Южные помидоры. Рассказы о доме с синей дверью и черешневом компоте

– Я тесто на пирожки поставила, жерделю на базаре взяла. Там у соседей нападало, лежит, никто не собирает, мне тожа така не нужна, я на привозе купила. Хотела с абрикосами делать, но ее мороз весной побил, не уродилась.

Я никак не могу представить себе учебник ботаники, на страницах которого соседствуют айва, пастернак и жерделя. Но потом бабушка приносит большую эмалированную чашку ярко-оранжевых плодов, так похожих на персики, и все вопросы остаются где-то по ту сторону сада. Пусть и никто от расстояния вытянутой руки до бесконечного количества километров вокруг не называл мягкие пушистые плоды с мелкой косточкой иначе.

Жерделя – это небольшие дикие абрикосы, я не буду знать этого очень долго, потому что в пирожках, пересыпанные сахаром, они намного вкуснее, чем в скучных садовых энциклопедиях.

* * *

– Доча, что ты мне показываешь, принеси очки, я ничего не бачу! Бабушка уже старенькая, чуешь, что говорю?! Там они, на трюмо лежат, у телевизера.

Бачу и чую значило «вижу и слышу», «зипуном» бабушка называла зимой шубу, а осенью теплую кофту – обе служили для того, чтобы надевать их, выходя во двор. Были между нами истории про «вовка»: когда мама была маленькой, соседкин мальчик дразнил ее, выкрикивая, что «уши у нее большие, как у серого вовка!», были и рассказы про загадочных птиц «Худутутов», размером с сегодняшних городских голубей, было много разных диковинных слов, и только «люблю и помню» всегда звучали одинаково.

Я помню тебя и люблю, Ба, снова и навсегда.

Я, моя мама и бабушка

Три женщины родились мартом, июлем и сентябрем. Жили под одной крышей, любили друг друга, ссорились, но неизменно находили прощение еще до обеда. Ни в чем между собой не похожие, забывшие про отличия и объединенные одной историей, три поколения моей семьи – я, моя мама и бабушка.

Летом мы несли повинность у мясорубки, прикрученной к круглому деревянному столу, проворачивали через ее нутро помидоры. Осенью срезали виноград и жгли костры, зиму не ждали и не надеялись на ее приход. Немного боялись весны, с ее южными ветрами и несомненными переменами.

По особым случаям пекли вафли. Сворачивали в трубочки тонкие хрустящие листы, а вечерами разогревали кофе и под глухое ворчание телевизора вели неспешные разговоры.

Можно я еще немного вам о нас расскажу?

Мама

Мама громко смеется. У нее звонкий, чеканящий поздравления стихами, голос пионервожатой. Если бы ей дали отряд, она могла бы им руководить. Отправляла бы людей с утренней зарядки на завтрак и дальше сразу на обед, лучше без перерывов, потому что регулярное питание – это залог приемлемого размера щек в частности и всего достоинства целиком.

У мамы аккуратная подвижная голова, как у редкой птички, и взгляд, который всегда чем-то заинтересован. Лучше не попадаться ей на глаза, если вы не успели запомнить, что сегодня ели, потому что, очевидно, снова доводите себя диетами до изнеможения, что и «память уже не работает».

Мама смешно растопыривает пальцы и вытягивает вперед руки, чтобы посмотреть, каким получился новый маникюр. Щурится, но не носит очки, иногда примеряет бабушкины, «просто из интереса».

У мамы крошечный 36-й размер ноги. И она переживает за мое будущее с тринадцати лет, когда «нога пошла в отца» и выросла до 40-го. Однажды, чтобы не очень расстраивать маму, мы с ногами на всякий случай перестали расти, так и оставшись на полпути между родителями.

Мама никогда не мельчит: салаты режет крупно, с соседями разговаривает наотмашь, меня любит невыносимо (но только если я убираю волосы с лица и «вот так вот хорошо закалываю, чтобы лоб было видно»).

Мама всегда хвалит мои ключицы, даже в те периоды, когда я питаюсь усерднее положенного и тонкие косточки у плечей перестают быть видны. При встрече, особенно после долгой разлуки, она меня долго ощупывает на предмет изменений, проверяет родинки на лице, придирчиво осматривает волосы и почти всегда остается недовольна увиденным – не подводит один только нос, он хранит маме верность и всегда остается тем же, каким она его запомнила в прошлый раз.

Мама, и это у меня от нее, всей еде в мире предпочитает шоколадные конфеты, можно, конечно, и торт, но вы сами понимаете, что особенно хорошо, если все вместе.

Мама густо красит брови, любит помаду цвета молодой моркови и тени, которые подчеркивают ее светлые глаза. Она хорошо печет бисквиты, любит семейные праздники и красивые платья, но так редко наряжается без повода.

У мамы неприлично тонкая талия, уже взрослой я примеряю ее юбки и сарафаны, те, что сохранились со времен, когда меня еще не было, – ничего из них на мне не застегивается, но я стремлюсь.

