Что если этот день последний…

На парковке автомобиль мужа. Почему-то он дома в такой час.

– Придётся ему всё рассказать.– Подумала Оля и горько усмехнулась. – Придётся. Вряд ли это можно скрыть. Раньше бы он сам меня потащил в больницу, а сейчас я вынуждена признаваться. Как это случилось?

Сейчас ей предстоит впервые сказать о своей болезни, впереди еще родственники, друзья, коллеги (слёзы, вздохи, косые и жалостливые взгляды). Но сейчас – первое признание. Оля ещё сама не осознала. Как это будет «с подводкой к теме или в лоб», как он отреагирует, расплачется ли она? Оля сняла туфли и прошла в квартиру.

– Малыш, я тоже тебя. Не переживай, ну не плач. Я скоро приеду, – Андрей сидел на диване и говорил по телефону.– Всё до вечера. Я тоже…

Он отключил телефон, но не вставал, размышлял о чём-то, глядя на экран. А жена тихонько стояла за спиной, наблюдая за ним, таким чужим и опостывшим.

« Ну вот, – подумала Оля с облегчением, – и признаваться не придётся».

Он почувствовал чьё-то присутствие, по инерции оглянулся и вздрогнул от неожиданности. В дверях стояла Оля и молча с укором, смотрела на него.

– Ой, Оля! Напугала. А ты что так рано? – Он суетливо встал и подошел к жене. – А я на встрече был в нашем районе, решил заскочить, перекусить.

– Собирай вещи, уходи.

– Оль, ну брось! Давай поговорим, ЭТО (он потрусил в руках телефон) всё не серьёзно, глупости.

– Это у нас с тобой давно не серьёзно, это мы с тобой занимаемся глупостями, – спокойно и даже устало произнесла Оля.

– Двадцать лет брака – нервно усмехнулся Андрей, – глупости? Ты хочешь всё разрушить?

– Я? – искренне удивилась женщина и улыбнулась, глядя на мужа, – Да. Хочу всё разрушить, надо было это сделать лет пять назад. Или кто-то был еще до Ксюнечки?

Мужчина махнул рукой и сел на диван.

– Собирай вещи, уходи. – Настойчиво повторила Оля. – Не хочу ни дня с тобою рядом быть.

Андрей соскочил с дивана, молча пригрозил ей пальцем, пытаясь взглядом передать то, на что слов не мог найти и выскочил из квартиры.

Она же села на диван и заплакала.

Худенькие плечи содрогались на каждое всхлипывание, тишину квартиры нарушали тихий гул холодильника и горькое рыдание женщины. Обида, одиночество, страх, безысходность, жалость к себе и боль – вот, что чувствовала Оля в те минуты. Через полчаса она обессиленная уснула на диване.

Оля открыла глаза и не сразу сообразила, почему она спит не в спальне, а в зале. Глаза пекли из-за макияжа, тело немного ныло, но в целом она чувствовала себя вполне отдохнувшей.

– Сколько? – удивилась вслух женщина, глядя на часы. – Почти семь? Я что проспала полдня и ночь? Меня же ждут в стационаре!

Оля включила телевизор, обаятельные ведущие утреннего телешоу всех приветствовали и советовали посмотреть репортаж их коллеги, где та дает советы позитивного настроя на рабочий день. Под веселую музыку молодая девушка рассказывала, что нужно искать радость в мелочах и не зацикливаться на проблемах.

– На моих проблемах, попробуй не зациклиться – проворчала Оля.

Женщина встала и уже в дверях снова посмотрела в телевизор, услышав голос своей любимой актрисы. Пожилая, но красивая и элегантная дама с доброй, мягкой улыбкой говорила простые истины: «Любите жизнь каждый день. Наслаждайтесь ею сегодня. Она одна, она прекрасна! Не торопитесь жить, не откладывайте жизнь, не приносите её на алтарь, чего бы то ни было. Всё пройдет, всё останется, всё повторится и всё продолжится. Только не ваша жизнь. Она дана каждому лишь раз, на время…ЖИВИТЕ каждый свой день».

