Подмосковье. Парадокс Рузы

– Дмитрий! – Директор вцепился в рукав лабораторного халата своего помощника. – Вы не должны туда идти. Ребята справятся.

– Нет, я сам пойду, Николай Петрович! – Молодой ученый рассердился, разобрав не то что бы обман в голосе директора, но что-то такое, с чем соглашаться было нельзя. – Никогда себе не прощу, что другие будут рисковать из-за меня, когда я сам останусь в стороне. Пустите!

Он вырвался и поспешил за отрядом.

По шоссе за их спинами проносились грузовики. Справа высилось шестиэтажное здание Института, построенного не так давно под Рузой, всего в семнадцати километрах от границы Зоны. Со стороны Зоны наползала какая-то хмарь, воздух то тут, то там передергивался от марева. Земля гудела. От этого непонятного, пугающего гула хотелось бежать прочь. Но Бродяга уверенно вел отряд в сторону Рузы по краю молодого леса. Солдаты испуганно озирались, но потом, глянув на своего сержанта, поджавшего губы и идущего почти след в след за проводником, взяли с него пример. Дмитрий замыкал.

Сталкер вел группу вперед одним ему известным способом. Иногда сворачивал с нужного направления в сторону, хотя вроде бы можно было идти напрямик и никакой угрозы не наблюдалось. В такие моменты Дмитрию очень хотелось поторопить проводника, чтобы тот срезал путь и шли они быстрее. Но сдерживал себя, понимая, что Бродяга делает все возможное, чтобы не рисковать зря жизнями людей. Пару раз они останавливались. Сталкер, оставив их одних, уходил в сторону, изучая путь, потом возвращался, и они шли дальше.

Где-то в воздухе потрескивало электричество. Зеленые молнии били прямо из земли. Почва в этом месте высыхала, растрескивалась, трава сгорала и осыпалась мелким серым пеплом. Солдаты глядели на это явление, как на диковинку, до тех пор пока в молнии не угодила шарахнувшаяся от них птица. На землю посыпался такой же серый пепел.

– Это же какое-то тут напряжение, товарищ сержант? – спросил кто-то.

– В Институте замеров в подобных аномалиях сделать не смогли, – ответил за Захара Бродяга. – Только несколько человек угробили. Так что от молний надо держаться подальше. А еще они имеют обыкновение менять свое местонахождение. Сегодня тут, завтра там. Хорошо хоть быстро не перемещаются. Но еще хуже вон то. Я даже рассказывать не буду, что с вами произойдет, если вы в него вляпаетесь.

Бродяга указал куда-то в сторону. По руслу неширокого ручья вместо воды текла какая-то зеленая субстанция, словно кто-то разлил тонну тархунового желе. Масса перла по руслу, пучилась, смахивая в себя с берегов камни и растительность, оставляя за собой бледно-зеленый след. Словно полз огромный слизняк.

– Хотя, – поправился Бродяга, – самые худшие аномалии – те, которых не видно. Тут нужно особое чутье иметь. И сноровку.

– У вас их в достаточном количестве имеется, Бродяга, – заметил Лазарев, чтобы хоть немного приободрить растерявшихся от количества неизвестных опасностей солдат. – Вы ведь один из лучших сталкеров Института.

– Какое там, док, – отмахнулся проводник, но тут же подхватил мысль ученого: – Но точно самый осторожный. В пекло не лезу, себя берегу. Ну и вас, ребята, тоже сберегу. Главное, идите точно за мной. Выберемся.

Два часа пути до Рузы показались вечностью. Но наконец отряд вступил в город, казавшийся вымершим. Где-то вдалеке они видели группки испуганных людей, запоздало покидающих Рузу. На пути попалось несколько аномалий, мимо которых Бродяга уверенно провел отряд. На одной из улиц во всю ширину раскинулась «жаровня», старые деревянные дома по обе стороны полыхали пожаром, и группе пришлось делать приличный крюк.

Здание городской больницы выросло неожиданно из-за деревьев и малоэтажных домов. Дмитрий на несколько мгновений остановился. Ему вдруг стало нестерпимо страшно. Он больше всего желал найти жену. И в то же время боялся ее найти.

– Пойдем, док! – позвал его Бродяга. – Время дорого. Зона наступает. Она уже здесь. Но силу еще не набрала. Может быть, успеем унести ноги. Смотрите в оба, ребята. И ты в особенности внимательно за своими гляди, сержант!

Сержант Зарубин кивнул. И они зашли в здание.

Внутри царил хаос. В коридорах валялись опрокинутые каталки, разбитое стекло, пузырьки лекарств. Все выглядело так, точно по зданию прошелся ураган. Парни осторожно шли вперед. В одном из коридоров Бродяга резко остановился. На полу лежало несколько фигур в белых халатах. А во весь проход протянулась порванная, едва видимая серебристая паутина. Дмитрий сделал шаг вперед. Но Бродяга положил ему на плечо свою тяжелую руку, остановил.

– Видишь что-нибудь, док? – спросил он.

– Нет, но, может быть, они живы еще.

– Мертвы. А я, в отличие от вас, вижу ту дрянь, что их убила. Висит, колышется. Еще кого ждет, поди, сволочь!

Солдаты после слов сталкера невольно схватились за автоматы, нервно заозирались, пытаясь разглядеть невидимого врага.

– Пули тут не помогут, ребята. – Проводник покачал головой. – Обойти этот коридор надо. Давайте-ка назад и попробуем пройти этажом выше, а лучше – двумя.

