Наследство племени готов

Солдат несколько раз стукнул о борт кузова, и Юрий Юрьевич понял: приехали.

Кое-как выбравшись из грузовика – адъютант делал вид, что не замечает, как трудно пожилому человеку небольшого роста, почти повиснув на последней ступеньке маленькой лесенки (интересно, кто мог без усилий вскакивать на нее и нырять в кузов или совершать обратные манипуляции? Обезьяны?), – пытался спрыгнуть на асфальт. Когда наконец это ему удалось, генерал кивнул: «Вперед». Он провел растерянного директора через КПП, и тот оказался на территории большого порта, сразу оглушенный криками, стонами и плачем сотен тысяч людей. Старики, женщины, дети, сидя на чемоданах и баулах, ожидали погрузки на суда. Военные, угрожая оружием тем, кто пытался прорваться без очереди, орали во все горло, но их командные кличи тонули в людском многоголосье.

И опять нехорошие мысли посетили директора, мысли, которые он всеми силами пытался отогнать. Всем не хватит места на судах, всем не удастся эвакуироваться…

Что станет с несчастными, когда придут немцы?

Наслышанный о зверствах нацистов, он знал: они не пощадят никого. Хотя бы вывезли детей… Им еще жить да жить… Когда же подойдет очередь вон той женщины с растрепанными черными волосами? За ее серую юбку, туго обтягивавшую стройные бедра, хватались трое малышей, а на руках в свертке пеленок орал четвертый. Таких надо увозить в первую очередь, но за нее некому заступиться: видно, муж на фронте. Кто-то уцепился за его рукав и задышал в ухо, обдавая чесночным запахом:

– Здравствуйте, Юрий Юрьевич. – Мартинято вздрогнул, оглянулся, узнав старого еврея – сапожника Фиму. Его огромное семейство, состоявшее из невесток и внуков, восседало на свертках, окружив пожилую еврейку, жену сапожника Сару. – Милый, дорогой, – сапожник слюнявил его руку, – может быть, вы поможете нам? Нашу посадку все время откладывают. А нам нельзя здесь оставаться. Вы же сами знаете, как гитлеровцы относятся к людям моей национальности… Уж лучше тогда погибнуть там, от него, – костлявым пальцем с желтым ногтем он указал на «мессер», летавший над головами людей. – Уж лучше так, чем под пытками… – Юрий Юрьевич хотел ответить, утешить, попросить генерала, который, на несколько минут будто растворившись в людском море, уже направлялся к нему, но военный, крепко взяв его за локоть и бесцеремонно отстранив Фиму, в черных слезящихся глазах которого отразился ужас, повел за собой.

– Наш катер уже подошел, – коротко информировал он Мартинято. – «Спецгруз-15» на нем.

– Отдельный катер? – удивился директор.

Огромная толпа эвакуировавшихся наводила на мысли, что с транспортом плохо. А им выделили катер… Значит, сокровища надо вывезти любой ценой.

– Что же будет с ними? – Директор охватил взглядом толпу. – Вы вывезете всех?

– Вас это не должно беспокоить. – Генерал с хрящеватым носом по-прежнему оставался бесстрастным. – Есть люди, отвечающие за погрузку. Каждый должен заниматься своим делом. Не правда ли?

Они уже подходили к небольшому серому военному катеру, и моряк (звезды на его погонах ни о чем не сказали Мартинято, в званиях он почти не разбирался) помог ему спуститься на палубу.

– Груз в трюме, товарищ генерал, – сообщил он носатому, тоже спустившемуся на палубу. – Можно отправляться.

Генерал принял торжественный вид, и Мартинято подумал, что при его должности, наверняка очень высокой, это ему не впервой.

– Товарищ Мартинято, – заговорил он, и его громкий голос словно заглушил другие звуки – звуки летавших над Керченским проливом самолетов, бьющихся о причал волн и стонов людей, – вам предстоит выполнить ответственное поручение. Вы знаете, какую ценность представляет «Спецгруз-15», поэтому должны доставить его по назначению в целости и сохранности.

Пятеро моряков, вероятно, вся команда катера, вытянувшись, слушали начальника. Пожав руку Юрию Юрьевичу, носатый обратился к ним:

– Товарищи! Вы все слышали. Наше командование прекрасно осведомлено об обстановке в Керченском проливе, но надеется на вашу опытность. Не дайте немецко-фашистским самолетам потопить наш катер. Приложите все силы к тому, чтобы груз был доставлен в Тамань.

Мартинято удивился, прочитав на лицах моряков, обветренных, смуглых и мужественных, такое же торжественное выражение, как на лице военного начальника, и это поразило его и обрадовало. Он поверил, что, несмотря на «мессеры», контролировавшие пролив и бомбившие суда, отходившие от причалов, им удастся прорваться.

Окончив речь, генерал провел пальцем по носу, что, вероятно, означало волнение, и, еще раз пожав руки экипажу и директору музея, поднялся на причал.

