Оценить:
 Рейтинг: 0

Сокровища баронессы фон Шейн

Год написания книги
2020
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 13 >>
На страницу:
6 из 13
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– Бывает, что волокна появляются оттого, что покойник перед смертью пытался сопротивляться и хватался за веревку, – проговорил Андрей, зная, что Борисыч учел и это.

– В таком случае, как тебе известно, на руках покойного должны остаться следы борьбы, – парировал эксперт, улыбнувшись. – Признайся, Андрюша, ты сказал это для красного словца.

– Чтобы разговор поддержать, – усмехнулся Потапов и помрачнел. – Значит, все-таки убийство. Я-то думал: «Как спокойно началось лето». А оно вон как…

Борисыч сочувственно развел руками:

– Се ля ви, как говорят французы. Кстати, у вас есть подозреваемые, господин следователь?

– Шутишь? – буркнул Потапов. Будкин, видя расстроенное лицо коллеги, поспешил выпалить вторую новость.

– А ведь я тебе не все сказал, – сообщил он радостно и взял со стола ключ, вытащенный из двери убитого. – Мне удалось разглядеть на этом, с позволения сказать, инструменте круглые бороздки. Знаешь, от чего они?

– Дубликат? – предположил Андрей.

– В том-то и дело, что нет. – Эксперт потирал руки. – Это уистити. Помнишь такой инструментик?

– Отчего ж не помнить? Помню. – Андрей не лукавил. Правда, он давно не встречался со случаями использования уистити, инструмента, изготовленного преступниками для отпирания замков. Этот инструмент выглядел как щипцы с полукруглыми и удлиненными концами, иногда с насечками на внутренних поверхностях. Раньше, в двадцатом веке, уистити был незаменим. Преступники захватывали им конец ключа, оставленного хозяином в запертом изнутри замке (бедняга думал, что так безопаснее) и поворачивали его. Разумеется, дверь открывалась, гостеприимно впуская их в квартиру.

Когда-то Потапов с удивлением узнал, что своему названию щипцы обязаны маленькой обезьянке из Южной Америки, пальцы которой были вооружены когтями. Может быть, они напоминали воровской инструмент? Впрочем, у бандитов всегда была хорошая фантазия.

– Это подкрепляет версию об убийстве, – добавил Будкин, несмотря на то что в том, что это именно оно, ни он, ни Андрей не сомневались. – Чайку хочешь? У меня хороший, цейлонский.

– Где ты хороший чай-то отыскал? – съехидничал майор. – Такой днем с огнем ни в одном магазине, даже фирменном, не найдешь. То ли дело в советское время. – Он улыбнулся. – Теща моя постоянно вспоминает, какой в Советском Союзе был чай. Даже грузинский, на который все косо смотрели, не сравнить с тем, что продают сейчас. Мы с Ириной самый дорогой берем, все равно пить невозможно.

– Вот поэтому я и предпочитаю в пакетиках, – сказал Борисыч, выключая булькающий электрочайник. – Ну как, составишь компанию? У меня и печенье хорошее есть.

Андрей покачал головой:

– Спасибо, дорогой, только у меня дел по горло. Я еще не докладывал начальству про наш труп. Представляешь лицо Петровича? Он не обрадуется, это точно.

– Наверняка, – согласился эксперт, представив суровое лицо полковника Котельникова, мечтавшего о генеральских погонах и требовавшего раскрытия дел в кратчайшие сроки. Он вызывал в кабинет всю братию и начинал пугать их страшными проверками, приездами высокого начальства, лишением премий и отпусков. Вот и это дело стопроцентно не станет исключением. Подумав о Котельникове и о его выпученных рачьих глазах болотного цвета, Андрей дернулся. Самым неприятным было то, что и докладывать пока, собственно, нечего. Полковник любил, чтобы у его подчиненных намечались подозреваемые, а таких у Потапова на данный момент не предвиделось. Следовательно, ничего хорошего в кабинете начальства его не ожидало.

Глава 7

Санкт-Петербург, 1889

– Мишель, вы не шутите? Ваши родители действительно не станут препятствовать нашей свадьбе? – Они сидели в саду на скамейке, с серого неба вместо пушистого снега сыпалась какая-то мокрая крупа, но влюбленные ничего не замечали. Взгляд черных глаз Оленьки жег Мишеля, наполнял его каким-то сладостным чувством, и он страстно желал заключить ее в объятия. До чего же красива его избранница! До чего умна и образованна! Став его женой, она будет блистать в светских салонах. Он осыплет ее драгоценностями, мать наверняка подарит фамильные бриллианты, которые передавались по наследству в их семье.