Они вернулись в больничный холл, поднялись по лестнице на третий этаж и пошли по другому коридору. Электрический свет дрожал, помигивал, но, к счастью, не гас. По обеим сторонам шли двери палат. Было тихо. Бродяга осторожно открыл пару дверей наугад. Везде пусто. Дмитрий надеялся, что всех успели вывезти отсюда. Однако, когда они дошли до отделения интенсивной терапии, откуда-то стали доноситься стоны.

– Черт побери! – выругался тихо Захар и осторожно заглянул в палату. – Там старики лежат!

– Всех не спасем, – как отрезал Бродяга. – Может быть, даже тех, за кем пришли, не сможем вытащить. Ни одной «скорой» не видел во дворе. На чем беременных баб попрешь, сержант? На своем горбу?

Зарубин побелел, но потом взял себя в руки.

– Вертолет реально вызвать сюда, сталкер?

– Нет. – Бродяга ткнул в сторону разбитого окна. – Видишь, где воздух чуть дрожит? Там здоровенная «комариная плешь». От твоего вертолета смятка останется. Слева – «жаровня». А что еще дальше – тебе лучше вообще не знать. Самое безопасное место, где можно будет посадить «птичку», в трех километрах отсюда, если по прямой, а по кривой – все восемь до нее придется идти. Не думаю, что бабы да старики из реанимации способны на такой подвиг. Будем спасать всех – вообще никого не спасем. Времени нет. Чувствую, Зона продолжает наступать, скоро тут жарко будет.

Сталкер указал куда-то на запад. Муть, которая шла со стороны центра Зоны, приблизилась. Словно оттуда надвигался странный грозовой фронт, только не привычно серо-стальной, а желто-багровый, со вспышками зеленых молний. Солдаты несколько мгновений топтались на месте, глядя то на сталкера, то на своего сержанта.

– Док, давай-ка ты веди, я не специалист по больницам, заплутаю, боюсь, в этих коридорах, – сказал Бродяга. – Иди впереди, я сразу за тобой. А сержант пусть замыкает. Идем все друг за другом, в сторону не отходить.

Дмитрий двинулся вперед. Отделение терапии осталось позади. Коридор впереди расходился направо и налево. И было там как-то слишком светло. Они дошли до поворота и остановились. В пяти метрах после поворота направо бетонную стену будто срезало ножом. Всего правого крыла больницы больше не существовало – все было перемолото в цементное крошево.

– Родильное отделение слева. Сохранилось, – выдавил из себя Дмитрий, с трудом оторвав взгляд от жуткой картины.

Еще один пустой коридор, спуск в отделение на один этаж.

Едва они вошли, их оглушили крики и визг, доносившиеся из-за дальней двери. Там кто-то истошно вопил. А вот из ближайшей палаты кто-то надорванным голосом звал на помощь. Бродяга попытался открыть дверь. Та не поддалась, а крики о помощи с испуганным всхлипыванием смолкли. Вместе с Зарубиным сталкер высадил дверь плечом. В палате обнаружилась забившаяся в угол беременная женщина. Увидев солдат, она разрыдалась от счастья.

– Там ужас что творится! Ужас! Заберите меня отсюда! Там монстры! – Она подскочила к Захару, вцепилась в его руку.

– Сергей, останься с дамой, а мы посмотрим, что там, – приказал сержант.

Один из бойцов кивнул. Остальные пошли дальше. От криков и визга стыла кровь в жилах. Дмитрий очень надеялся, что вот сейчас они дойдут до родильной палаты и никого, кроме перепуганных женщин, не найдут. Захар осторожно, дулом автомата, приоткрыл створку двери со вставками из мутного стекла, и парни заглянули внутрь.

– Вот дерьмо! – выругался сталкер.

Все отшатнулись. Хлопнула закрывшаяся створка. А кого-то из солдат затошнило.

– Маша, там Машка! – закричал Дмитрий и рванулся вперед, хотя волосы у него на голове стояли дыбом.

Створки больно ударили его в плечи, когда он ворвался в палату. Наверное, подобную картину можно было увидеть разве что только в кошмарном сне. Родильное отделение, впрочем, и при других обстоятельствах выглядело так, что туда вряд ли кому-то захотелось бы возвращаться. Мрачные кафельные стены, отвратительный до тошноты запах лекарств. Тут находилось несколько гинекологических кресел, больше напоминавших какие-то средневековые орудия пыток, чем приспособления, предназначенные для появления новых представителей человечества на свет.

В одном из кресел с безжизненно обвисшими руками лежала девушка. То ли мертвая, то ли без сознания. Под ней на полу копошилось нечто со слипшимся от слизи мехом. На втором – от боли и страха вопила другая роженица. Третья истошно визжала, закрыв глаза, впав в истерику. И еще одна рыдающая девушка сидела на шкафу, на который она, видимо, каким-то чудом забралась от ужаса.

– Дима! Димочка! – закричала последняя, узнав мужа.

– Машка, как ты туда забралась? – Молодой ученый изо всех сил старался, чтобы его голос не дрожал. – Осторожно, я тебя сниму.

Доктор залез на стол, протянул руки, подхватил жену под мышки. Рядом уже стоял Захар, помогал спускать девушку. Оказавшись рядом с мужем, та вцепилась в него, уткнулась ему в грудь лицом.

– Что происходит? Что случилось? Куда все врачи подевались? – причитала она.

– Не знаю, родная. Но теперь я рядом, все хорошо. Мы тебя заберем.

– А с остальными что делать? – спросил Бродяга.

Словно в ответ, истерично визжащая женщина вдруг соскочила с кресла и бросилась прочь с обезумевшим взглядом.

– Виктор! Поймай ее, приведи в себя! – крикнул Захар одному из солдат.