Отдайте ее мне!

Отдайте ее мне!
Ольга Авдеенко

Второй роман из серии "Дюжина викторианских детективов".

Интерес к сокровищам времен войны за испанское наследство разгорается с новой силой спустя почти две сотни лет. Ограблена и жестоко убита владелица бесценной шкатулки. Расследуя это преступление, инспектор Найт обращается за советом к отставному судье сэру Уильяму Кроуфорду. Племянница судьи Патрисия не желает оставаться в стороне, что едва не приводит к трагическим последствиям.

Сюжет основан на реальных событиях из истории советского уголовного розыска, а действие перенесено в Великобританию эпохи королевы Виктории – и Шерлока Холмса. В повествовании появляются реальные исторические личности, однако события, в которых они участвуют, являются вымышленными.

Ольга Авдеенко

Отдайте ее мне!

3 мая 1887 года, вторник. Прогулка сэра Уильяма

– Я считаю, Пат, тебе пора прославиться, – сказал сэр Уильям Кроуфорд.

– Я должна совершить какой-нибудь подвиг? – спросила Патрисия.

Фразы были произнесены будничным, даже небрежным тоном; однако в каждой имелся скрытый подтекст, и оба собеседника об этом догадывались, хотя и не подавали виду.

Дядя и племянница давно научились отлично понимать друг друга, и большая разница в возрасте им никогда не мешала. Родители Патрисии погибли в железнодорожной катастрофе, когда ей было три года, и сэр Уильям, старший брат ее отца, забрал девочку к себе, в свой лондонский дом на Гросвенор-стрит. С тех пор Патрисия, которой прошлой осенью исполнилось восемнадцать, превратилась из непоседливого кудрявого и зеленоглазого ребенка в непоседливую кудрявую и зеленоглазую девушку. Дядя, разменявший седьмой десяток, за все время их совместной жизни, по мнению племянницы, внешне ничуть не изменился – так и оставался высоким худощавым джентльменом, разве что голова его стала совсем седой.

Месяц назад сэр Уильям, известный и уважаемый судья центрального уголовного суда – Олд-Бейли[1 - Олд-Бейли – традиционное название центрального уголовного суда Англии и Уэльса.], вышел в отставку: как он сам выражался, порвал со своим уголовным прошлым. Ранее отнюдь не склонный к импульсивным поступкам, он в тот же день поразил племянницу тем, что неожиданно предложил ей поехать к морю. Выяснилось, что сэр Уильям отныне намерен начать жить в свое удовольствие и перестать подчиняться однообразному режиму – за исключением, разумеется, приема пищи в строго определенные часы. Его племянница обрадовалась такому решению, тем более что оно лучше сочеталось с ее собственной порывистой натурой.

Отправляясь в Борнмут, дядя и племянница предвкушали спокойный отдых в маленькой тихой гостинице на побережье Английского канала. Однако там их подстерегала неожиданность: оба оказались вовлеченными в полицейское расследование, причем не как сторонние наблюдатели, а как активные участники. Патрисия обнаружила труп жертвы и важную улику, а вовремя подставленная подножка сэра Уильяма помогла полицейским скрутить убийцу, который уже был готов совершить новое злодеяние.

Сейчас дядя и племянница наслаждались теплым вечером, неспешной беседой и пятичасовым чаем. Кухарка, миссис Миллер, была сегодня в ударе, и испеченные ею слойки с заварным кремом получились восхитительными.

Девушка с интересом ждала продолжения. Она еще не совсем привыкла к новому образу своего дядюшки, однако первый опыт подсказывал ей, что его загадочная фраза о славе имеет под собой какое-то основание. Месяц назад, предлагая отдых на море, сэр Уильям (как оказалось) успел уже тщательно и заблаговременно подготовиться к этой поездке: им была забронирована гостиница, куплены билеты на поезд, составлен список необходимых вещей и прочее. Значит, и в этот раз можно было ожидать чего-то подобного.

Сэр Уильям выбрал слойку, откусил, тщательно прожевал, проглотил и пояснил:

– Я имею в виду твое творчество. Тебе о чем-нибудь говорит имя – Альфред Саттерфилд?