– Не шучу, дорогая, – молодой человек нежно провел по розовой щечке, – чтобы вы не сомневались, они приглашают вас в гости. Да, да, сегодня на ужин. Мама спросила, что вы любите, но я заверил ее, что вы будете рады всему. Правда здорово, что они не стали чинить нам препятствия? Впрочем, – он гордо выпрямился, – никакая сила не заставила бы меня отказаться от вас. Не поверите, но я уже планировал бегство. Мне известны случаи, когда влюбленные бежали и венчались в какой-нибудь сельской церкви: нужно было только заплатить батюшке. А потом они бросались к ногам родителей – и те уже не думали об их разлучении.

Гладкий лоб Оленьки прорезала тоненькая, как ниточка, морщинка.

– Но это неправильно, – тихо сказала она, – это нехорошо. Так в приличном обществе не делают. И потом, не представляю, как бы я жила без благословения ваших родителей. Я постоянно чувствовала бы, что им не мила. Это мешало бы нашему счастью.

– А мне бы ничего не помешало, – усмехнулся Мишель и сжал ее руку. – Жаль, что придется ждать полгода. Я бы хотел назвать вас своей женой уже завтра.

– Полгода! – Оленька улыбнулась одними уголками губ, чтобы подбодрить возлюбленного. Такой срок ей казался очень долгим. – Впрочем, что стоит подождать полгода? Я не мыслю без вас своей жизни. А что такое полгода по сравнению со всей жизнью?

Мишель сжал ее ладошку:

– Вы правы. Тогда, умоляю, пойдемте к нам. Родители ждут. И помните: вы не можете им не понравиться.

– Я все сделаю ради вас. – Она сверкнула черными глазами и оперлась на его руку.

Дом князей Раховских находился недалеко от Юсуповского парка. Отгороженный каменным забором с железными воротами, двухэтажный каменный дом в стиле барокко поражал благородством линий. Несмотря на то что особняк стоял здесь уже много лет, он не выглядел ветхим: княжеская чета об этом заботилась. От ворот к дому вела широкая въездная аллея. Парадный двор, своими сложными криволинейными очертаниями скрадывающий асимметрию основной планировки, опоясывала декоративная ограда со львами, державшими в зубах цепи. Великолепие особняка произвело на Оленьку, никогда прежде не бывавшую в подобных домах, огромное впечатление, и она затрепетала, как пойманная в силки лань, по ее тонкому лицу разлилась восковая бледность. Она смертельно боялась встречи с родителями Мишеля, представляя их высокомерными, чопорными и – хуже всего – с презрением относящимися к таким, как она. Однако когда на крыльцо вышла улыбающаяся княгиня в соболиной накидке на узких плечах и широко улыбнулась, показывая великолепные белые ровные зубы (улыбка молодила ее, и Мария это знала), девушка немного успокоилась. Она не заметила, как по худому, высохшему лицу аристократки скользнула тень. Сделав над собой усилие, женщина приветливо заговорила:

– Извини, дорогой Мишель, я не удержалась, вышла вам навстречу. – Дама бесцеремонно разглядывала ту, которую ее сын прочил ей в невестки, и осталась недовольна: по всему видно, девица не их круга, неотесанная мещанка. Что с того, что она получила прекрасное образование? Происхождение все равно написано на ее лице. Подумав об этом, Мария на секунду отвернулась, чтобы ее не выдала недовольная гримаса. – А вы действительно хороши. У моего сына есть вкус, в этом он настоящий Раховский. Все женщины нашей семьи были писаными красавицами.

Оленька не почувствовала фальши в словах жены генерала и зарделась, как мак.

– Спасибо, княгиня, что оказали мне высокую честь, пригласив меня на ужин. – Голосок бедной девушки дрожал, как струна. – Да, для меня это большая честь, поверьте. Как только я увидела ваш великолепный дом и вас, такую утонченную… – Она запнулась, волнение помешало говорить. Княгиня поспешила исправить ситуацию:

– Да что же мы стоим? Скорее проходите. Мой дом так же прекрасен внутри, как и снаружи. Впрочем, вы сейчас сами убедитесь, моя милая.

Поддерживаемая Мишелем, Оленька робко ступила в прихожую, залитую светом, который излучали огромные хрустальные люстры. Лестницы с мраморными ступенями покрывали персидские ковры. Лакей, угодливо изогнув спину, принял из рук Мишеля пальто, и молодой человек, снова протянув руку своей невесте, повел ее в гостиную. Княгиня шла позади, продолжая бесцеремонно разглядывать девушку. Мещанка, что и говорить! Ноги и руки такие большие и грубые (упоенная ненавистью, она была необъективна). Нет, происхождение не спрячешь за блестящим образованием. Конечно, будь эта Сегалович богата, на подобные недостатки можно было бы закрыть глаза. Деньги еще никому не помешали. Разумеется, особенно они не помешали бы ее сыну, в свои молодые годы наделавшему много долгов, которые грозили разорением их семье. Что будет дальше? Мария рассчитывала, что все покроет его женитьба на состоятельной девушке. Бесприданнице Сегалович в их семье места не было.

