Высота одиночества

– А что же случилось?

– Случилось… Случилась беременность. Не представляю, как я раньше не догадался… Это ж надо… – Савченко, казалось, настолько ушел в воспоминания, что позабыл о присутствии Игоря. А тот с вытянутым лицом слушал историю Аллы. – А это все тошнота её. Проблема у неё была – когда нервничала сильно, её тошнило. Часто на соревнованиях такое случалось, вот я и не обратил внимания, а когда узнал – поздно было…

– Поздно для чего?

– После выигранного чемпионата мира Алла заявила, что уходит из спорта, – уклонился от прямого ответа Николай Петрович. – И это за год до Олимпиады! Девочка была настолько категорична, что никакие уговоры на неё не действовали. Бердникова тогда два года как президентом Федерации фигурного катания назначили, вот он вообще ходил как привидение. Это ж был такой шанс на золото, а тут… беременность…

– А дальше что? – продолжал задавать вопросы Крылов, чувствуя, что еще немного и Савченко опомнится и откажется рассказывать.

– Что дальше, что дальше, – вздохнул Николай Петрович. – А дальше Алла родила.

– У неё есть ребенок?!  – брови Игоря взметнулись вверх. Никак он не ожидал такого поворота.

– Мальчик родился. Только вот… умер он. Дня не прожил, роды тяжелые были, ну и… Бердников тогда думал, что она на лед вернется, снова форму наберет и выступать будет, а она ни жива, ни мертва. Однажды пришла ко мне, бледная такая, с потухшим взглядом, я едва узнал её. Сказала, что хочет детишек тренировать, а сама на лед больше не выйдет никогда. Малыши для неё смыслом жизни стали. Но она никогда не забывала своего ребенка. Каждый год в его день рождения ходила на кладбище… Пятнадцатого октября.

– Грустно… – выговорил Игорь, рассматривая причудливые блики от лампы на поверхности стола.

Вот только кое-что в этой истории Савченко опустил. Раз Богославская замужем не была…

– Николай Петрович, а кто был отцом ребенка?

– А я почем знаю? Игорь, что за вопросы? – возмутился тот, сдвинув седые брови на переносице. – Я за ней не следил и не знаю, с кем она была в не тренировочное время.

– И Вы даже не спросили?

– Спрашивал. Только она молчала как партизан – и слова не вытянешь. Ну что мне? Пытать, что ли, её надо было? Так и не рассказала. Но я понял, что он то ли бросил её, то ли хотел, чтобы она аборт сделала. В общем, вот такая неприятная история…

– Да уж, – протянул Игорь и, шумно выдохнув, взъерошил волосы. Вот так дела. Ничего, что связало бы Аллу и Ринату, он не узнал, зато окончательно уверился во мнении, что не могла бы она взять и так поступить с детдомовской девочкой. Выходит, Фёдорова права. Черт, всегда эта блондинка все наперед знает! Вот что значит – журналистка – сенсацию за версту чует.

– Ладно, Николай Петрович, пойду я, – хлопнув себя по коленям, Крылов встал и кивнул тренеру, по-прежнему находящемуся мыслями где-то в прошлом. – Рине лекарства надо отвезти.

– А?.. Ага, езжай, езжай. Вы там поправляйтесь скорее.

– Постараемся, – улыбнувшись, кивнул Игорь и вышел.

На улице он быстро сбежал по ступенькам спорткомплекса и, ежась от холода, нырнул в машину.

– Когда же наступит нормальная весна, – проворчал Крылов, включая климат контроль. Почувствовав теплый воздух, он расслабленно вытянулся на сиденье и, достав айфон, написал смс: «Я еду. Соскучилась?». Отправил и взглядом гипнотизировал экран до тех пор, пока не пришло ответное сообщение: «А должна была?».

Ухмыльнулся и отбросил телефон на соседнее сиденье.

Но тут он снова завибрировал.

– «Лимоны закончились. Купи еще», – прочел Игорь, и на лице растянулась довольная улыбка.

Завел машину, но не успел выехать со стоянки, как в зеркале заднего вида увидел бегущего к нему Николая Петровича. Остановился и выбрался на улицу:

– Что случилось?

– Хорошо, что ты еще не уехал, – отдышавшись, мужчина оперся о капот машины. Снял очки и протер о рукав: – Мне тут из Федерации позвонили и потребовали, чтобы ты сегодня же приехал.

– Зачем?

– Без понятия. Но Бердников требует тебя немедленно!

– То три года ни слуху, ни духу, а тут соскучился, – уныло покачал головой Игорь, рассматривая под ногами грязную жижу, когда-то бывшую снегом. – Ладно, – поднял голову и кивнул Савченко. – Сейчас заеду. Интересно, что он мне скажет?

– Потом расскажешь, – проворчал Николай Петрович и, поежившись, пошел обратно.

