Остальное – дым

– Ха-ха-ха… ну, конечно, как такое забыть!

– Две тётки тридцать плюс… Ломанулись, взявшись за руки!.. Каблуки-не каблуки, камни какие-то под ногами, темень, хоть глаз выколи, и мы бежим и ржём с тобой… Задыхаемся и ржём… Ну, капец… Взрослые, называется.

– Да… Мы меняемся только внешне… В душе мы всё те же девчонки. Мне порой даже как-то жутковато становится от осознания этого…

– Вот именно… Иногда кажется, будто и не было всех этих лет… Ладно, иди уже, учи своих надомников. Раньше сядешь, раньше выйдешь, как говорится.

– Да уж раньше темноты выйти не получится всё равно… Как бы снова не пришлось от кого-нибудь убегать в тёмном переулке.

14 февраля

Она только что ушла. Мне до сих пор не верится, что Она может вот так просто сидеть в моей комнате. Рядом со мной. Говорят ведь, что «не было бы счастья, да несчастье помогло». Вот уж правда. Когда там, на горном склоне я упал, и непонятно было, что громче хрустнуло – лыжа, или моя кость, и так больно было, жутко…тогда первая же мысль была: чёрт, в баскетбол теперь не смогу играть, пропущу все игры в феврале… А вторая: в школу не буду ходить, и Её теперь больше месяца не увижу. Но мама сразу пошла к завучу и настояла на домашнем обучении, чтоб я не отставал по учёбе. Сначала мне ужасно страшно было. В самый первый раз, когда я её ждал, мне казалось, что я умру. Смотрел на часы, как ползёт минутная стрелка, и дышать было трудно, и казалось, что в животе совсем пусто, а сердце бьётся прямо где-то в горле. Перед этим долго проветривал комнату, побрызгался одеколоном, а потом снова проветривал, потому что показалось, что переборщил с этим одеколоном… Когда домофон зазвонил, мне показалось, что я сейчас в обморок хлопнусь. Но вот она зашла, сразу заговорила со мной, и вот эта её улыбка, и голос, и этот знакомый запах духов, когда она сняла шубку… Мне сразу стало спокойно и совсем почти не страшно. Спросила, где ванная, чтобы вымыть руки. А потом, когда уже села в кресло (я из отцовского кабинета его прикатил, специально для Неё), ещё рылась в сумочке, искала свой крем для рук. Она и в школе часто мажет руки кремом, на перемене. Заметила, что я смотрю, и говорит: «Извини, сохнут ужасно». Я говорю: «Да ничего, пожалуйста». И потом мы сначала просто разговаривали минут десять, она расспрашивала, а я отвечал. Про каникулы, про поездку, про Камчатку. Она не была там ни разу, но мечтает поехать. Про перелом она и не спросила. И мы стали заниматься французским. Так она любит свой французский… когда что-то объясняет, вся прямо светится.