Ведьма по наследству

Насторожившись от такого радушного приема, я пошла дальше. Сурового вида бородатые мужики задвигали за спины жен, сверля меня взглядами, в щели заборов высовывались любопытные конопатые носы. Шепоток несся впереди меня, как шум прибоя: ведьма, ведьма, ведьма… Так, сопровождаемая всеобщим вниманием, я толкнула тяжелую дубовую дверь под вывеской «Печальный лось» и вошла в таверну.

Я уселась за стойку, рассматривая помещение: потемневшие бревенчатые стены, украшенные коваными подсвечниками, печь в полстены, за столами на лавках сплошь мужики, так и замершие с ложками в руках. Судя по запаху, сегодня в «Печальном лосе» подают уху.

– Чего желаете? – За стойкой появился мужик с лохматой рыжей бородой.

– Сок есть? – спросила я.

– Только из помидоров.

– Пойдет, – улыбнулась я и бросила на стойку золотой. Надеюсь, у него будет сдача. Оставлять чаевые такому угрюмому бармену я не собиралась.

Мужик попробовал монету на зуб, достал кувшин, в глиняную кружку потекла густая красная струя. Я отхлебнула сок, покатала во рту – неплохо.

– Вы откуда к нам? – подал голос мужик. Вряд ли его называют барменом. Корчмарь?

– Оттуда, – неопределенно махнула я рукой. – Получила в наследство дом на холме, вот решила познакомиться с соседями.

– Новая ведьма, – неодобрительно проговорил он.

– Типа того. – Я откинула кудри за плечо, пожалуй, надо будет научиться плести косы. – Но я пока только осваиваюсь. А мою бабку вы знали?

– А то! – Глаза у корчмаря стали колючие, злые. – Ее тут все знали. Думали, слава богу, померла, избавились от колдуньи, уж сколько крови она попила, а тут на тебе – новенькая, молодая.

– Ну знаете, – возмутилась я. – О мертвых или хорошо, или никак. А я вам пока ничего плохого не сделала!

– Пока… – задумался мужик, поскреб пятерней лохматую бороду. – Мужики, а ведьма-то совсем молодая, зеленая. Сколько тебе годков?

– Не ваше дело, – отрезала я, озираясь.

Мужики повставали с мест, заслонили двери.

– Так что, будем ждать, пока в пору войдет?

Мужики зашептались, затолкались, придвигаясь ближе. Я хотела вскочить со стула, но бармен схватил меня за волосы, дернув сильно, до слез, прижал щекой к шершавой столешнице. Второй рукой, ощутимо воняющей рыбой, зажал рот.

– На костер ее! – послышался первый неуверенный крик, который тут же подхватили остальные мужики. – На костер!

Меня выволокли на улицу, протащили до площади у церквушки. Грубые руки сжимали плечи, подталкивали в спину, от рубашки отлетело несколько пуговиц. В рот засунули кляп, которым, судя по запаху, совсем недавно протирали столы. Я не успела опомниться, как меня привязали к высокому столбу, заведя локти за спину. Я тряхнула головой, отбрасывая спутанные пряди, перед глазами все расплывалось от слез. К ногам натащили бревен, хвороста. Детишки, только недавно прячущиеся за мамками, теперь скакали вокруг меня, корча рожи.

Я мычала, пытаясь вытолкнуть языком кляп. От толпы отделился бармен.

– Ты спрашивала, знал ли я твою бабку…

Он подошел ближе, и я увидела острые копытца, выглядывающие из-под его штанов. В дорожной пыли осталась дорожка полукруглых следов.

– Пришла она как-то, потребовала телячьих отбивных, съела все до крошки, тарелку чуть не вылизала языком своим змеиным, а потом сказала, что мясо жесткое, как у старого лося. И вот я уже который год копытами цокаю.

Мне удалось выплюнуть кляп.

– Зато на обуви небось экономишь, – заметила я.

– Огня! – взревел бармен, схватил протянутый факел и, подойдя вплотную, поднял с веток кляп и заткнул мне им рот. – Не дергайся, ведьма. Все твое оружие – пакостные слова да колдовские взмахи, но руки мы тебе связали, а поганый рот заткнули. Знать бы, как тебя звать, чтоб потом на могилке написать…

– Ее зовут Василиса, – ответил вместо меня низкий мужской голос. – Отойди прочь, Парнас.

Широкие плечи в полотняной рубашке заслонили меня от мужиков, я всхлипнула от облегчения – воевода!

– Не лез бы ты, Ярополк Всеволодович, – недовольно протянул седой старик. – Парнаска дело молвит. Пока ведьма силу не набрала, лучше ее того-этого… Нет ведьмы – нет проблем.

– Проблемы начнутся, когда я царю доложу о вашем самоуправстве, – негромко сказал воевода. Он вынул из кожаных ножен меч, взмахнул им, описав блестящую дугу, и факел упал у его ног, рассыпавшись угольками. – Ведьма под моей защитой.

Народ поскучнел и стал потихоньку расходиться. Ярополк вытащил кляп, перерезал веревки, и я упала ему на руки.

– Василиса, я же сказал, спросишь воеводу, когда в деревню пойдешь, ну куда ты сама полезла! – Он журил меня, неся, как маленькую, а я уткнулась носом ему в шею и глотала слезы. Мне до сих пор не верилось, что меня могли сжечь. Меня собирались сжечь!

Опомнившись, я вывернулась из объятий воеводы, обернулась к селянам и громко выкрикнула, выпростав к небу кулак:

– Вы об этом сильно пожалеете!

Как будто в подтверждение моих слов ветер подхватил пыль на площади, завертел ее маленьким смерчем, вдали горестно взвыла собака. Воевода сердито схватил меня в охапку и потащил к дому.

Дома меня встретила Юля, она встревоженно выслушала краткий пересказ событий из уст воеводы и побелела как мел. Потом обняла меня так сильно, что ребра затрещали.

– Пусти, – прохрипела я, но она только мотнула головой. Кто бы мог подумать, что у такой нежной девушки железные бицепсы. – Мне бы чайку сейчас горячего, нервы успокоить.

– Я сейчас! – купилась на мою уловку Юлька и унеслась на кухню.

Воевода наблюдал за нами с интересом, потом прошелся по комнате, присел перед оскаленной мордой волка.

– Лютый все еще здесь, – тихо сказал он. – Бедняга.

– Лютый? У него была кличка? – удивилась я.

– Не кличка, он ведь не собака. Имя. Как и у всякого оборотня.

– Ого! То есть это не просто волк?

Воевода бросил на меня быстрый взгляд, обошел волка с другой стороны.

– Он неплохой был парень, Лютый. Людей не трогал, а что пары овец бывало недосчитывались, так то, может, и не его вина. Он на дичь больше охотился.

– Вася! – Юля появилась в дверях кухни. – Ты должна его расколдовать!

– Ну вот, – застонала я, – теперь она от меня точно не отвяжется. Знала бы как…

– Василиса! – Воевода произносил мое имя нараспев, гласные тянулись, как мед. – Ты на самом деле ни черта не умеешь?

– Не-а, – мотнула я головой. – Я переводами занимаюсь с английского и еще мыло варю. А колдовать и не пробовала.