
Вплели в косУ цветы и краскам рады,
Чем не цыганки? Ими быть могли,
Хоть ездите на «Ford», напялив «Prada»».
Но! Получил шутник в ответ отпор,
Повесив нос к маршрутке побежал,
А дамы все кричали, что позор,
Как можно, мы богема, кто не знал….
Цыганка-дочь, привстав слегка с бордюра,
Прикрыв собой расстроенную мать,
Сказала: «Ты Богема – дура,
Ты рот закрой, раз нечего сказать,
Садись в авто, езжай скорей домой,
Накрой на стол, притом семейный ужин,
Побудь с детьми, ведь нынче выходной,
Фильм посмотри и приласкайся к мужу…
А нам идти неведомо куда,
Дорогой жить, блюсти ее устои,
Менять дома, вокзалы, города.
А ты кричишь… Да это все пустое…»
Народ умолк, пришлось уехать дуре
(Ну той – Богеме, можно так сказать).
Ушла цыганка – в платье по фигуре,
Ведя под руку в черно-черном мать…

Старая фея цветов

– Розы!!! Розы берем..
Каждый день четким речитативом
Выдаю как пароль, заходящим в киоск ко мне…
Я цветы продаю – одиноким, влюбленным, счастливым,
Чтоб напомнить клиентам о яркой, душистой весне…
А вокруг – никого, только Олька соседка и Людка,
Конкурентки по бизнесу, ну а по жизни – друзья…
Подъезжает авто, мы стоим – будто три проститутки:
– Розы… Розы берем!
Но иначе работать нельзя…
Помню в детстве мечтала, что вырасту доброю феей,
Буду жить на лугу, без особых проблем и забот….
И теперь иногда, разбирая соцветия камелий,
Я мечтаю об эльфе, который меня увезет
От вазонов с водой и пушистых комочков мимозы,
От хозяйки-зануды, что рада любому рублю,
От заученных фраз:
– Розы, розы, свежайшие розы…
От цветов и букетов. Я больше цветы не люблю.
Эти розы всего лишь надежды в сухой заморозке,
На которых флористы фиксируют цвет и сорта….
Это кладбище грез – пять квадратов простого киоска…
– Розы… Розы, кому?
(в каждой розе погибла мечта)…
– Покупайте скорей… Больше трех – хорошо уступаю…
Дарит бонусом солнце за смену халявный загар…
Я в киоске своем год за годом беспечно летаю
Старой феей цветов, продающей подвявший товар…

Пирожковый ад

На азовском гниющем, забитом туристами пляже
По маршруту от мая до ветреного сентября
Он бредет целый день в непонятном пугающем раже —
Пожилой человек навсегда потерявший себя.
Под ногами песок – личный путь старика на Голгофу,
Проходить свой маршрут для него наказание и рок.
Он – в аду, он в беде, он как будто попал в катастрофу,
Продавая туристам укрАинский здесь пирожок…
Ну а дома жена жарит впрок единицы товара,
Выдавая ему новый ящик как новый обет,
Он несет тяжкий крест – пирожки (прямо с пылу и с жару).
Он – седой ветеран и судьбою обиженный дед…
Ставит план ежедневно внучок – продавать без остатка,
Проходить свой маршрут, улыбаться клиентам всегда…
Будет внук – бизнесмен, у него есть железная хватка
И семейное дело – для пляжа на вынос еда,
И бесплатная (старая, правда) рабочая сила,
Что в запале кричит «Эй, родные, кому пирожок?
Кто еще не поел? Ну ка, дамочка, ты б закусила…
Восемь гривен за два… Подходи… Выбирай ка, дружок….»
Бодрость – только фасад, сводит губы в скрываемом стоне,
А глазами старик с нетерпением ищет закат.
Этот взгляд…
Вот вчера на песке от жары умер пони,
На котором катали по пляжу десятки ребят…
Он вот так же смотрел перед смертью, уставший и в мыле,
Солнце красило радужку глаза в сиреневый цвет…
Они оба, бредя по песку, свою ношу носили
(старый пони – детей, пирожки на обед – старый дед)…
Этот взгляд…
(на песок и привычный учет шагометров),
Этот взгляд…
(в обгоревшие лица стареющих сук),
Отупевший и злой от ушедших в сезон километров,
От приливов и вЕтров, которым помочь недосуг…