– А вот и мой отец! – Отпустив руку любимой, Мишель бросился к коренастому мужчине в мундире с генеральскими погонами. – Вы не смотрите, Ольга, что он суров с виду. В душе он добряк, какого поискать.

– Спасибо за теплые слова, мой мальчик. – Раховский похлопал сына по плечу и перевел взгляд на девушку. В его зеленых, с золотыми искорками глазах читалось любопытство.

– Так вот, значит, какую красавицу присмотрел мой сын. – Князь галантно поклонился и поцеловал руку девушки. – Вы действительно очень хороши. Если послушать моего сына, еще умны и образованны.

Оленька почувствовала, как по телу разливается приятное тепло. Подумать только, она так боялась родителей Мишеля, а они оказались милыми людьми! И она им понравилась! Несчастная не заметила насмешливого подмигивания князя и презрительной ухмылки его жены в ответ. Мишель взял невесту под руку и провел ее в залу, где несколько служанок заканчивали накрывать стол. Господи, чего только на нем не было! Молодой человек не стал справляться о вкусах своей девушки, справедливо предположив, что повар-француз, которого отец переманил из парижского ресторана, любое блюдо может приготовить так, что пальчики оближешь.

Оленька посмотрела на кушанья и глотнула слюну. В их доме никогда не было такого изобилия.

В середине стола белела фарфоровая супница, и девушка по запаху поняла, что в ней томятся щи. Возле супницы на тарелках лежали кулебяки и расстегаи, будто подмигивая запеченными боками. Мишель усадил девушку возле себя. Одна из служанок, помоложе, с толстой черной косой, закрученной на затылке, поставила приборы и, взяв поварешку, открыла супницу и принялась разливать щи по тарелкам.

– Не стесняйтесь, пробуйте. – Генерал улыбнулся девушке. – Мой сын не говорил вам, что наш повар – парижанин? Не говорил? Ну что ж, тогда об этом скажу я. Когда мне удалось переманить Пьера в Санкт-Петербург, он не умел готовить ни одно русское блюдо. Это и неудивительно. Мне пришлось многому научить его. Видите ли, бабушка моей жены, графиня Лаевская, была помешана на русских рецептах и аккуратно записывала их в специальную книгу, которую потом завещала своим детям. От матери жены книга перекочевала к Марии Павловне. И Пьер изучил эту книгу. Теперь он готовит прекрасные русские блюда. Надеюсь, вы не против русской кухни?

Девушка покачала головой:

– Ну, разумеется, не против.

Она надкусила нежный расстегай с рыбой и пригубила щи. Они были вкусными и ароматными. Оля не заметила, как ее тарелка опустела, и сконфузилась. Мама всегда предупреждала ее, что есть жадно и быстро – моветон. Но что поделать, если все такое вкусное? Она украдкой взглянула на чету Раховских. Супруги ели чинно и неторопливо, наслаждаясь едой и будто забыв о гостье. Расправившись с супом, генерал приказал служанке подавать другие блюда. Девушки засуетились, забегали. Появилась вяленая и соленая осетрина, буженина под луком, говяжий студень с хреном, красная и черная икра. Стараясь не забыть наставления матери, девушка положила на тарелку маленький кусочек соленой осетрины, истекавшей желтым соком, и немного черной икры.

– Нет, дорогая, так дело не пойдет, – расхохотался генерал и, нацепив на вилку приличный кусок буженины, бросил его в тарелку Ольге. – Эдак ваши родители скажут, что мы хотели заморить вас голодом. Будьте добры, откушайте как следует. Будущим родственникам всегда очень важно, как кушает невестка. Если хорошо – будет доброй женой и матерью детей.

Оленька принялась за осетрину. Рыба действительно была хороша: нежная, янтарная, таявшая во рту. Однако после первого куска девушка почувствовала, что наелась и больше не сможет проглотить ни ломтика. Она усиленно делала вид, что ест, а проворные служанки уже тащили третью смену блюд: утку с рыжиками, бараний бок с кашей, жареную белугу.

– У нас любят гостей. – Раховский довольно крякал, расправляясь с утиной ногой. – Интересно, что Пьер сообразил на десерт? Да вы кушайте, кушайте, не стесняйтесь.

Оленька сделала над собой усилие и проглотила несколько икринок, но, поняв, что желудок наполнился и больше не желает принимать пищу, пусть даже приготовленную лучшим поваром всех времен и народов, извинилась:

– Простите, кажется, я уже сыта. Не обижайтесь, все действительно очень вкусно. Дело в том, что я не привыкла есть так много.

– Фигуру бережете? – поинтересовался Мишель и хихикнул. – Это правильно.

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 13 >>
На страницу:
6 из 13