Последний раз он был в этом длинном коридоре, перед этой дверью с табличкой «Бердников В.Н.» в тот злополучный день, когда узнал, что его исключили из состава сборной России. Теперь-то он понимал, каким дураком был, но тогда… Тогда эмоции его захлестнули, мешая мыслить здраво. Бердников никогда его особо не жаловал, а уж после его «цыганочки с выходом» на Олимпийских играх и подавно. И все же исключение из состава сборной для Игоря стало неожиданностью. Но и бог бы с ним, – в финансировании он никогда особо не нуждался, однако на соревнования путь был заказан. В после олимпийском сезоне он еще пытался как-то противостоять президенту, участвовал в двух этапах серии Гран-при, которые честно заработал, однако в финал не попал. А на чемпионат России его просто не пустили. И плевал Бердников на все правила!

А уже с января следующего года Николай Петрович предложил перейти в пары. И с тех пор началась его новая война. Война прежде всего с самим собой. С ростом метр восемьдесят четыре он был высоким для одиночника, но недостаточно высоким для парника. Пришлось брать другим – всё свободное время Игорь проводил в тренажерном зале, а после, когда Савченко нашел ему партнершу, и тренажерный зал не понадобился – девочка Маша была низенькой, но, мягко сказать, крепкого телосложения. Поэтому, чтобы он ни говорил Ринатке, она по сравнению с его бывшей партнершей пушинка.

Мимо прошел один из чиновников, и Игорь, набрав в легкие побольше воздуха, шумно выдохнул и постучал в дверь. Тут же последовало приглашение войти.

В кабинете ровным счетом ничего не изменилось. Добротный стол со стоящим на нем монитором, темно-коричневый кожаный диван, в одном углу узкий шкаф, в другом – стеллаж с бумагами. Все, в общем-то, весьма сдержанно, но со вкусом. Абстракция на стене, круглые часы с серебристым ободком циферблата… Даже Бердников был все такой же негостеприимный. И взгляд – будто насквозь сканирует.

– Здравствуйте, Владимир Николаевич, звали? – придав голосу как можно более безмятежный тон, Игорь выдавил некое подобие улыбки и присел напротив президента.

– Звал, – отозвался тот, хмуро разглядывая спортсмена.

– Неужели соскучились? – Крылов вальяжно развалился в кресле.

– Век бы тебя не видел, – с плохо скрываемым раздражением выдал Бердников.

– Вы знаете, это чувство у нас взаимно, – хмыкнул Игорь. – Так что же, неужели в Зимбабве снег выпал, раз я удостоился чести снова сидеть в кабинете самого президента Федерации фигурного катания России?

– Ты что удумал, Крылов? – пропуская мимо ушей его издевательский тон, осведомился Бердников. – Сам в болоте увяз и Ипатову решил с собой прихватить? Думаешь, нашел палочку-выручалочку?

– Если я и увяз в болоте, то только по вашей милости, – холодно улыбнулся Игорь, пожимая плечами. – И болото это у нас с Риной одно на двоих. Но ничего… У нас, знаете ли, свои планы, и с вашими они сильно разнятся.

– Да что ты можешь? Только языком трепать!

– Что-то да могу! – глаза Крылова наполнились яростью. – И только попробуйте нам помешать, в этот раз разрушить свою жизнь я Вам не позволю.

Бердников угрожающе прищурился.

– Если ты причинишь ей вред… Против тебя сыграет каждый её синяк и каждая её слеза, – сжав руки в кулаки, процедил президент. – Запомни это, Крылов.

– А чего вдруг такая забота о Рине? Три года дела до неё не было, а тут вдруг вспомнили о бывшей надежде России и требуете, чтобы фигурист-неудачник Игорь Крылов не прикасался к вашему алмазу! Знаете, – он подался вперед, облокотившись о стол, тем самым сокращая расстояние между ними, – я нашел Ринату в таком месте, в котором жить-то невозможно. И где, скажите на милость, были Вы со своей заботой? Почему бросили её? Оставили совершенно одну! С травмой! С чувством полного опустошения! Неужели все, кто не способен дать сиюминутный результат, становятся ненужными Федерации? – не сводя с Бердникова пристального взгляда, с нажимом проговорил Игорь.

– Я повторяю, – снова заговорил Бердников. Он был словно вытесан из камня – ни один мускул на лице не дрогнул, ни капли жалости в холодных как сталь глазах. – Если с ней что-нибудь случится, пеняй на себя. А теперь свободен.

– Не понимаю, к чему весь этот разговор? Зачем Вы меня выдернули? Запугать хотели? Так не получится. Пуганый уже. Вы не остановите меня в этот раз, Владимир Николаевич. Вы хотите золото в парном? Так мы вам его завоюем.

– И без вас желающих полно, – Бердников продолжал сверлить Крылова тяжелым взглядом.

– А мы их всех обойдем, – расплылся Игорь в улыбке. Только получилась она совсем недобрая. – А что до благополучия Ринаты… Когда Вас заботили судьбы людей? Людей, а не спортсменов? Богославская осталась и без медали, и без ребенка, Рината с травмой и без поддержки Федерации. А Вы… Вы ничем не поскупитесь ради победы, верно? – Игорь понимал, что ступает на край обрыва. Еще немного и он упадет в бездну, но заставить себя остановиться не мог. Он презирал таких людей, считающих себя центром вселенной, считающих, что вся власть в их руках, а люди – марионетки, которыми можно управлять. Кого-то сделать чемпионом, а кого-то выбросить, как поломанную игрушку.