Конец света 2060

3.

На парковке Гончаров видит, как на лед падает пожилой прохожий в черном пальто и шляпе. Разлетаются листы из кожаного портфеля. Незнакомец матерится, как и выглядит – интеллигентно. Иван думает, что он профессор или музыкант. Его страдания отвлекают журналиста от скверных мыслей. Иван подбегает к прохожему и поднимает его одним махом.

– Спасибо, сынок, – благодарит он, протягивая свою визитку.

– Игорь Петрович Волков, директор клиники неврозов, – читает Ваня. – А это, значит, больничные карты ваших пациентов? – журналист тайно досадует, не угадал профессию.

Вдалеке на экране появилось лицо Ивана и его текст.

– Вашу специальность выдают вопросы, – улыбнулся доктор. – Я слышал, вас уже называют пророком конца света. Кстати, вы не ошиблись.

Иван поражен, и доктор добавляет:

– Да, это медицинские карты. В клинике мы исправляем дефекты. Вставляем чипы с искусственным интеллектом в мозг.

«Опять эти чертовы киборги», – думает Иван, но говорит другое:

– Но не все же согласны на такое.

– Тогда мы сделаем операцию принудительно.

Глядя в вытаращенные глаза Ивана, объясняет:

– Мы работаем по госпрограмме. Все эти пациенты официально отказались от помощи психолога. Да, обществу не нужны преступники, душевнобольные, вечно недовольные. Мы пригласим их на диспансеризацию, а потом для профилактики нервных недугов вживим чипы с нейросетями.

Иван незаметно записывает эксклюзив на диктофон, чтобы опубликовать материал в своем блоге.

– Значит, конец света для простых смертных организуете вы?

– А, может, счастливую жизнь без ошибок и сомнений?

– Ну наверняка кому-то из них надо просто выспаться или отдохнуть, кому-то поплакать в жилетку другу, выговориться. И при всем уважении – кто вы такой, чтобы решать за других, – Иван чувствует, что его «при всем уважении» очень похоже на грубость. – Почему вы не верите в людей? Я – верю.

Молчат. Вдалеке видно, как экран вновь показывает Ивана крупным планом. Вдруг на его фотографии с подписью «Иван Гончаров, журналист» возникает красный крест с пометкой «уволен». Этот снимок сменяет изображение улыбающегося стажера. Вдруг герой, с детства спавший внутри Ивана, наконец-то поднимает голову.

– Давайте так. Если мне без всяких нейросетей удастся помочь хотя бы одному вашему пациенту, то вы остановите программу.

Игоря Петровича возмущает такая наглость. Он подыскивает слова, чтобы завершить разговор.

– Услуга за услугу. Может, вы бы так и валялись на льду без моей помощи… К тому же, если вы уверены в своей правоте, то чего бояться? – Иван ловит доктора на слове.

– Ваш неудачный эксперимент станет лучшей рекламой моей клиники. Если что – я предупреждал, я говорил,  – соглашается Игорь Петрович.

4.

«Я говорил» отзывается эхом голосом Марии Андреевны. Вновь сжимает Ваню теснотой детской руки в большой, родительской. В полгода он тяжело переболел дифтерией, врачи не давали прогнозов. Ребенок выжил, но с тех пор нежные объятья стали жесткими, контролирующими.

На детской площадке, когда хотелось лазать, трогать, носиться, он слышал «спустись», «положи», «отойди». Любую мальчишескую затею встречали полные тревоги глаза мамы. С малых лет Иван чувствовал, что им не довольны.

Когда Ване было шесть, родители расстались. У отца появилась любовница. Самодостаточная Мария Андреевна еще глубже погрузилась в себя. Надеялась, что муж извинится, все плохое уйдет, будет лучше, чем прежде. Но папа если и уходил, то в другую комнату, избегал разговоров.

Подавать документы на развод мама взяла сына – его было не с кем оставить. Ваня шел и думал – хоть бы папа отшутился, что это был розыгрыш. Хоть бы в суде был обед. Хоть бы мама забыла какие-то бумаги. Но папа снова молчал. Канцелярия исправно работала. У Марии Андреевны все было с собой.

Чувствовалось, что разводиться ей еще более стыдно, чем папе. Не хотелось, чтобы ее жалели. Не зная, как поддержать, сын обнял маму и зарыдал. Понимая, что делает только хуже, посмотрел в сторону. Ждал, пока слезы высохнут. Сказал: «Снег похож на пушинки из сладкой ваты». «Когда твой отец делал предложение, тоже шел крупный снег», – заметила мама. По дороге домой она купила сыну сладкую вату. Ели ее вдвоем и так немного утешились. С тех пор Ваня смотрит на природу, когда нервничает.

Отец появлялся все реже и, в конце концов, пропал из виду, как корабль, который далеко отошел от берега. Мария Андреевна много курила. У Вани появилось бремя быть смыслом ее жизни и цель сделать маму счастливой, раз папа не смог.