– Да, – кивнула Патрисия, – это известный меценат. В прошлом году его чествовали в Школе: он осчастливил нас новыми мольбертами и столами.

– Мистер Саттерфилд еще и страстный коллекционер.

– Вы знакомы?

– И довольно давно, хотя и не близко.

Пожилой джентльмен принялся рассказывать в своей характерной манере – неторопливо и обстоятельно:

– Сегодня, пользуясь хорошей погодой, я решил прогуляться – как видишь, я выполняю свое обещание больше двигаться. А поскольку без цели прогуливаться скучно, то я направился на Пикадилли и около двух часов проблаженствовал среди книжных полок в «Хэтчардс»[2 - «Хэтчардс» – старейший лондонский книжный магазин, открыт в 1797-м году.]. Затем как-то незаметно для себя я переместился на Чаринг-Кросс-роуд и прошелся по букинистическим лавкам. Там я встретил мистера Саттерфилда – собственно, в одной из таких лавок мы и познакомились случайно несколько лет назад. Сегодня мы разговорились, я упомянул о твоей учебе, о твоем увлечении графикой. Он живо заинтересовался, стал расспрашивать. Результат: мы приглашены к нему завтра на обед – ты, я и твои рисунки. Что скажешь?

– Я боюсь, – честно призналась девушка. – Вдруг мои работы покажутся мистеру Саттерфилду детскими каракулями?

– Побольше уверенности, дорогая, – подбодрил ее дядя. – Во-первых, не покажутся, в этом я уверен. А во-вторых, у мистера Саттерфилда большие связи в мире искусства. Кто знает, чем может для тебя обернуться это знакомство? На твоем месте я бы допил чай и отобрал те рисунки, которые тебе самой больше нравятся.

4 мая 1887 года, среда. Мистер Альфред Саттерфилд

Массивное четырехэтажное здание на углу Белгрейв-плейс и Итон-сквер выглядело солидным и основательным – таким, каким и должно быть жилище его владельца, состоятельного банкира. Расчерченные строгими пилястрами фасады, входной портик в классическом стиле и небольшие балкончики с чугунным ограждением – этим ограничивалось украшения дома снаружи. Роскошь и разнообразие заключались внутри. Следуя за степенным дворецким, сэр Уильям и его племянница успели полюбоваться широкой лестницей с резными перилами, дубовыми панелями на стенах, наборным паркетом, картинами в золоченых рамах и мраморными статуэтками на специальных постаментах. Особое внимание Патрисии привлекли два великолепных гобелена с историческими сюжетами – насколько она смогла определить на ходу, стремясь не отстать от своих спутников, они были сотканы не позднее семнадцатого века.

В гостиной дядю и племянницу встречал хозяин дома – Альфред Саттерфилд, крупный импозантный мужчина средних лет. Примечательным в его внешности были глубокие карие глаза – взгляд их был цепким, оценивающим. Дружески поприветствовав сэра Уильяма, он с явным удовольствием оглядел Патрисию.

– Очень рад! – заговорил банкир громким звучным баритоном. – Я нарочно попросил вас прийти пораньше – мне не терпится посмотреть работы мисс Кроуфорд. Обожаю открывать новые таланты!

Девушка, стесняясь, протянула Саттерфилду свою папку. Тот предложил гостям расположиться в креслах возле камина, а сам отошел к стоявшему рядом бюро и принялся рассматривать рисунки. Пока он этим занимался, сэр Уильям потягивал херес, который ему подали в старинном стеклянном бокале в форме тюльпана, а Патрисия разглядывала комнату, где они находились. Это было просторное светлое помещение, с большим вкусом выдержанное в красных, серых и белых тонах; изобилие предметов искусства делало его похожим на музейный зал. Задержавшись взглядом на украшавших стены пейзажах (несомненно, подлинниках), девушка не сразу заметила появление в гостиной еще одной персоны – молодой женщины, которая вошла, неслышно ступая по мягкому персидскому ковру. Вошедшая остановилась в нескольких шагах от присутствующих, словно бы для того, чтобы предоставить им возможность оценить ее фигуру, чьи несомненные достоинства подчеркивало роскошное платье из темно-синего шелка.