К Юрию Юрьевичу подошел пожилой моряк с круглым лицом, с толстым курносым носом, на кончике которого, словно муха, прилепилась коричневая родинка.

– Ну, будем знакомы? – улыбнулся он, показывая щербинку между большими, желтыми от табака зубами. – Мичман Сергей Сергеевич Куцан, можно просто Сергеич. А тебя как кличут?

– Просто Юрьич, – отозвался Мартинято и деловито осведомился: – Когда отправляемся?

– А сейчас и пойдем. – Сергеич достал из кармана самокрутку и спички и прикурил, обдав директора едким запахом ядреного табака. – Матрос у нас рулевой – парнишка опытный, несмотря на молодость. Уфимцев не зря наш катер выбрал – везучие мы. Сколько раз на ту сторону ходили – не зацепило.

– Раз на раз… – прошептал директор, но мичман его услышал и ощетинился:

– Ты это мне брось – сопли распускать. Может, нас еще не потопили, потому что мы верим, что фашистам нас не достать. А ты…

– Извини… Очень волнуюсь, – Юрий хотел еще что-то добавить, но катер заскрежетал, загрохотал, затрясся и, оторвавшись от причала, стал медленно отходить, острым носом, словно ножом, разрезав маслянистую воду.

– Хочешь – в трюм спустись, – посоветовал мичман.

Мартинято махнул рукой, собираясь добавить, что смерть в трюме еще страшнее, но, вспомнив предостережения мичмана, выдавил улыбку:

– Знаешь, давно через пролив не ходил. Была не была – на палубе останусь.

– Это как угодно. Ну, бывай пока, мне пора работать.

Сергеич исчез в недрах катера.

Оставшись один, Мартинято сначала посмотрел на причалы порта, забитые людьми, и сердце снова кольнула жалость.

Впрочем, возможно, все не так плохо, генерал дал знать, что эвакуируют всех желающих.

Потом его взгляд устремился в небо. Теперь не один, а два «мессера» летали над морем, как коршуны, выслеживая добычу. Как завороженный, наблюдал директор за парением вражеских самолетов, ожидая противного свиста падающей бомбы, но, на его удивление, этого не последовало.

То, что вдруг увидел Мартинято, сначала показалось ему чудом. Какое-то время «мессеры» парили, как неразлучные друзья, потом, как только катер отошел, один самолет отделился и последовал за ними.

Самое странное, что летчик не собирался никого убивать или топить маленькое судно. Он летел довольно низко над ними, во всяком случае, крестообразная свастика била в глаза, однако ни пули, ни бомбы не вылетали из недр этой машины-убийцы. Напротив, «мессер» будто конвоировал их, охраняя, и, убедившись, что они достигли берега и причалили, растворился в несколько мгновений.

К ошеломленному Мартинято подошел Сергеич с влажным от волнения лицом.

– Кажись, приехали, – выдохнул он и похлопал директора по плечу: – Сейчас грузовик прибудет.

– Ты видел, Сергеич? – Юрий Юрьевич задыхался. – Ты это видел?

– Что видел? – удивился мичман.

– Ну, этот «мессер»…

– Положим, видел, и не один, – обстоятельно ответил моряк. – И что в них особенного? В том, что тихо себя вели? И такое бывает.

– А тот, который летел прямо над катером… – Мартинято поежился. – Почему он не потопил нас, как ты думаешь? Ты заметил: он будто охранял… Хотя иногда и пикировал, словно собирался атаковать.

Мичман пожал широченными плечами, и его кирпичное скуластое лицо выразило озабоченность.

– Сопровождал нас, значит, будто конвой. – В его серых, с золотыми искорками, глазах блеснула злость. – Это плохо, товарищ директор музея. Это значит: немцы в курсе, что за груз был у нас в трюме.

– Но откуда… – Мартинято схватился за ворот рубашки, вдруг неожиданно ставший тесным. – О том, что груз повезут на катере, не знал даже я. Кроме того, мои работники не были в курсе о черном чемодане.

Сергеич вздохнул:

– Поверь моему опыту, Юрьевич: предатель у вас. Нас все время предупреждают: в городе действуют немецкие агенты, целая сеть ихняя развернута. Возможно, они есть и среди твоих коллег. Увидел этот гад, как из музея чемодан выносят, и стуканул кому следует. Те тут же слежку организовали. Так и поняли, на чем чемодан повезут. Паршиво то, что теперь чемодан постоянно станут преследовать. Вычислить бы его, подлеца, предателя вашего, но как это сделать – не знаю, не подскажу.

Мартинято похолодел и все время повторял: «Как же так, как же так…», – пока большой, крытый брезентом грузовик не притормозил возле катера.

Моряки засуетились, вытаскивая из трюмов грузы, в том числе и чемодан, но угрюмый шофер в зеленой солдатской форме, с длинным птичьим носом и иссиня-черными волосами, похожий на ворона, сказал, что ему приказано взять только один спецгруз, с помощью матросов подхватил чемодан и бросил его в кабину.