На другой стороне взросления стояли прогулы, драки, грубости Гончарова. Ваня слышал, как мама говорит подругам, что сын ее расстраивает. На другом конце провода ей посыпали солью рану рассказами об успехах сыновей и дочек.

Как-то в ссоре Иван припомнил матери, что с ней развелся муж. Мария Андреевна ответила в запале, что отец ушел из семьи из-за бестолкового сына. И, дескать, он сам так сказал.

– Но я не просил меня рожать, – Ваня привел самый популярный и бесспорный аргумент.

– Да, лучше бы тебя не было, – сказала мать и испугалась своих слов.

Безобразная ссора закончилась душевным примирением. А Ваня уже успел поверить, что все проблемы из-за него.

Как Мария Андреевна гордится сыном, Иван видел только раз, когда победил в конкурсе сочинений. Он услышал тогда от главы жюри, писателя: «Парень, да у тебя талант». Ваня уверовал в это. Решил, что его будущая профессия должна быть связана со словесностью. Мама разрешила ему поступать на факультет журналистики: считала, что на писательстве и филологии не заработаешь.

Чувство вины, досада, боль, что не оправдывает ожидания, жили в Иване и усилились после тридцати. Чего он добился? Что может? Ничего – услужливо подсказывает внутренний критик голосом мамы.

5.

Впрочем, на старых снимках Ваня видел маму веселой и смелой. Вот она – автостопщица – щурится на солнце и держит палец вверх на дороге. Вот она закрывает глаза, наслаждаясь песней у костра. Вот она, сосредоточенная, в панамке и с рюкзаком за плечами, поднимается в горы. А вот жмурится от страха и восторга, делая шаг в пустоту с парашютом.

В 20-е, когда Гончаров родился, обычным было считать себя уникальным. Молодежь искала себя. Ванин папа из юриста становился дизайнером, из дизайнера – маркетологом. Мама готовила научные статьи и торты, учила иностранные языки. Покупала на распродажах модные вещи. Будто невзначай она до сих пор оставляет брендовые сумки и туфли на видном месте.

Ровесники родителей Ивана не спешили жениться, заводить детей. Ставили флажки на карте в странах, где побывали. Тренировались в спортзале, учили стихи наизусть. В каждой сфере стремились преуспеть и от этого очень уставали. Грустили, потому что знакомые в соцсетях всегда показывали, что живут еще интересней и успешней.

С появлением первенцев старались преуспеть и в родительстве. Торопили сыновей и дочек, чтобы они быстрее поползли, пошли, заговорили, научились читать и писать.

Детей начинали развивать, как только получали онлайн-подтверждение о беременности. Остальные документы тоже стали электронными, люди оказались полностью оцифрованными. Да и их самих стало меньше: вместо свиданий и отношений подсели на порно. Со временем вседозволенность привела к равнодушию. Но гаджет уже присоединили к руке для удобства.

Хотя телефон всегда был под рукой, писать сообщения все больше ленились. Сначала научились превращать в текст голосовые сообщения. А потом – отправлять с мозг содержания книг, словарей. Хорошим тоном, заботой о ребенке считалась закачка нескольких иностранных языков сразу после рождения. «Потрать час – сэкономь годы», – призывала реклама новой медицинской технологии. Поначалу она была очень дорогой, но быстро устарела и подешевела.

Желающих поумнеть без усилий стало так много, что появились фальшивки. Некоторые искатели легких путей безвозвратно испортили себе голову поддельными чипами. Здесь требовалась уже новая операция и гарантий никто не давал. Один товарищ Вани, затюканный отличник, так хотел поступить в желанный вуз, что закачал все учебники по предметам. С тех пор его сознание работает как старый компьютер – он долго думает и медленно говорит.

В те годы, когда Ваня родился, головы дурманили не только поддельные чипы, но и инфомания – зависимость страшнее алкогольной и наркотической. Только открыв глаза, инфоманы сразу включали видеоролики, читали обновления в соцсетях, листали новости, новости. За короткий срок быстро утомлялись, что уже не могли работать. Без потока сообщений инфоманам было невыносимо, а с ним – невозможно.

Как и в любой болезни, постепенно креп иммунитет, накапливались антитела. К 2059 году с недугом научились справляться. Ваня легко переболел инфоманией в подростковом возрасте.

6.

Тяжелую инфоманию лечат в клинике Игоря Петровича. Туда журналист едет после знакомства с доктором. Его клиника располагается в парке. Только это не «темные аллеи», а лабиринт из деревьев и кустарников. В его центре возвышается скульптура черепа, в центре которого медитирует Будда. Ивану нравится замысел.

– Иван Гончаров? – журналиста встречает привлекательная блондинка с бейджем «Таня, ассистент».

На вид ей около тридцати. Девушка выглядит нарочито соблазнительно, но старомодно. Накаченные губы выделяются полнотой. Нарощенные ресницы очерчивают зеленые глаза. В этих преувеличениях Иван видит желание быть замеченной.