Оля смотрела на экран, не отрываясь, словно эти слова были произнесены только ей. Стоя под струйками теплого душа, она снова и снова повторяла, услышанное:

– Любите жизнь каждый день. Не откладывайте жизнь. Всё останется, повторится и продолжится. Только не я. Моя жизнь может скоро оборваться. Мои знакомые, все вещи, дома, проблемы, праздники всё-всё останется, а меня может уже не быть. Кто-то погорюет, может когда-нибудь вспомнит, но продолжит жить, а я нет. Меня не будет. Всё будет, а меня нет. Совсем.

Из душа Оля вышла бодрая, полная сил и желания жить. Она не чувствовала больше одиночество, обиду или жалость, только страх…что может чего-то не успеть. Мысли в голове толкались, поймать хоть одну было сложно. Телевизор вещал фоном. Она налила себе стакан воды, и подошла к окну. Внизу маленькие (с 10 этажа всё кажется маленьким) машинки и трамваи торопятся скрыться из виду, люди быстро шагают по своим делам, а впереди открывается шикарный вид на город, залитый первыми лучами весеннего солнышка.

– Иван Борисович сказал, операцию проведут в ближайшие дни. А что, если она будет неудачной? Что если, и после неё мне останется недолго. Как знать, сколько мне отведено? – Оля говорила вслух, потому, как в голове была полная каша и только так она могла что-то соображать.

Она поставила стакан с водой на подоконник.

– Любите жизнь каждый день! – повторила женщина. – А что, если сегодня мой последний день?

Вместо ответа на столь риторический вопрос, память выдала образ карты желаний, которую когда-то они делали с Серёжкой перед каникулами.

Оля взяла лист А4, ручку, села за стол, закрыла глаза и сказала:

– Сегодня мой последний день. Допустим, этот день последний. Как я хочу его провести? Что я хочу успеть сделать, попробовать?

Казалось, «базар» в её голове на мгновение прекратился, стало удивительно тихо и тут же мысли стали суетливо выстраиваться в очередь. «Побыть с сыном» закричал какой-то важный взрослый голос, «съездить к маме» следом выкрикнул кто-то в её голове, «сходить в цирк», «нырнуть с акволангом»… Словно, прорвалась дамба, сдерживающая всю жизнь её желания. Удивляясь, как могла она забыть и не попробовать раньше, то чего так хотела еще в молодости Оля стала быстро всё записывать на листик.

Женщина прикрепила список на холодильник, он получился очень внушительным.

– Да, за один день всего не успеть, – улыбнулась женщина. – Придётся пожить подольше.

На часах начало девятого, Оля стоит возле списка и планирует очередность исполнения «хотелок» (так она назвала перечень). На телефоне высветился номер Ивана Борисовича и женщина тяжело вздохнула:

– Добрый день, Иван Борисович. – Решительно сняла трубку Оля.

– Добрый, Оленька, добрый. – Голос доктора был встревожен. – Что-то случилось? Ты почему вчера не оформилась в стационар?

– Иван Борисович, – замялась женщина,– у меня возникли срочные дела, мне нужно хотя бы день-два.

– Олюшка, – сердился пожилой доктор на том конце, – какие ещё дела? О чём ты говоришь? Ты что не понимаешь – важен каждый день!

– Понимаю, Иван Борисович, – улыбнулась женщина в трубку.– Понимаю, поэтому мне и нужно день-два.

– Зачем? – недоумевал Иван Борисович. – Что случилось? Зачем тебе время? Что ты будешь делать?

– Жить, – тихонько ответила Оля. – Не переживайте, всё будет хорошо. Пару дней, Иван Борисович. Пожалуйста, пару дней.

Он тяжело вздохнул, но ответить не успел, она положила трубку.

Затрещал дверной звонок. Оля посмотрела в глазок, обреченно вздохнула, улыбнулась и открыла дверь.

– Я вчера весь день тебе названивала, – в комнату ворвалась молодая пухленькая темноволосая женщина, – тебе, что трудно перезвонить! Ты сообщения смотришь, слушаешь на телефоне? Зачем тебе вообще телефон, если ты не умеешь им пользоваться?

– И тебе привет, Машуль.

– Нет, ты вообще нормальная?– выдохнула Маша, продолжила на извиняющуюся улыбку сестры, – а у тебя всё нормально?

– Всё отлично, – автоматически ответила Оля, не сообразив, что лжет сестре.

Маша скинула туфли и прошла на кухню, налила стакан воды и залпом выпила его.