– А, вот и ты, Лорейн! – сказал хозяин дома, и в его голосе прозвучал упрек. – Знакомьтесь, друзья: моя супруга.

Патрисия удивилась. Жена банкира выглядела так молодо, что ее легко можно было принять за его дочь: на вид ей было не больше двадцати пяти – двадцати семи.

– Ты едва не опоздала. – Саттерфилд с извиняющейся улыбкой обратился к гостям: – Воистину, женщины теряют представление о времени, когда им нужно переодеться к обеду.

– Прости, дорогой, – откликнулась женщина без тени раскаяния, – мне это было действительно нужно: ты же сам сказал, что у нас будут гости.

– Они уже здесь. Мы больше никого не ждем. – Банкир снова повернулся к сэру Уильяму и Патрисии. – Прошу меня простить: сегодня будет скромный, почти семейный обед. Мне хотелось посвятить этот вечер творчеству мисс Кроуфорд, а при большом количестве гостей это было бы невозможно.

– Мы вам весьма признательны, – вежливо откликнулся пожилой джентльмен.

Между тем Лорейн Саттерфилд уселась в кресло поодаль – так, чтобы видеть собственное отражение в большом зеркале над камином. Она приняла изящную позу и повела головой из стороны в сторону, любуясь тем, как играют искорки света на ее сапфировой диадеме.

Ее лицо показалось Патрисии смутно знакомым. Девушка стала невольно вглядываться, пытаясь вспомнить, где она могла видеть эту красавицу раньше. И вдруг поняла: жена банкира словно сошла с полотна Гейнсборо[3 - Томас Гейнсборо – английский живописец XVIII века.] – портрета герцогини Девонширской: та же бледная нежная кожа, точеные черты и яркие глаза, та же врожденная грация; только, конечно, у Лорейн не было такой безумной высокой и напудренной прически, и одета она была по самой последней моде. Патрисия испугалась пришедшего ей на ум сравнения. Только месяц назад в Борнмуте они с дядей встретили женщину, которая тоже напоминала произведение искусства – античную статую, и та женщина стала жертвой жестокого убийства. Девушка постаралась отогнать эти мысли: нет, конечно, с миссис Саттерфилд не случится ничего плохого!

Почувствовав, что за ней наблюдают, Лорейн повернула голову. В отличие от мужа, чьи глаза ничего не упускали, взгляд женщины был абсолютно пустым – то ли она тщательно прятала свои мысли, то ли их у нее вообще не было. Патрисии стало неловко, оттого что она столь бесцеремонно ее рассматривала.

– Вы художница, мисс Кроуфорд? – небрежно поинтересовалась красавица.

– О нет, – смущенно улыбнулась та. – Я еще только учусь на первом курсе.

– Вот как? И чему же вас учат? Вышивать? Плести кружева?

– Какие кружева, Лорейн? – с неудовольствием воскликнул банкир. – Мисс Кроуфорд – студентка школы изящных искусств Слейда[4 - Школа Слейда – школа изящных искусств при Университетском колледже Лондона, основана в 1871-м году на средства английского юриста и филантропа Феликса Слейда. Одно из первых высших учебных заведений Великобритании, где студенты мужского и женского пола обучались совместно.]. Там воспитывают художников, а не ремесленников. Взгляни на эти рисунки! – Он подошел к жене и протянул ей раскрытую папку. – Какие легкие и уверенные линии, какая безупречная композиция, как выразительно передано движение! А эта любовь к деталям? Я в восторге!

– Ты же знаешь, Альфред, я в этом ничего не смыслю, – откликнулась женщина, изучая свои ухоженные ногти.

– Ах, да, конечно, если бы дело касалось изящества кружев или вышивки…

– Не все же разбираются в искусстве, как ты.

– Кружева – это тоже искусство, – несмело вступилась Патрисия.

Красавица бросила на нее мгновенный острый взгляд, который девушка не заметила, и улыбнулась:

– Слышишь, дорогой, что говорит будущая художница? Кстати, мисс Кроуфорд, то кружево, что на вас сейчас, довольно миленькое!

– Спасибо. Оно досталось мне от бабушки.