Мама любит историю и литературу, громко плачет, закрывая полотенце лицом, когда читает мои рассказы. Часто спорит с бабушкой – как правило, все их споры о доме и обо мне.

Бабушка

– У меня за тебя душа болит. Ты поела?

Бабушка сильнее мамы переживает о моем рационе. Сама, оставаясь прохладна к сладкому, уважает только хрупкую стеклянную карамель. Иногда покупает засахаренный мармелад, в прозрачных кульках, и хранит его на дверце холодильника, рядом с сиропами и другими лекарствами. Мармелад, как и «барбарыски», сладостями не считаются, потому что они «кыслинки».

Самым главным из всех компотов считает черешневый. Бабушка закатывает банки сначала ранней белой, а затем, когда приходит время, под крышки попадает тяжелая красная черешня. Такой компот нельзя открывать до зимы. Детям в нашей семье редко в чем-то отказывают, но эти домашние заготовки так и остаются непобежденными. Холодные банки с конца лета и до начала зимы растят на своих крышках невесомые пыльные шапки в самой глубине прохладного погреба и одним своим присутствием обещают хорошую зиму.

Бабушка разговаривает негромко и очень тепло смеется, зато шумно удивляется, вскидывая брови! В этом ее удивлении участвует все лицо – глаза округляются, губы складываются в трубочку, а из-под платка обязательно выбивается прядь волос, очевидно, чтобы узнать, что же случилось?!

Бабушка смотрит фильмы и сериалы про любовь, но не верит в придуманные истории. А когда я говорю, что это вымышленный сценарий и такого никогда не случалось, спокойно объясняет, что мир большой и мы всего знать не можем.

Часто, теплыми вечерами, она выходит посидеть на скамейке со своими подругами, но быстро возвращается, каждый раз сообщая, что они все старые и с ними не о чем говорить. Бабушке скоро будет 80 лет.

Когда я покупаю новые вещи, то по дороге из магазина в мой шкаф они проходят бабушкину таможню. Во многих она сомневается и, рассматривая, приговаривает: «Вот жинсы у дырках, ну, их точно кто-то носил! А какие ботинки красивые, большие, жаб пойдешь у огороде давить!» Бабушка любит, чтобы я носила платья, и я часто для нее наряжаюсь.

Я

Я ребенок, который должен хорошо есть. А ведь долг превыше всего, и я ем, не упуская ни единой возможности. Дома завтракаю котлетами и бутербродами с колбасой, пью чай, вылавливая беспокойную заварку из большой кружки, обедаю жареной картошкой и снова котлетами, оставшимися с завтрака, летом получаю абрикосовые пироги, а зимой тот самый компот. Ба считает, что как внучка я состоялась, по аппетиту нареканий нет.

У меня большая голова, тоже в папу. Мы с ним оба лохматые и с носами, вот только мой нос немного с акцентом – смотришь на него, и хочется пританцовывать, а папин ничего такой, без всяких танцев. Мама иногда дразнится, что я папина дочка, но мы и правда есть друг у друга, и это важно.

Раньше я умела хорошо рисовать, но не умела готовить, теперь все наоборот. Аппетит же сохранился без особенных изменений.

Я люблю, когда идет дождь.

Не люблю, когда идет дождь.

Иногда я забываю, сколько мне лет, и тогда звоню своей подруге, у нее очень хорошая память. На праздники на меня надевают банты и вручают букеты для учителей, и тогда мне кажется, что меня украшают, как призовую лошадку – лентами и цветами.

Мне нравится примерять мамины украшения, надевать много-много колец на пальцы и рассматривать их, повторяя за ней, вспоминая, как она вытягивает руки подальше от лица.

Я не хочу идти на дни рождения других детей, если мне очень нравится подарок, который мама купила для именинника, а его нужно отдать. Слово «подарить» здесь неуместно.

В детстве я всегда дружу с мальчишками: с ними можно подраться, поиграть в «казаки-разбойники», и они учат меня плавить свинец и заливать его в разные формочки, чтобы оставались фигурки на память.

Я не умею ездить на велосипеде, кататься на роликах и коньках. Потом, когда уже взрослыми мы отправимся с Н. на каток, я буду постоянно падать и кричать, что зато я плаваю хорошо!

* * *

Я пишу это, и кажется, что сегодня почти ничего не изменилось, разве что помидоры теперь вертятся по механической воле блендера и живем мы с мамой и бабушкой в несовпадающих городах. Ежедневно ведем длинные телефонные разговоры, словно за ночь что-то могло измениться, варим супы и каши каждая на своей кухне и иногда предаемся воспоминаниям.

А хорошо бы быть рядом, проснуться и спросить о том, как спалось, кто снился и кто тревожил сон. Затем собраться вместе за одним столом, словно не существует между нами бессмысленных километров, вспомнить старые проверенные рецепты и отыскать новые. В выходные обязательно поставить тесто, утром любого дня снова испечь вафли, а вечером приготовить несложный ужин, чтобы просто посидеть рядом, узнать, как прошел день.